Маркиз припарковал машину у красивого подъезда, сказал
несколько слов в домофон, и двери подъезда отворились. Маркиз крепко взял
вышедшую из машины Монику за локоть и держал так все время, пока они
поднимались по лестнице. Лола шла замыкающей.
Дверь нужной им квартиры на третьем этаже открыл молодой
человек неприметной наружности. Кивком головы он пригласил их в комнату, где
находились двое. Первый был мужчина неопределенного возраста, весь какой-то
серый и высушенный. Было такое впечатление, что его только что вытащили из
гербария. Тщательно приглаженные волосы лежали на голове аккуратно, как
приклеенные. Серые небольшие глаза глядели на окружающих холодно и
подозрительно, но Маркиз знал, что от этих глаз ничто не ускользнет, никакая
мелочь. Второй сидел в кресле у окна и не сделал попытку подняться. Маркиз
отметил только, что человек немолод, но крепок. Он сидел, прикрыв глаза
тяжелыми веками, не принимая участия в дальнейшем разговоре, но иногда веки
приподнимались, и человек внимательно смотрел на Маркиза яркими
желто-коричневыми глазами.
– Господин Лангман! – обрадованно произнесла Лола,
обращаясь к засушенному. – Вы здесь, в России? Как приятно вновь
встретиться с вами!
Лангман слегка поморщился, так, что никто кроме Маркиза
этого не заметил, и произнес скрипучим сухим голосом:
– Рад видеть вас, фройлен, живой и здоровой. Я здесь по
делам своей фирмы.
Лола все поняла и замолчала. Они познакомились с Лангманом
больше полугода назад. Он был представителем крупной страховой компании, в
отличие от Вольфа – настоящим представителем, и в свое время очень помог им с
Маркизом. Надо сказать, что сделал он это, разумеется, не бескорыстно, а к
обоюдной выгоде – их и страховой компании, а стало быть, и своей собственной.
[3]
– Итак, – обратился Лангман к Лене, – что вы
можете нам сообщить и кого предъявить?
– Вот, – Леня за руку подвел Монику поближе.
– Вы утверждаете, что эта женщина является дочерью
герра Тизенхаузена? – спросил Лангман.
– Да, и могу это доказать. – Маркиз предъявил
снимки, которые дал ему доктор Длуголенский.
Лангман присел к столу и углубился в изучение документов.
Маркиз мигнул Лоле, чтобы не спускала глаз с немки, – как бы в последний
момент та не устроила дебош, тем более что Моника посматривала на окружающих с
явной угрозой.
– Так, – Лангман оторвался от снимков, –
думаю, что можно принять за гипотезу… Разумеется, окончательно доказать то, что
эта дама – фройлен Моника можно будет только тщательно ознакомившись с
материалами на дискете. Специалисты сверят отпечатки пальцев, возьмут анализ на
ДНК. Дорогая, – обратился он к Монике мягко, как только мог, – не
будете ли так добры показать нам родимое пятно у вас на плече?
Моника резко повернулась к нему, прошипела что-то сквозь
стиснутые зубы, но, поглядев в серые холодные глаза Лангмана, нехотя обнажила
плечо.
– Так-так, – протянул Лангман, – пока все
сходится. Ну, господин Марков, не скрою, когда вы позвонили мне из Кельна и
сообщили, что беретесь разыскать погибшую дочь герра Тизенхаузена…
– Вначале доказать, что она жива, – вставил Леня.
– …То я вам сначала не очень поверил, –
невозмутимо продолжал Лангман. – Но тем не менее я связался с той
страховой компанией, которая выплатила отцу фройлен Моники достаточно большую
сумму страховой премии.
Лола переглянулась с Маркизом и поняла, для чего ему нужно
было в Кельне обязательно удрать от слежки. Он позвонил Лангману. Выяснил у
него кое-какие подробности и заключил устный договор о том, что если они найдут
Монику, все дальнейшие хлопоты по ее доставке к папаше Тизенхаузену под
крылышко Лангман берет на себя. До чего же Ленечка предусмотрительный! Теперь,
может быть, и денег удастся с немцев слупить, не зря же они жизнью рисковали!
Лола нежно улыбнулась Маркизу.
– В страховой компании подтвердили некоторые ваши
сообщения, – продолжал Лангман. – Действительно, к ним обратился ваш
отец, фройлен, – Лангман любезно улыбнулся Монике, на что она никак не
прореагировала, – и заявил, что он получил странное письмо. Однако это
письмо и снимок не являлись сами по себе никакими доказательствами, поэтому
страховая компания не стала предпринимать никакого расследования и
опротестовывать выплату страховой премии.
«Очевидно, Вольф как-то об этом узнал и решил сам провести
расследование, не ставя в известность страховую компанию. Но самого
Тизенхаузена он должен был привлечь к операции! Интересно, до какой степени он
был в курсе делишек Вольфа…» – подумал Маркиз.
– Ну что ж… – Лангман пригладил рукой волосы, и
без того прилизанные. – Я должен сказать, что ваши методы работы несколько
необычны, но произвели на меня впечатление.
В устах этого бесцветного, высушенного, бесстрастного
человека такие слова были равнозначны признанию в глубоких и искренних
дружеских чувствах. Лангман аккуратно собрал документы, потом позвонил, и
появился тот самый молодой человек неопределенной внешности, который открывал
им дверь. Молодой человек подошел к Монике и подал ей руку, причем видно было,
что если она откажется пойти с ним, он сумеет ее увести даже против воли.
– Страховая премия, выплаченная герру Тизенхаузену,
составляет два миллиона долларов, – сообщил Лангман. – Я уполномочен
заявить вам, господин Марков, что компания за то, что вы сумели возвратить ей
такую значительную сумму, готова выплатить вам гонорар в размере десяти
процентов от указанной суммы.
Лола быстро прикинула в уме: десять процентов от двух
миллионов – двести тысяч долларов! По сто на брата!
«Я же говорил – без денег мы не останемся!» – весело
подмигнул ей Маркиз.
– Кроме того, – скучным голосом продолжал
Лангман, – герр Тизенхаузен захочет, вероятно, как-то отблагодарить того,
кто вернул ему дочь. Разумеется, это произойдет только после того, как все
формальности будут соблюдены и он будет уверен, что фройлен действительно его
дочь.
Маркиз подумал еще, что если это будет зависеть от самой
Моники, то они с Лолой не получат ни гроша, но вслух нахально сказал:
– Вам известен номер моего счета, с нетерпением буду
ждать перевода денег.
– Я покидаю вас, – Лангман поднял на Маркиза свои
маленькие серые глаза, – но у господина… Шмидта, – он несколько
опасливо покосился на молчаливого свидетеля их разговора, – у господина
Шмидта есть к вам еще несколько вопросов.
Молодой человек крепче взял Монику под руку и вышел вместе с
ней из комнаты.
– Гора с плеч! – вздохнул Маркиз, а про себя
добавил, что баба с возу – кобыле легче.
– Думаю, что мою спутницу тоже можно отпустить, –
сказал он. – Мы сумеем договориться с герром Шмидтом сами. Она очень
устала за последнее время.
