Лола легко уклонилась, уперла руки в бока и на пределе своих
голосовых возможностей рявкнула:
– Так-то вы встречаете клиентов? Неудивительно, что вам
за аренду нечем заплатить!
Брюнетка взглянула на Лолу повнимательнее, отметила
безупречного покроя темно-синий костюм, Лолин сдержанный, но умело наложенный
макияж, и опомнилась.
Она порозовела, обежала вокруг стола и бросилась к Лоле, на
ходу сдувая с нее невидимые пушинки.
– Ох, Бога ради извините! Так вы клиентка! А я
подумала, извините… нервы ни к черту, простите ради Бога! Чем вам помочь? Вам
путевочку или билетики?
– Я представитель крупной фирмы, – начала Лола
вдохновенно врать, – наша компания хотела бы приобрести очень много
путевок для своих сотрудников, но мне рекомендовали поговорить лично с
господином Кузовковым…
– Да зачем вам Кузовков? – Брюнетка продолжала
приплясывать вокруг Лолы, искательно заглядывая ей в глаза. – Да я вам все
объясню и сделаю в лучшем виде!
– Нет, – стояла на своем Лола, – мне
рекомендовали лично к Кузовкову! Здесь есть конфиденциальные вопросы, которые
можно решить только с ним! – При этом Лола загадочно округлила глаза.
Брюнетка остановилась, и на лице у нее отразилась сложная
гамма противоречивых чувств. В этой гамме преобладало то вполне естественное
служебное рвение и боязнь упустить хорошего клиента, то совершенно непонятное
раздражение, переходящее в настоящую ненависть. Казалось, она разрывается между
желанием обслужить клиентку и столь же сильным желанием убить ее на месте.
Наконец служебный долг взял верх, и брюнетка сквозь зубы проговорила:
– Он пиво пьет в «Джоне Сильвере». Это за углом, метров
пятьдесят от проходной. Лучше туда идите, а то он может сегодня не вернуться. А
по мобильному ему звонить бесполезно – он его здесь забыл.
– А как я его узнаю? – спросила Лола.
На лице брюнетки снова вспыхнула с трудом сдерживаемая
ненависть, и, кое-как справившись с тягой к немедленному смертоубийству, она
злобно прошипела:
– Узнаешь. Ты его узнаешь, не сомневайся.
Лола удивленно поблагодарила брюнетку и отправилась в
указанном направлении.
«Джон Сильвер» оказался довольно приличным баром, отделанным
в стиле пиратского корабля. Перед входом стоял швейцар в красном головном
пиратском платке, с черной повязкой на глазу и, конечно же, с попугаем на
плече. Швейцар распахнул перед Лолой дверь, и она оказалась в полутемном
помещении, увешанном штурвалами, якорями и потемневшими от времени обломками
разбитых кораблей.
Попугай напутствовал ее вслед истошным криком «Пиастры,
пиастры!», и Лола шагнула в таинственную полутьму.
У самой двери стояла деревянная раскрашенная статуя
знаменитого пирата из «Острова сокровищ». Все было на месте – и треуголка, и
деревянная нога, и огромный старинный пистолет за поясом – пистолет был
настоящий. Немного постояв у входа, чтобы глаза привыкли к полутьме, Лола
подошла к стойке и присела на высокий круглый табурет.
– Привет! – подскочил к ней бармен – кудрявый
парень с серьгой в ухе, так же одетый в стилизованный пиратский костюм. –
Что закажем?
– Что же вы попугая-то на улицу выгнали? –
спросила Лола. – Хоть и тепло, но все-таки осень. А он птица нежная, еще
простудится. Его место, я так понимаю, на плече у Джона Сильвера.
– Не говорите, – слегка расстроился бармен, –
скучает попугай… Кричит много, посетители пугаются. А некоторые учат его словам
нехорошим.
– Научили? – полюбопытствовала Лола.
– Вы не поверите – такой способный оказался. Иногда как
начнет орать – даже стыдно… Наверное, сам Джон Сильвер таких слов не
употреблял… Вообще подумываем его чучелом заменить, а этого в зоопарк
сдать, – признался бармен.
Лола взяла с тарелки горсть соленых орешков и огляделась.
Людей в заведении по дневному времени было совсем немного. За одним столом двое
классических «новых русских» с бритыми затылками выясняли отношения, пытаясь установить,
кто из них двоих настоящий козел, причем в ходе дружеской беседы понемногу
возникало впечатление, что – оба. За другим столиком неумеренно накрашенная и
увешанная драгоценностями дама бальзаковского возраста кормила креветками
молодого широкоплечего негра.
В самом дальнем углу сидел в одиночестве упитанный
голубоглазый мужчина лет тридцати.
При виде этого мужчины с Лолой произошло что-то непонятное.
Она забыла, зачем, собственно, пришла в это заведение, и как
загипнотизированная двинулась через зал к его столику.
У нее не было своей воли, странное чувство тянуло ее к этому
мужчине, как магнитом. Наверное, такое чувство испытывает кролик, когда он
смотрит в немигающие глаза удава, решившего им пообедать. Мужчина поднял на нее
свои голубые глаза. Лола увидела, что он здорово пьян, и в то же мгновение у
нее отнялись ноги. Она безвольно опустилась на стул рядом с незнакомцем. Бедный
кролик прибыл и ждет, когда на него обратят внимание. Приятного аппетита.
– Ну вот, опять! – пробормотал голубоглазый мужчина
не совсем понятное, и спросил: – Пиво будешь?
Лола кивнула: дар речи она, по-видимому, потеряла.
Мужчина махнул официанту, и тот принес два бокала пива.
– Ну, Антон, ты даешь! – негромко проговорил он,
ставя бокалы на стол.
«Антон, – подумала Лола, с большим трудом возвращая
себе способность соображать, – значит, это и есть Антон Кузовков. То-то
мне брюнетка в офисе сказала, что я его легко узнаю…»
– Тебя как зовут? – спросил Антон скучным голосом.
– О… Ольга, – ответила Лола, с трудом справившись
с немотой.
– Пиво пей, Ольга.
Лола послушно поднесла к губам бокал и в два глотка выпила
его, совершенно не почувствовав вкуса.
Антон посмотрел на нее долгим изучающим взглядом. От него
исходили волны какого-то то ли жаркого холода, то ли холодного жара – во всяком
случае, чего-то такого непонятного, от чего Лолу начала бить мелкая дрожь. Она
из последних сил пыталась сопротивляться этому ужасному состоянию, пыталась
разбудить голос своего рассудка, пыталась внушить себе, что в этом голубоглазом
мужике нет совершенно ничего хорошего – толстый, ленивый, пьяный… Но
сопротивляться исходившим от него волнам было то же самое, что пытаться руками
остановить бульдозер. Кролик сложил лапки и покорно ждал решения своей участи.
– Ну ладно, пойдем, что ли. – Антон поднялся из-за
стола, бросил на скатерть деньги.
Лола послушно следовала за ним. Спорить или сопротивляться
не имело смысла. Швейцар напоследок окинул ее насмешливым взглядом, и даже
попугай крикнул «Пиастры, пиастры!» каким-то особенно издевательским тоном, но
Лола не обращала ни на что внимания. Она шла за Антоном, как преданная собачка
идет за своим хозяином. Антон открыл перед ней дверцу побитых «Жигулей», и она
села на переднее сиденье. Где-то в глубине сознания мелькнула мысль: «Как же он
поедет, он же совсем пьяный?» Но она тут же забыла об этом.
