Я так и подпрыгнула. Теврил медленно вдохнул и не спеша выдохнул.
— Господин мой, — сказал он. — Боюсь, ты не знаешь подробностей нашего предыдущего разговора. Эру Шот знает, какая опасность подстерегает ее, останься она на свободе.
При этом его тон явственно говорил: «А ты не в том положении, чтобы за нее торговаться». Произносить это словами даже не требовалось. Все было и так очевидно просто до боли.
— Опасность, которая подстерегает ее, если ты предъявишь на нее права, — отрезал Солнышко.
Я ушам своим не верила. Неужто он в самом деле пытался вступиться за меня?..
Солнышко выпустил мою руку и шагнул вперед.
— Ты не сможешь сохранить ее существование в тайне, — сказал он. — Ты не сможешь убить достаточно народу, чтобы спокойно сделать ее своим оружием. Лучше бы ты совсем ее сюда не забирал. Тогда ты мог бы хоть отпереться, что вообще не знал о ней!
Я нахмурилась, ничего не понимая. Но Теврил снял одну ногу с другой и негромко спросил:
— Так ты намерен поведать о ней другим богам?
Тут до меня наконец дошло. Солнышко не так уж беспомощен. Его невозможно убить насовсем. Его не получится навсегда засадить под замок, потому что его наказание подразумевало странствия по миру смертных и постижение житейских уроков этого мира. В какой-то момент его неизбежно примется разыскивать кто-то еще из богов — хотя бы ради того, чтобы позлорадствовать его унижению. Тут-то и рассыплется план Теврила, задумавшего сделать меня тайным оружием Арамери.
— Я никому ничего не скажу, — тихо продолжал Солнышко, — если ты отпустишь ее.
Я затаила дыхание.
Теврил некоторое время молчал.
— Нет, — сказал он затем. — Моя первейшая забота осталась неизменной: она слишком опасна, чтобы жить без присмотра и защиты. Уж лучше ее сразу убить!
Тем самым он не только прекращал мою жизнь, но и разбивал все доводы Солнышка.
Это было подобно игре никким: вереницы ложных ходов, которыми противники стремились запутать один другого. Я как-то никогда не обращала внимания на подобные игры, ведь я не могла видеть их и понятия не имела, что происходило при ничьей. Но вот быть призом в игре мне определенно не нравилось.
— Она жила тихо и благополучно, пока ее не начал преследовать орден, — сказал Солнышко. — Безвестность веками защищала ее происхождение. Даже от богов. Верните ей это — и все станет как прежде.
Солнышко помолчал.
— К тому же у вас еще осталась демонская кровь, которую вы забрали перед разрушением Дома Восставшего Солнца.
— Так они забрали… — ляпнула я.
И, спохватившись, умолкла. Только руки стиснула в кулаки. Уж конечно, они не оставили бы подобную ценность пропадать втуне. Моя кровь, кровь Датэ, наконечники… Чего доброго, они переняли и метод возгонки, изобретенный Датэ. Арамери таки получили свое оружие — со мной или без меня. Чтоб им пусто было!
Тем не менее Солнышко был прав. Если лорд Арамери забрал эту кровь, я ему не нужна.
Теврил поднялся с трона. Сошел по ступеням, миновал стражников и остановился у окна. Я видела, как он стоял там, глядя наружу — на мир, которым ему выпало править, и на черное солнце, грозный знак божественной немилости. Он сцепил руки за спиной.
— Безвестность, говоришь… — сказал он и вздохнул. Когда я услышала этот вздох, в сердце робко шевельнулась надежда. — Что ж, очень хорошо. Я весьма расположен это обдумать. Но каким образом добиться безвестности? Я должен поубивать всех горожан, которые ее знали? Как ты сам говоришь, это потребует непрактично много смертей…
Я содрогнулась, тотчас вспомнив Вуроя и прочих своих друзей из Ремесленного ряда. Своего домовладельца. Старушку, жившую через улицу, любительницу посплетничать с соседями о слепой девушке и ее приятеле-боге. А как же Римарн и другие жрецы из Белого зала? Дюжины безымянных стражников и слуг… В том числе и тех, что стояли здесь, поневоле слушая наш разговор…
— Нет, — выпалила я. — Я лучше покину Тень. Я и так собиралась отсюда уехать. Я отправлюсь куда-нибудь, где никто не знает меня, никогда ни с кем не заговорю, только не…
— Убейте ее, — сказал Солнышко.
Я вздрогнула и уставилась на его профиль. Он покосился на меня.
— Если она будет мертва, ее тайна утратит значение. Никто ее не станет искать. И никто не сможет использовать.
Тут я все поняла, правда, от этой мысли у меня по спине побежали мурашки. Теврил обернулся и посмотрел на нас через плечо:
— Ложная смерть? Интересно… — Он немного подумал. — Только все надо будет проделать очень тщательно. Она никогда не сможет переговорить ни с друзьями, ни даже с матерью. Она больше не будет зваться Орри Шот. Я обеспечу ей переезд, необходимые средства и правдоподобное прошлое. Может, даже устрою великолепные похороны отважной женщины, не пощадившей собственной жизни ради разоблачения заговора против богов. Но если мои шпионы перехватят малейший слух, любой намек на то, что ты все-таки жива, — игре конец, эру Шот. Я не остановлюсь ни перед чем, чтобы ты вновь не попала в скверные руки. Мы понимаем друг друга?
Я посмотрела на него, на Солнышко… потом на себя. Мое собственное тело было тенью, силуэтом на фоне неизменного сияния Неба. Нежные холмики грудей. Руки, так удивительно сложно устроенные. Я подняла их, повернула кисти, согнула пальцы. Ступни… Длинный завиток волос на самом краю поля зрения… Я никогда еще не видела саму себя вот так, почти полностью.
Ужас какой — умереть, хотя бы и ложной смертью. Друзья станут оплакивать меня, а я оплачу свою жизнь, которую, впрочем, уже потеряла. А моя мама! Бедная мама: сперва она лишилась отца, а теперь…
Но больше всего я скорбела о расставании с Тенью, со всеми чудесами, странностями и магией этого города, всем тем прекрасным и пугающим, что я здесь узнала, пережила, видела…
Когда-то я хотела умереть. Это, пожалуй, будет хуже. Но если я это сделаю, я буду свободна.
Должно быть, я слишком долго молчала. Солнышко повернулся ко мне, его тяжелый взгляд был полон такого сострадания — я и не думала, что он способен на подобное. Он понимал. Конечно, он понимал.
До чего же временами тяжко жить…
— Я понимаю, — сказала я лорду Арамери.
Он кивнул:
— Значит, так мы и сделаем. Останься здесь еще на день. Этого времени мне хватит, чтобы обо всем распорядиться.
И он отвернулся к окну, вновь молча показывая: аудиенция завершена.
Я стояла не двигаясь, не смея поверить. Я была свободна. Свободна. Совсем как в прежние времена…
Солнышко повернулся идти, потом оглянулся на меня. Его раздражала моя медлительность. Тоже как в прежние времена.
За одним исключением — сейчас он боролся за меня. И победил.
Я засеменила следом и ухватилась за его руку. И даже если он был недоволен тем, как я уткнулась носом ему в плечо, пока мы шли обратно к себе, — жаловаться не стал…
