Я читал, что фенрисийцы винят в нестабильности своего мира великого кракена — существо из морских пучин, — который опутал щупальцами ядро планеты и постоянно сжимал его. Человеческое воображение не переставало удивлять меня. Несмотря ни на что, человек мог убедить себя в чем угодно.
Мы наблюдали, как под нашими ногами вращается мир, окутанный штормами над заиндевевшей землей и в своей медлительности не ведающий о погибели, которую могли принести ему наши военные корабли.
— Он кажется совсем другим, — заметила Анника, глядя на оккулюс. — Острова, которые я видела всего пару лет назад, уже затонули, вместо них поднялись новые, за которые также идут войны и совершаются набеги.
Казалось, будто она тоскует.
Фенрис, как любой другой родной мир Адептус Астартес, обладал мощной обороной. Сеть орбитальных ракетных платформ и орудийных спутников окружала планету грозными клыками, а крепость-монастырь Волков, известная и как Этт, и как Клык, и еще под целым рядом других названий, была высечена в горной гряде и тянулась в небо так высоко, что ее шпили соединялись с орбитальными верфями. В Галактике, полной чудес, Фенрис заставил меня затаить дыхание. Сила природы во всей ее тектонической дикости, охваченная бесконечной зимой.
Самым большим сдерживающим фактором для всякой души, достаточно храброй или глупой, чтобы осадить мир, был линейный флот ордена. Наша трещащая по швам пустотная кампания позаботилась об этой последней, самой прочной линии защиты куда лучше, чем любой из нас мог предположить. Армада Волков покинула свой мир — сначала чтобы высадить войска в мясорубку на Армагеддоне, а затем чтобы на протяжении многих месяцев защищать от нас армейские суда и отдельные пустотные станции во множестве секторов.
Волки были всего лишь одним орденом, который к тому же понес ощутимые потери. Чести у них хватало в избытке — но честь не строит корабли и не создает космических десантников. Честь не защищает мир без военных кораблей в небесах.
В стылых орбитальных доках стоял лишь один корабль. Одинокий ударный крейсер, пришвартованный к вершине Клыка, покрытый шрамами крестовых походов и явно нуждающийся в ремонте. Как правило, подобного класса корабль сопровождался целым эскортом из фрегатов и эсминцев, хотя нигде поблизости их не было видно. Возможно, после Армагеддона они рискнули отправить даже их, веря в неодолимость защиты Этта.
Нам не требовалось осаждать саму крепость, когда мы могли разнести мир под самим ее основанием.
Киснарос не делился своими планами. Он ходил среди нас в виде гололитической проекции — призраком на мостиках кораблей, — которая лишь наблюдала и над чем-то размышляла. Временами возле него появлялся капитан Красных Охотников, который докладывал о диспозиции флота или углах эффективной планетарной бомбардировки, прежде чем снова раствориться в воздухе.
Кроме того, он не раскрывал всей глубины своих связей с Красными Охотниками.
— Я ничего не нашла, — призналась Анника. — Киснарос живет и служит вне ордосов. Власть и влияние получил в далеком прошлом, покрытом тайной, а также он не оставляет за собой бумажного следа, за которым можно было бы проследить.
Армада рассредоточилась в фенрисийских небесах, окружив шпили Клыка и направив оружие в сторону планеты. Киснарос ждал, пока каждый корабль не встанет на положенное ему место согласно заранее заданным координатам, после чего возник перед нами.
Его изображение проецировал сервочереп. Мужской череп — без нижней челюсти, аугментированный антигравитационными суспензорами — парил на высоте человеческого роста. То есть на уровне моей груди. Дрон неспешно летал по мостику, щелкая и тикая красной правой глазницей, которая передавала изображение Киснароса.
Тальвин выглядел не особо довольным. Не думаю, что ему нравилось, когда за ним следили на его собственном мостике.
— Неужели на каждом корабле по одной его копии?
— Думаю, что да, — ответил Малхадиил.
Я промолчал и просто продолжал наблюдать за Киснаросом. Сейчас на нем были анатомические силовые доспехи, которые напоминали мускулатуру гибкого и здорового мужчины. Необычайно воинственный вид довершала мантия из волчьего меха. Даже знать не хочу, где он ее раздобыл. Мысль о том, что он мог отнять ее у одного из наших пленников, вызывала отвращение, как и то, что он мог вообще снять ее с покойника.
Несмотря на новое царственное облачение, его гололитический аватар был соткан из ярких, тонких лучиков света, пока он ходил среди команд, собравшихся на каждой корабельной палубе.
Я не пылал к нему ненавистью. Я пытался, пускай и безуспешно, найти в себе более глубокие чувства. Никто из нас не ненавидел его, даже Анника. Ненависть питается дружбой и близостью и с трудом произрастает в менее щедрых сердцах. Киснарос не вызывал отвращения и неприязни, он не хохотал при упоминании геноцида. Он был просто едва знакомым нам человеком, который использовал наши таланты ради своих нездоровых идей. В первую очередь им двигал прагматизм. В этом отношении он ничем не отличался от тысяч других инквизиторов. Он не казался хуже любого из сотни Серых Рыцарей. Многие из нашего ордена даже уважали его за сдерживающие действия после Армагеддона.
Оккулюс открывал нам мрачную картину. Фенрис был настолько беззащитен, насколько это вообще возможно. Ударный крейсер на орбите казался скорее стражем, вероятно оказавшимся здесь волей случая, а может, назначенным вечно следить за миром внизу. Намного позже я узнал, что пару недель назад он получил значительные повреждения, помогая местному патрулю Имперского Флота в уничтожении пиратов. Но сейчас я видел только ожоги на изрытом воронками корпусе и спрашивал себя, действительно ли Волки оставили лишь один корабль, пока остальной их флот был задействован в другом месте.
И наши корабли были быстрее. Даже если бы нам пришлось состязаться, кто первым доберется до Фенриса, Волки отставали бы от нас на пару недель. Интересно, хотя бы несколько фенрисийских кораблей мчались сейчас по Морю Душ на защиту родного мира? Возможно. Даже вероятно. Но к тому времени, как они выйдут из варпа, все так или иначе уже закончится.
Я увидел, как включились двигатели военного корабля, приводные отсеки отошли в сторону, чтобы пропускать более горячее, широкое и белое пламя. Корабль, дрейфуя, начал крениться и вращаться, пока не встал на траверзе «Надежды Корела».
— Почему вы не отвечаете на наше приветствие? — раздался голос на командной палубе.
— Откровенно говоря, — начал Киснарос, — я искал подходящие слова. Я не думал, что все закончится вот так. И я до сих пор молюсь, чтобы мы покончили с этим конфликтом без дальнейшего кровопролития. Скажи мне, благородный Волк Фенриса, ты знаешь, зачем мы здесь? Знаешь, зачем я привел этот могучий флот к вашему миру?
Капитан Кастор не обращал внимания на переговоры. Он целиком погрузился в изучение потоков информации, поступавшей об одиноком корабле.
— Они готовят орудия, — сказал он. — И заряжают пустотные щиты, хотя, судя по повреждениям, им не продержаться и шести секунд против десятой части нашего флота.
