Тед Гилл острым и властным взглядом заставил ее замолчать, однако прежде чем кто-либо заговорил, она снова начала:
— Но, Тед, я уверена, и мистер Кох согласится со мной, ведь он же сказал только вчера вечером — помните, Долфи, когда я спросила вас, почему никто…
— Хиби! — резко оборвал ее Тед Гилл. — Мы уже закрыли этот вопрос.
— Я думаю, — сказал Кох вкрадчиво и сдержанно, однако его тяжелые щеки при этом слегка порозовели, — наше решение зависит исключительно от того, кто будет проводить расследование.
— Я тоже так думаю, — согласилась миссис Помфрет. — К счастью, один из нас — из присутствующих здесь владельцев скрипки — профессиональный следователь. Мистер Фокс, вы проведете расследование?
— Он! — презрительно воскликнула Гарда. — Один из вас!
Миссис Помфрет, проигнорировав это высказывание, заметила на лице Фокса легкое сомнение.
— Разумеется, — сказала она, — ваши услуги будут оплачены. Расходы я возьму на себя.
Фокс отрицательно покачал головой:
— Счета представлено не будет. — Он окинул взглядом присутствующих. — Есть ли возражения у кого-либо из владельцев скрипки? Мисс Моубрей?
Дора подняла на него глаза и кивнула.
— Вы хотите, чтобы я выяснил, что произошло?
— Да, конечно.
— Мистер Кох?
— Конечно, пожалуйста. Прекрасная идея. Правда, я не очень знаком с вашей репутацией…
— Я плачу подоходный налог. Мисс Хит?
— О да! — воскликнула она с энтузиазмом, а ее поразительные глаза умиленно замерцали под его пристальным взглядом. — Пожалуйста, выясните.
— Хорошо, я займусь этим. — Фокс снова повернулся к миссис Помфрет: — Само собой разумеется, что какие бы факты я ни обнаружил, я буду докладывать о них всем вам. Мне кажется, это делать лучше всего таким же образом, как вы поступили сегодня, пригласив к себе совладельцев скрипки, а также миссис Тьюсар, мистера Бека и Диего. И естественно, вашего сына и вашего супруга.
— Благодарствуйте, — сказал Перри с преувеличенной вежливостью, — я уж боялся, вы меня позабудете.
Когда и с чего начнем?
Фокс встал, подошел к столу между миссис Помфрет и секретарем и положил руку на коробку, заявив тем самым свои права на нее.
— Полагаю, оберточная бумага с адресом находится у вас? — спросил он. — А веревка?
— Уэллс! — распорядилась миссис Помфрет.
Секретарь исчез за ширмой и через мгновение появился, вручив Фоксу толстый сверток из плотной коричневой оберточной бумаги и моток шпагата. Фокс положил шпагат в карман и спросил:
— Посылку принесли сегодня утром?
— Около девяти часов, — кивнул Уэллс.
— Кто открывал ее?
— Я. Я открываю все посылки. Когда я увидел ее содержимое, я немедленно доложил миссис Помфрет. Конечно, мы не эксперты, но сразу подумали, что это Страдивари.
Миссис Помфрет приказала мне запереть ее в шкаф и позвонила полицейскому комиссару.
— Тот прислал своего сотрудника, чтобы снять отпечатки пальцев, но они не были обнаружены?
— Совершенно верно. Отпечатков нигде обнаружить не удалось, кроме как на наружной части обертки. И конечно, кроме моих и миссис Помфрет.
— Ну, пока достаточно. — Фокс поднял коробку и взял ее под мышку. — Я бы хотел пройти в комнату, где можно было бы ее предварительно осмотреть.
— Мы оставим вас здесь. — Миссис Помфрет поднялась. — Полагаю, все выпьют по коктейлю? Что касается меня, то я с удовольствием. — Она направилась к двери. — Гарда, мне надо поговорить с тобой. Генри, пожалуйста, Генри! Мисс Хит вполне обойдется без тебя. Пожалуйста, скажи Стивену…
Все встали и двинулись из комнаты.
Фокс, оставшись один, приступил к осмотру лежавшего перед ним вещественного доказательства. При этом он не внюхивался, расширив ноздри, не использовал никаких других способов восприятия, какими обычно пользуется следователь, охваченный предчувствием открытия. Глядя на его манеру работать, могло даже возникнуть подозрение, что по меньшей мере наполовину его мозг занят чем-то другим. Никаких открытий, по-видимому, не последовало, потому что его глаза не загорелись от неожиданной находки; искорки интереса засверкали в них лишь тогда, когда он развернул оберточную бумагу и вгляделся в адрес, выведенный на ней чернилами: «Миссис Ирэн Данхэм Помфрет, 3070, Парк-авеню, Нью-Йорк-Сити».
— Ну, — пробормотал он, выпрямляясь, — по крайней мере кое-что проясняется.
Отметив для себя почтовый штемпель — кольцевая станция Коламбус, он снова сложил бумагу, закрыл коробку крышкой, встал и забарабанил по ней пальцами, переводя взгляд с одного на другое опустевшее место за столом, словно подвергая недавно сидевших за ним людей каким-то долгим исследованиям и вычислениям.
Дверь распахнулась, и вошел Перри Данхэм. Он с любопытством посмотрел на закрытую коробку, а потом на Фокса.
— Как, вы еще не начинали?
— Да нет, уже закончил. Я быстро работаю.
— Кто же отправитель? Я?
— Да, шпагат пахнет одеколоном, который вы употребляете.
— Проклятие! Мы, преступники, вечно попадаемся на мелочах, верно? — Перри подошел к Фоксу. — Мама хочет вас кое о чем спросить, а может быть, не мама, а Гарда. Во всяком случае, мама просит вас зайти к ней.
В желтую комнату, за большим залом. Она послала меня охранять вас по дороге, но если вы не против, вы можете и сами…
— Придется рискнуть, раз уж вас прислала за мной ваша матушка. Это там, где, коктейли?
Фокс двинулся к двери, открыл ее, вышел в коридор и закрыл дверь за собой. Большой зал находился в двадцати шагах, и он решительно прошел половину пути, ступая по мягкому ковру, а потом резко обернулся, быстро пробежал на цыпочках назад к двери, только что им закрытой, опустился на колени и приник к замочной скважине. Хватило одного взгляда. Он рывком открыл дверь и влетел в комнату.
Крышка коробки была снята, бумага разбросана по столу, а Перри Данхэм, застигнутый врасплох, держал скрипку в руках с выражением ярости на лице.
— Черт бы вас побрал! — процедил он сквозь зубы.
— А как насчет вас?
Фокс не спеша пошел вперед. Как только он приблизился к Перри, молодой человек отступил на шаг, еще крепче вцепившись в скрипку, тело его напряглось, он приготовился к сопротивлению. Лицо было бледным и вызывающим.
— Спокойно, — коротко сказал Фокс, — давайте сюда скрипку.
Перри отступил еще на шаг.
— Послушайте…
— Я глух. Возможно, слух вернется ко мне, если эта штука окажется там, где ей следует быть.
Было ясно, что Перри не собирается возвращать ее туда, где ей следует быть. Он собирался биться за нее не на жизнь, а на смерть. Об этом говорили его глаза: секунд десять он выдерживал неподвижный, твердый взгляд Фокса. Затем Перри мигнул, глаза его забегали.
