– Какой, однако, удивительной властью обладают в вашей
стране страховые компании! – с иронической усмешкой произнес
Маркиз. – Вы можете даже приказывать офицерам полиции!
– Я же сказал, что мы выплатили очень большую
страховку. А большие деньги – это большая власть.
– Так чего же вы хотите от меня? – устало
проговорил Маркиз.
– Мы хотим, чтобы вы с вашей подругой поехали в Россию
и нашли фройлен Тизенхаузен. Или неопровержимое подтверждение ее смерти. Лучше
– ее саму.
– Как же получилось, что вы заплатили страховку, не
убедившись в смерти девушки?
– Безусловно, мы получили достоверные доказательства.
Если мы с вами найдем общий язык, я ознакомлю вас с ними. Но любые
доказательства могут оказаться фальсифицированными. Поэтому я и сказал вам, что
лучшим результатом вашей поездки будет живая фройлен Тизенхаузен.
– Что будет со мной и с Лолой, если я откажусь от
вашего предложения? – осведомился Леня.
Герр Вольф пожал плечами:
– Трудно сказать… Возможно, десять лет, возможно,
больше… Я не берусь предсказывать решение суда. Девушка как сообщница получит
несколько меньше.
Маркиз допил остывший кофе и поморщился:
– То есть, герр Вольф, вас следует понимать так, что вы
делаете мне предложение, от которого я не смогу отказаться.
– Отчего же? – Вольф насмешливо пожал
плечами. – Пока человек жив, у него всегда есть выбор.
– Это всего лишь цитата, – пояснил Маркиз, –
в моей любимой книге «Крестный отец» старый гангстер называл так предложение,
сделанное под дулом пистолета.
– Вы видите у меня в руках пистолет? – Герр Вольф
высоко поднял руки. – Я принципиально никогда не ношу оружия.
– Ладно, оставим эту пикировку. – Маркиз поставил
на пол пластмассовый стаканчик. – Если уж вы не оставляете мне выбора,
давайте хотя бы перенесем наш разговор в более приятное место, а то сами эти
стены, – Леня обвел рукой унылую комнату, выкрашенную в безнадежный и
официальный грязно-зеленый цвет, – сами эти стены внушают мне пессимизм и
неуверенность в будущем.
Через час Маркиз, Лола и герр Вольф сидели в гостиничном
номере, потягивая настоящий, хорошо заваренный мокко. Лола была в халате, с
головой, обернутой полотенцем на манер тюрбана, – она сказала, что не
способна разговаривать ни о каком деле, пока не смоет с себя запах полицейского
участка, а Маркиз потребовал ее участия в разговоре, заявив, что она – его
полноправный партнер и поэтому должна выслушать весь рассказ из первых уст.
– Итак, – начал герр Вольф свой рассказ, –
старшая дочь господина Тизенхаузена, фройлен Моника, была девушкой увлекающейся,
темпераментной и всегда доставляла своему отцу немало забот. Молодежь, знаете
ли… как говорят у вас в стране – проблема отцов и детей. Наркотики,
сомнительные связи, криминальные знакомства… когда наша компания готовила
страховой полис фройлен Моники, – предупредил герр Вольф возможные вопросы
о причинах своей осведомленности, – мы собрали о ней достаточно полное
досье. Надо сказать, что господин Тизенхаузен – очень покладистый и любящий
отец, он всегда вытаскивал фройлен Монику из всех неприятностей, в которые она
попадала, и не слишком стеснял ее свободу… Может быть, ему и следовало бы
проявить больше твердости… Так или иначе, несколько месяцев назад фройлен
Моника познакомилась с одним из ваших соотечественников и уехала с ним в
Россию…
Герр Вольф задумчиво уставился на противоположную стену и
надолго замолчал. Не дождавшись продолжения его монолога, Маркиз вопросительно
произнес:
– И после этого поступило сообщение о ее гибели?
– Нет, – герр Вольф поднял глаза, как будто
оторвавшись от неприятных размышлений, – прежде поступило сообщение о ее
бракосочетании. Фройлен Моника стала гражданкой Кузовковой… Или у вас сейчас
принято говорить – госпожой?
– Без разницы, – Маркиз пожал плечами, а Лола, до
этого всеми силами изображавшая обиду и равнодушие, при словах о бракосочетании
прекратила полировать ногти и с интересом прислушалась к рассказу немца.
– Конечно, это сообщение было несколько… неожиданным, и
герр Тизенхаузен не слишком радостно встретил его – безусловно, он мечтал о
другой партии для своей дочери или хотел хотя бы познакомиться с ее будущим
мужем до свадьбы, да и присутствовать на свадьбе дочери тоже не возражал бы;
но, в конце концов, фройлен Моника преподносила ему и не такие сюрпризы, и он
смирился с происшедшим, ожидая возвращения Моники с ее русским мужем. Однако
время шло, а молодожены и не думали возвращаться в Германию. А по прошествии
полутора месяцев несчастный отец получил известие о том, что госпожа Моника
Кузовкова погибла в автомобильной катастрофе.
– Вместе с мужем? – заинтересованно осведомилась
Лола.
– Хороший вопрос, – Вольф внимательно посмотрел на
девушку, – нет, мужа в автомобиле не было. Он остался жив.
– Получил ли этот русский муж какую-нибудь выгоду от
смерти своей молодой жены? – спросил Маркиз.
– Это – еще лучший вопрос, – глаза герра Вольфа
удовлетворенно блеснули, – господин Кузовков, русский муж фройлен… пардон,
фрау Моники, ничего не приобрел в результате смерти своей жены. Брачный
контракт не составлялся, и адвокаты господина Тизенхаузена готовы были оспорить
любой иск со стороны господина Кузовкова, но он даже не предпринимал никаких
шагов в этом направлении. Страховая компания отправила в Россию своего
представителя, который должен был удостовериться в том, что погибшая – это
именно урожденная Моника Тизенхаузен. Но к тому времени, как он прилетел в
Санкт-Петербург, останки покойной были уже кремированы. Наш представитель
разговаривал с господином Кузовковым и со следователем, который вел дело о
гибели Моники.
Как явствует из предоставленных документов, труп был очень
поврежден, обгорел, но муж опознал Монику по некоторым характерным деталям.
Кроме того, на теле были найдены ее украшения – цепочка, кольцо, браслет…
короче, опо??нание было проведено с соблюдением всех требований закона.
– Почему ее так поспешно кремировали? – перебил
Вольфа Маркиз.
– Таково было пожелание мужа, – протянул герр
Вольф. – Следствие не видело причин откладывать кремацию, а немецкая
сторона не успела вовремя вмешаться из-за… из-за некоторой бюрократической
неповоротливости, – закончил он неохотно.
– Итак, – промолвил Маркиз, не дождавшись
продолжения, – ее кремировали; что же было дальше?
– Наш представитель настоял на том, чтобы увезти урну с
прахом покойной в Германию для захоронения в семейном склепе Тизенхаузенов. Муж
сначала возражал, но его убедили.
– Представляю себе! – ехидно вставил Маркиз.
Герр Вольф, не обращая внимания на его язвительную реплику,
продолжал:
– Наша компания выплатила отцу покойной страховку, и
дело было закрыто. Но спустя некоторое время, а точнее – две недели назад,
господин Тизенхаузен получил по почте конверт, в котором была фотография. Судя
по этой фотографии, можно утверждать, что Моника жива, во всяком случае была
жива некоторое время после автомобильной катастрофы и после официального
признания ее мертвой.
