– Мы не можем обещать ни при каких обстоятельствах ничего не говорить Феликсу, но мы посвятим его только в том случае, если это окажется абсолютно необходимым для поимки и изобличения убийцы. С этой оговоркой я могу обещать и обещаю. А ты, Арчи?
– Да, сэр, – ответил я твердо. – С упомянутой оговоркой я клянусь всем для меня святым; и провалиться мне на этом самом месте, если я нарушу свое слово.
– Вы раньше заявили, – начал Вульф, – будто Пьер рассказал вам о перепутанных заказах. По-видимому, речь идет не об этом эпизоде.
– Вы правы, сэр. Путаница произошла лишь вчера. Но раньше случилось нечто похуже. Как признался мне Пьер на прошлой неделе, в понедельник, ровно восемь дней назад, один посетитель оставил на подносе вместе с деньгами какую-то записку, и Пьер сохранил ее. По его словам, когда он захотел вернуть записку, клиента уже не было – он ушел, и Пьер оставил бумажку у себя. Феликсу он ее не отдал, чтобы переслать по почте владельцу, так как в записке значились фамилия и адрес хорошо знакомого Пьеру человека, и это обстоятельство возбудило его любопытство. Пьер тогда же сообщил, что та записка все еще у него. После нашего сегодняшнего разговора, когда вы повторили слова Пьера о человеке, который хотел его убить, я подумал, не связано ли это каким-то образом с тем, что произошло неделю тому назад. Возможно, подумалось мне, убийца – это человек, чья фамилия указывалась в записке. Но я также знал: убийцей не мог быть клиент, оставивший записку на подносе, потому что он уже был мертв.
– Мертв?
– Да, сэр.
– Откуда вам известно?
– Об этом говорили по радио и писали в газетах. Как сказал мне Пьер, записку на подносе оставил мистер Бассетт. Мы все хорошо знали мистера Бассетта. Он всегда платил наличными и давал хорошие чаевые. Очень хорошие. Однажды он дал Феликсу пятьсот долларов.
По всей вероятности, я правильно все понял, ведь в мою обязанность входило стенографировать показания свидетелей, однако слушал я лишь краем уха. Миллионам людей было знакомо имя Харви Г. Бассетта, президента «Нэтэлек» или «Нейшнл электронике индастриз». Известность он приобрел не своей щедростью в ресторане, а потому что был убит ночью в пятницу, четыре дня назад.
Вульф даже глазом не моргнул, только откашлялся и сглотнул.
– Конечно, – согласился он, – убийство не могло быть делом рук мистера Бассетта. Но вернемся к человеку, чья фамилия фигурировала в записке. Кто это был? Пьер ведь показал вам листок?
– Нет, сэр, не показывал.
– Но по крайней мере упомянул фамилию. Как же иначе? По вашим же словам, она была ему знакома и возбудила его любопытство. Пьер, вне всякого сомнения, должен был поделиться с вами, и вы должны сообщить фамилию мне.
– Нет, сэр. Не могу. Я не знаю.
– Скажи Феликсу – он может отправляться домой, – повернулся Вульф ко мне. – Передай ему, что нам, возможно, придется заниматься Филиппом всю ночь.
Я встал, но Филипп тоже поднялся, – Не нужно, – заявил он решительно. – Я тоже пойду домой. Я пережил самый тяжелый день в моей жизни, а ведь мне уже пятьдесят четыре года. Сперва известие о смерти Пьера, потом целый день в раздумье – кому же я должен сообщить обо всем: Феликсу, или вам, или же полиции… и ломая голову над тем, не Арчи ли Гудвин убил Пьера. Теперь мне кажется, что рассказывать вам обо всем не следовало, а нужно было сообщить полиции, но опять же я думаю о ваших отношениях с мистером Вукчичем и как вы восприняли его смерть. И мне известно, какого он был мнения о вас. Я сказал вам все, что знаю, – буквально все. Мне нечего добавить.
С этими словами Филипп направился к выходу.
Я вопросительно взглянул на Вульфа, но он покачал головой из стороны в сторону. Поэтому я, не торопясь, встал и вышел в прихожую, полагая, что Филипп не позволит мне помочь ему с пальто, однако он не возражал, хотя, уходя, не пожелал мне спокойной ночи.
Закрыв за Филиппом дверь, я вернулся в кабинет и спросил:
– Пригласить Феликса?
– Не нужно, – ответил Вульф, поднимаясь. – Разумеется, он может рассказать нам кое-что о Бассетте, но я устал, и ты тоже. Остается вопрос: известна ли Филиппу фамилия человека, указанная в записке?
– Можно ставить десять против одного, что она ему не известна. Ведь он прямо мне в лицо высказал подозрение о моей возможной причастности к убийству и, кроме того, в пылу разговора назвал меня просто Арчи Гудвином. Нет, он по-настоящему облегчал свою совесть.
– Проклятье! Передай Феликсу: я свяжусь с ним завтра. Спокойной ночи.
И Вульф поспешно ретировался.
Глава 5
Оплаченный Харви Г. Бассеттом ужин, который состоялся в пятницу вечером, восемнадцатого октября, наверху, в отдельном кабинете ресторана «Рустерман», представлял собой чисто мужскую вечеринку. На нем присутствовали:
Алберт О. Джадд, адвокат.
Франсис Акерман, адвокат.
Роуман Вилар из фирмы «Вилар ассошиейтс», специалист по вопросам безопасности промышленных предприятий.
Эрнест Эркарт, лоббист.
Уиллард К. Хан, банкир.
Бенджамин Айго, инженер-электронщик.
Приводя здесь эти фамилии, я конечно же несколько забегаю вперед, но мне ужасно не нравится составлять различные списки и хотелось как можно быстрее разделаться с этой неприятной обязанностью. Напечатав указанный выше перечень в среду, я, прежде чем положить его на письменный стол Вульфа, внимательно перечитал, пытаясь решить, нет ли среди этих лиц разыскиваемого нами злодея и кто из них мог бы претендовать на эту роль. Если охота, вы тоже можете поломать голову над этой шарадой. Разумеется, вовсе не обязательно, чтобы это был один из участников вечеринки. Сам факт присутствия в тот момент, когда Бассетт оставил на подносе записку, еще не делает их более вероятными кандидатами на роль убийцы, ибо любой мог спустя неделю оказаться с ним в полночь в украденном автомобиле на Западной Девяносто третьей улице, вооруженный пистолетом. Но нам нужно было где-то начинать, а эти люди по крайней мере знали Бассетта. Не исключено, что один из них передал ему пресловутую записку.
Во вторник я добрался до кровати лишь в двадцать минут второго, почти точно через двадцать четыре часа с тех пор, когда взрыв бомбы помешал мне снять брюки. Я был готов держать пари, что мой сон вновь нарушат еще до того, как я успею их натянуть утром в среду, прислав приглашение явиться в окружную прокуратуру, – и позорно проиграл бы. Никто меня не потревожил, и я проспал положенные восемь часов, которые мне были так необходимы. Стрелки показывали без десяти минут десять, когда я спустился в кухню, подошел к холодильнику за апельсиновым соком, пожелал Фрицу доброго утра и поинтересовался, позавтракал ли уже Вульф.
– Как обычно, в четверть девятого, – ответил Фриц.
– И он был уже одет?
– Само собой, как всегда.
