Никто не высказал претензий, и Лола, весело послав всем
воздушный поцелуй, удалилась.
Лангман вежливо склонил голову и вышел из комнаты, оставив
их вдвоем.
Коренастый человек с изрезанным глубокими морщинами, словно
кора старого вяза, лицом, откашлялся, поднял тяжелые веки и уставился на
Маркиза проницательным взглядом желто-карих глаз:
– А теперь расскажите мне, как все было на самом деле.
Маркиз почувствовал себя неуютно; ему захотелось поменять
позу, спрятать куда-нибудь руки, встать, закричать, закрыть глаза… сделать все
что угодно, только не сидеть молча и неподвижно под этим проницательным
взглядом.
– Я слушаю, – поощрил его господин Шмидт.
Впрочем, Маркиз прекрасно понимал, что Шмидт – далеко не
единственная фамилия его собеседника.
– Почему я должен верить вам? – заговорил наконец
Леня.
– Потому что должны, – проскрипел коренастый
человек.
Если бы старый вяз мог говорить, он говорил бы именно таким
голосом, медлительным и скрипучим.
– Вольф тоже обладал большими полномочиями, –
проговорил Маркиз, вжавшись спиной в спинку кресла, как будто стараясь найти
там убежище от пронзительного взгляда, – кельнская полиция беспрекословно
выполняла его распоряжения…
– Это не важно, – Шмидт отмел возражения Маркиза
коротким жестом тяжелой крестьянской руки, – это не играет никакой роли.
И Маркиз понял, что Шмидт прав, что это действительно не
играет никакой роли.
Он начал рассказывать всю историю со своей первой встречи с
господином якобы Шульцем.
Услышав эту фамилию, его коренастый собеседник ухмыльнулся:
его собственная вымышленная фамилия была так же незамысловата и так же распространена,
как фамилия Шульц – немецкий вариант русских фамилий Иванов и Петров.
Маркиз рассказал о подготовке к похищению картины Рубенса из
особняка Тизенхаузена, о том, как проникнув в подвал особняка, сразу же
заподозрил ловушку и принял решение возвращаться другим путем. Рассказал о том,
как, проникнув в кабинет хозяина, не нашел на месте картины и окончательно
убедился при этом, что его заманили в ловушку. Рассказал о том, как, услышав
торопливо приближающиеся к кабинету шаги, убежал через библиотеку.
Единственное, о чем он умолчал, – это о роли Лолы. В
его версии дверь библиотеки не была заперта снаружи, и он беспрепятственно
покинул дом Тизенхаузена.
Дальше следовало самое опасное – Маркиз рассказал, как нашел
в своей машине труп якобы Шульца с разбитой головой и как был арестован
подоспевшими немецкими полицейскими.
В этом месте внимательно слушавший его Шмидт поднял свои
тяжелые веки и сделал Маркизу знак остановиться: он углядел нестыковки в его
рассказе.
– Вас арестовали возле машины вместе с фройлен Лолой?
Где она была, пока вы находились в доме Тизенхаузена?
– Она ждала меня снаружи, неподалеку от
особняка, – проговорил Маркиз, пряча глаза.
– Нет. – Шмидт опустил веки и замолчал на
несколько бесконечных секунд.
– Почему нет? – нерешительно переспросил Маркиз,
не дождавшись продолжения.
– Если бы она ждала вас снаружи, она сидела бы в
машине, и убийство этого… Шульца произошло бы у нее на глазах. Я просил вас
рассказать, как все было на самом деле, а не сочинить красивую историю.
Маркиз потупился, помолчал и внес в свой рассказ некоторые
уточнения. Шмидт кивнул и поощрил:
– Похоже. Дальше.
Маркиз рассказал о сцене в полицейском участке, о появлении
Вольфа и о сделанном им предложении. Шмидт скупым жестом своей тяжелой мужицкой
руки сделал ему знак остановиться и достал из внутреннего кармана пиджака
несколько глянцевых фотографий. Затем он разложил их на низком столике перед
Леней.
– Который из них? – лаконично спросил он Маркиза.
Леня склонился над снимками и мгновенно указал на вторую
слева фотографию:
– Это Вольф.
– Понятно, – кивнул его собеседник и убрал
фотографии обратно в карман. – Продолжайте.
Леня продолжил свой рассказ.
Он рассказал о том, как они с Лолой начали поиски в России –
о том, как он узнал, когда и кем была сделана «посмертная» фотография Моники
Тизенхаузен, а Лола познакомилась с бывшим мужем Моники Антоном Кузовковым.
Конечно, Леня умолчал о том, каким способом он получил свою
информацию, и о том, насколько близким стало знакомство Лолы с Антоном, но,
взглянув по ходу рассказа в желто-карие глаза Шмидта, он заподозрил, что тот
прекрасно осведомлен и об этих подробностях или просто читает его, Маркиза,
мысли.
Затем он рассказал о том, как они с Лолой узнали об убийстве
фотографа Расторгуева и нашли Ларису Куликову, бывшую любовницу Антона, которая
и послала герру Тизенхаузену фотографию Моники, послужившую причиной всей
операции; рассказал о том, как от Ларисы они узнали о Левоне Мкртчяне,
архитекторе, который привез Расторгуева в загородный дом, где тот и
сфотографировал Монику.
Шмидт внимательно слушал каждое слово и не сводил с Маркиза
своих внимательных недоверчивых глаз, и Лене казалось, что его проверяют на
детекторе лжи.
Он рассказал Шмидту об удивительно своевременной смерти
Левона Мкртчяна, едва не оборвавшей все нити, ведущие к Монике, и о том, как
они все же нашли загородный дом, где та скрывалась после инсценировки своей
смерти, и как от уволенного охранника узнали о поездке к доктору Длуголенскому.
Затем Маркиз рассказал о том, как Вольф похитил Лолу, чтобы
вернуть себе утраченный контроль над операцией, и о том, как он, Маркиз, перед
тем, как ехать в деревню, где Моника Тизенхаузен пряталась, дожидаясь
завершения преображения своей внешности, угнал машину крупного уголовного
авторитета, чтобы бандиты своим вмешательством нарушили планы Вольфа и внесли
смятение в ряды противников…
Когда Маркиз приступил к рассказу о ночных событиях в
деревне Катыши, Шмидт стал предельно внимателен. Он просил повторять некоторые
эпизоды, достал блокнот и время от времени делал в нем пометки массивным
золотым «паркером». Особенный интерес у него вызвало описание того, как Вольф
извлекал информацию из подсознания Моники Тизенхаузен. Шмидт долго и подробно
расспрашивал Леню о том, как выглядели препараты, которые Вольф вводил девушке,
и прибор, издававший отвратительное комариное гудение.
Когда Маркиз подошел к концу своего рассказа, Шмидт еще раз
спросил его:
– Значит, вы не знаете, куда делась кассета, на которую
Вольф записал продиктованный Моникой текст?
– Там творился такой ад, – Леню передернуло от
воспоминаний о той ужасной ночи, – я только пытался уцелеть в этой бойне и
спасти Лолу… Но я видел, что Виктор – тот высокий смуглый мужчина, который
сопровождал Монику и, по-видимому, единственный из участников перестрелки
остался в живых, – спрятал к себе в карман диктофон Вольфа, прежде чем
выскочить в сад. Наверное, он же подобрал и первую кассету, на которой была
записана большая часть шифрованного текста…
