– Да, фройлен, внешность вы здорово изменили, –
насмешливо проговорил герр Вольф, – но манера цветисто ругаться осталась
прежней. Однако здешний косметолог хорошо над вами поработал, я ни за что не
узнал бы вас в новом обличье!
Вольф резким движением рванул блузку Моники и, несмотря на
ее бешеное сопротивление, развернул девушку плечом к свету. Маркиз увидел
знакомое ему по фотографии родимое пятно в форме неровной четырехконечной
звезды.
– Да, дорогая, – удовлетворенно кивнул
немец, – это действительно вы, у меня не осталось никаких сомнений.
Моника замолчала и злобно уставилась на своего мучителя.
– Чего вы от меня хотите? – наконец прошипела
она. – Почему вы не оставите меня в покое?
– Ты прекрасно знаешь, чего я хочу, – Вольф
склонился над Моникой и едва не прожигал ее взглядом, – того же, чего от
тебя хотят все остальные, того же, чего хотел твой здешний друг, ныне
покойный, – Вольф покосился на окровавленный труп, – я хочу получить
информацию!
«Так-так, – подумал Леня, – вот и к делу подошли.
Наконец-то я узнаю, за каким чертом понадобилась герру Вольфу эта немецкая
стерва. Все разговоры о страховой компании оказались блефом. Надо сказать, что
я почти сразу это понял. Вольфу была нужна эта девица, нужна лично ему, и
боюсь, что папаша Тизенхаузен здесь не при чем…»
Один из людей Вольфа вышел, очевидно, решил проверить на
всякий случай сад и обойти вокруг дома.
«Это правильно, – одобрил Маркиз, – потому что
опасный Виктор должен быть где-то поблизости… но Вольфу про это не скажу».
– Ты – не симпатичная немецкая девушка со скверным
характером, – продолжал Вольф, – ты даже – не наследница состояния
папаши Тизенхаузена! В глазах окружающих ты – всего лишь носитель бесценной
информации, можно сказать – ходячая дискета или жесткий компьютерный диск, по
капризу Создателя наделенный весьма смазливой мордашкой и длинными стройными
ногами!
– Я ничего не знаю! – злобно выкрикнула Моника.
– Конечно, ты ничего не знаешь! – с сарказмом в
голосе подтвердил герр Вольф. – Если бы ты знала ту информацию, которую
записали в твой мозг, как на магнитофонную ленту, ты могла бы продать эту
информацию, покупателей не пришлось бы долго искать! И они заплатили бы тебе
огромные деньги, по сравнению с которыми страховка, выплаченная за твою мнимую
смерть, и даже все состояние твоего дорогого папочки – это жалкие гроши, медяки
из кружки для подаяний! Но, на мое счастье, ты не можешь самостоятельно извлечь
эти данные из своего подсознания, для этого нужны специальная методика и
препараты, которых у тебя нет… Поэтому ты и скрывалась так долго в России,
поэтому и пришлось тебе сделать операцию, изменившую до неузнаваемости твою
внешность – чтобы беспрепятственно добраться до Бейрута! Я угадал? –
усмехнулся герр Вольф, увидев, как Моника вздрогнула. – Значит, твой
покупатель – действительно ибн Фаллах? Не сомневаюсь, что это так! И ты хотела
при помощи своего дружка отправиться к Фаллаху, получить от него деньги и в его
подпольной лаборатории раскодировать свое подсознание? Представляю, как был бы
счастлив старый убийца, если бы ему удалось заполучить подробную информацию об
оперативных планах ЦРУ на Ближнем Востоке и обо всех банковских и финансовых
структурах, задействованных в их финансировании! В одном только, Моника, ты
ошибалась – ибн Фаллах обманул бы тебя, не дал бы за твою информацию ни цента.
