Я дернулась, с улыбкой оборачиваясь к очередному, как я думала, покупателю. Однако говоривший не торопился к лотку. Оценив расстояние до голоса и направление его, я поняла, что человек стоял по ту сторону рисунка.
— Простите?.. — переспросила я.
— Ты была на том, другом Гульбище, — сказал человек, и меня окатило тревогой, хотя голос вроде звучал вовсе не угрожающе. — На другой день после того, как ты нашла тело той богорожденной. Я еще увидел тебя и сразу подумал: что-то есть в ней такое… занятное.
Тревога несколько улеглась, и я стала укладывать вещи. Отчего не предположить, что с его стороны имело место всего лишь неуклюжее заигрывание?
— Ты тоже был там, в толпе? — спросила я. — Среди еретиков?
— Еретиков? — хмыкнул мужчина. — Ну-у-у, быть может, с точки зрения ордена… Хотя я тоже поклоняюсь Блистательному Итемпасу, как и они.
Ага, так он из Новых Зорь; их было принято считать то ли разновидностью итемпанов, то ли новой сектой — вероучений нынче развелось столько, что не упомнишь.
— Что ж, я и сама придерживаюсь традиционного итемпанства, — проговорила я, думая тем самым отсечь вероятные попытки немедленно обратить меня в его веру. — Но если ты чтил Роул, позволь пособолезновать твоей потере…
Я прямо-таки услышала, как взлетели у него брови.
— Если ты завзятая итемпанка, тебе впору было бы слать проклятия приверженцам других истин и праздновать гибель их богов. А ты, я смотрю, сама в какой-то мере язычница!
Я пожала плечами, укладывая в сумку последнюю пустую коробочку, и улыбнулась ему:
— Пусть так… Только Блюстителям Порядка не говори, хорошо?
Мужчина рассмеялся, потом, к моему немалому облегчению, отвернулся прочь.
— Могила, — сказал он. — Ну, пока!
И он ушел, что-то вполголоса напевая, и я окончательно поняла, что не ошиблась: он мурлыкал лишенную слов песню Новых Зорь.
Прежде чем пускаться в долгий обратный путь, я позволила себе короткий отдых. У меня были полные карманы денег — выручка просто не поместилась в кошелек. Сумасброд наверняка похвалит меня. А еще я проведу несколько дней дома, готовя новые памятки и безделушки взамен проданных. А когда все будет сделано, смогу немного побездельничать. Раньше мне никогда не удавалось устроить маленький отпуск. Теперь я могла себе это позволить!
С дальнего конца Гульбища донесся топот сапог. От усталости и неожиданного достатка я совсем утратила бдительность и поэтому сперва не обратила на шум особого внимания; и потом, вокруг еще толклось порядочно народу, хотя другие продавцы тоже сворачивались. Будь я повнимательней, я бы немедленно узнала приближавшиеся сапоги. А так я спохватилась только тогда, когда заговорил их обладатель.
— Отлично, Орри Шот, — произнес голос, который я весь день боялась услышать.
Римарн Ди! Благие боги, только не это!..
— Умница, отличный рисунок, прямо как сигнальный фонарь для нас, — сказал он, останавливаясь как раз по ту сторону моего неба и солнц.
За его сапогами следовало еще три пары других. Таких же тяжко и неотвратимо ступающих. Жутко знакомых. Я поднялась на ноги, меня затрясло.
— Я-то думал, ты уже на полдороге к Нимаро, — продолжал жрец. — Представь мое удивление, когда я вновь почуял знакомый запашок магии, да еще и совсем рядом!
— Знать ничего не знаю, — заикаясь, выдавила я и так вцепилась в свой посох, словно от этого зависела моя жизнь. — Я понятия не имею, кто убил леди Роул! И я не из богов, я простой человек!
— Да меня это давным-давно уже не заботит, — ответил он.
По холодной ярости в его голосе я поняла: он обнаружил то малое, что осталось от его людей после пиршества Лил. Это значило, что я пропала, окончательно и бесповоротно.
— Мне нужен твой дружок, — сказал превит. — Тот беловолосый маронейский мерзавец. Где он?
В первое мгновение я даже не поняла, о ком шла речь. Солнышко? Разве у него белые волосы?..
— Он никому ничего не сделал, — вырвалось у меня. Боги, я солгала, а Римарн был писцом; его не проведешь. — В смысле, там еще была та богорожденная, ее зовут Лил. Она…
— Хватит! — рявкнул он и отвернулся. — Взять ее!
Сапоги затопали все разом, приближаясь ко мне. Я попятилась, спотыкаясь, но отступать было некуда. Что они со мной сделают? Забьют насмерть прямо здесь, мстя за собратьев по службе? Отволокут в Белый зал и там устроят допрос? Я задыхалась от ужаса, сердце порывалось выпрыгнуть из груди. Что делать, боги, что делать?..
Дальнейшее произошло очень быстро и одновременно…
* * *
«Почему? — давным-давно спрашивала я отца. — Почему я не должна никому показывать свои рисунки? Это же просто краска». Ну да, они не всем нравятся, иные находят их беспокоящими, даже возмутительными… но ведь они никому не причиняют вреда?
«Они — волшебные, — отвечал мне отец. — В них магия». Много-много раз повторял он эти слова, только я не слушала. Вернее, не принимала. «А такой магии, чтобы не причиняла вреда, попросту не бывает…»
Блюстители Порядка наступили на мой рисунок.
— Нет, — прошептала я, ощущая их приближение. — Пожалуйста…
— Бедная девочка, — послышался откуда-то голос женщины, той, что желала знать, профессионально ли я рисую.
Она стояла поодаль, в толпе. Все эти люди только что объяснялись мне в любви. Теперь они стояли в сторонке и ничего не делали. Не мешали Блюстителям вымещать на мне зло.
— Брось палку, женщина, — раздраженно сказал один из этих последних.
Я только крепче стиснула пальцы. Воздух не пролезал в горло. Ну почему они это делают? Они же прекрасно знают, что я не убивала Роул и что я не божество. Да, у меня было чуть-чуть магии, но они сами померли бы со смеху, узнав, какие «невероятные силы» я пытаюсь скрывать. Для кого может представлять угрозу слепая художница?..
— Пожалуйста… пожалуйста, — твердила я как заведенная.
Я чуть не плакала, словно та птица, что произносила мое имя: пожалуйста — всхлип — пожалуйста…
Сильная рука перехватила мой посох, и мне вдруг обожгло глаза. Где-то позади глазных яблок, глубоко внутри головы, клокотал жаркий комок. Клокотал и рвался наружу. Я судорожно зажмурилась, и ужас помножился еще и на боль.
— Прочь от меня! — завизжала я что было силы.
Я пыталась драться, бестолково размахивая руками и посохом. Ладонь уперлась в чью-то грудь…
Рука Солнышка на моей груди — рука, готовая поразить невольную свидетельницу его срама…
…и толкнула.
* * *
Мне трудно описать то, что произошло, — даже теперь. Уж прости меня.
Где-то далеко-далеко находится одно из небес. Оно очень горячее и пустое. Оно нависает над головой, как и полагается небу, и в нем пылают два солнца. Небо, которое я нарисовала, понимаете?