Хотя он и сказочно богат, у старика железное правило: за информацию он платит
только смертью, и ты не была бы исключением. Ибн Фаллах очень любит сидеть в
шезлонге на краю бассейна, наблюдая за тем, как его акулы лакомятся очередным
информатором!
Леня Маркиз тихонько двинулся к окну: ему ужасно не понравилось,
как спокойно разговаривает при нем Вольф о своих тайнах. Обычно так
непринужденно беседуют только в присутствии покойников – или будущих
покойников. В бок Маркизу ткнулось хорошо знакомое ему лезвие: приставленный к
нему охранник заметил попытку подобраться к окну и пресек ее в зародыше.
– Шеф, – обратился боец к Вольфу, – может
быть, этих уже пора…
Последовавшая за этим пауза была пугающе понятна, а взгляд,
которым он окинул Маркиза и Лолу, не предвещал им ничего хорошего.
– Нет, подожди, – повернулся к своему подручному
Вольф, – они нам понадобятся чуть позже, когда мы будем заметать следы. Мы
обставим это как убийство и самоубийство на почве совместного распития спиртных
напитков, как это здесь называется. А чтобы наш ловкий друг не попытался проявить
неуместную инициативу, мы сейчас сделаем ему маленький безболезненный укольчик…
Герр Вольф открыл небольшой чемоданчик и достал оттуда шприц
и ампулу. Маркиз резко согнулся, чтобы выскользнуть из сильных рук своего
непрошенного телохранителя, и метнулся к окну, но спецназовец бросил ему под
ноги металлическии шарик на тонком шнурке. Шнурок захлестнул ноги Маркиза, и
Леня рухнул на пол, как стреноженная антилопа. Спецназовец резким рывком поднял
его на ноги и словно железными клещами сжал его за локти.
– Только дернешься – шею сломаю, – флегматично
предупредил он Маркиза.
– Да я так понимаю, что она мне все равно уже не
понадобится, – ответил Леня, из последних сил стараясь не сдаваться.
Герр Вольф подошел к нему и прямо сквозь рукав рубашки
вонзил в руку шприц.
– Фи, как негигиенично! – возмутился
Маркиз. – И шприц небось не одноразовый… А вдруг вы занесете мне этим
шприцем гепатит или, не дай Бог, СПИД…
– Ты об этом уже не узнаешь, – осклабился
Вольф. – Анализы тебе делать никто не будет.
Краем глаза Леня заметил, как Лола отползает к двери.
Стараясь отвлечь от нее внимание, он рванулся, хотя и понимал, что у него не
хватит сил освободиться из железной хватки спецназовца.
Однако тут же он почувствовал накатывающую слабость и
апатию. Мышцы не слушались его, попытка вырваться оказалось до смешного
беспомощной.
Леня понял, что это результат инъекции. Еще через несколько
секунд его руки и ноги стали совершенно бессильными, и он обвис в руках
спецназовца, как тряпичная кукла. При этом сознание его оставалось ясным, он
видел и слышал все, что происходило в комнате.
Почувствовав, что Леня совершенно обмяк и перестал
сопротивляться, боец бросил его на пол, как груду тряпья. В это время от двери
раздалось злобное шипение, и еще один подручный Вольфа втащил в комнату бешено
сопротивляющуюся Лолу.
– Сбежать пыталась! – проговорил он, ловко
уворачиваясь от длинных Лолиных ногтей. – Царапается, стерва!
– Сейчас перестанет, – невозмутимо проговорил
Вольф.
Он отломил кончик у второй ампулы и тем же шприцем, что
Лене, сделал Лоле инъекцию, несмотря на ее попытки вырвать руку или укусить
своих мучителей.
Маркиз хотел сказать девушке что-нибудь ободряющее, но язык
тоже его не слушался. Единственное, что он еще мог – переводить взгляд в разные
концы комнаты, чтобы наблюдать за происходящими в ней событиями. Лола тоже
бессильно обвисла под действием инъекции, и ее бросили на пол рядом с Маркизом.
