Но прежде, чем ему удалось продолжить разговор, речь его была неожиданно прервана. Сидя к двери боком, он услышал, как поворачивается ручка, и повернулся. Чуть дернувшись, дверь распахнулась. Реакция блондина тоже была молниеносной, но ему пришлось остановиться. Здесь не было девушки, чтобы использовать ее в качестве щита, а твердость, с которой Майк Ноулан направил на него пистолет, и готовность к решительным действиям, написанная на его лице, не оставляли выбора.
— Руки вверх, быстро! — пролаял Ноулан. — Слышишь ты, вшивый щенок! Руки в гору, и как можно выше! А вам, Оркатт, следует привести в порядок свой туалет. Довольно скоро к вам прибудут еще посетители, и на этот раз официальные лица. Им очень любопытно знать, почему кому-то настолько нужна встреча с вами, что он пошел на кражу фирменных бланков и подделку подписи. А ты иди к выходу, — рявкнул Ноулан блондину, — и двигайся медленно. Через несколько минут за тобой пришлют лимузин. Значит, ты полагал, что с моей стороны было бы неплохо сделать телефонный звонок, верно? А ты хитер. Ты и впрямь думал, что мне стоит позвонить. Ты…
Ноулан намеревался сказать: «Ты, упрямый ублюдок!» — но краем глаза заметил, что из коридора, раскрыв рот от изумления, на него смотрит медсестра из четырнадцатой палаты. Поэтому он сказал:
— Ты, резная камея агатовая!
Это прозвучало настолько глупо, что Ноулан покраснел, как только услышал собственные слова, и подумал: где же, черт возьми, он мог подцепить такое выражение?
Глава 9
В Белом доме, в половине восьмого вечера четверга, десять мужчин и одна женщина ели жареных цыплят с горячими булочками. Хотя на заседании кабинета министров ими было рассмотрено множество дел, некоторые вопросы пришлось отложить — уж больно много времени было затрачено на длительное и жаркое обсуждение статуса Гарри Браунелла. Соглашение по этому вопросу было достигнуто только под давлением миссис Стэнли, которая заявила, что откажется участвовать в работе, если Браунелл, без всяких оговорок и условий, не будет восстановлен в качестве члена Совета. Последовали телефонные переговоры с министром обороны Оливером, а также с министром юстиции Дэвисом, и Браунеллу удалось сохранить место в Совете. Согласие, однако, не было единодушным: Теодор Шик, министр торговли, присутствовавший на утреннем заседании, ушел, и никто не знал куда. Не удалось найти вице-президента Моллесона, а Льюис Уорделл отказался менять свое мнение даже после ультиматума жены президента. Правда, он неохотно признал, что решение принимается большинством голосов, и Браунелл остался членом Совета.
Еще одной причиной, по которой в тот полдень кабинет оказался не в состоянии быстро и должным образом выполнять возложенные на него обязанности, стало пресловутое дело «Ричарда Крэнмера» — британского торгового судна, которое несколько дней простояло в доках Бруклина, принимая на борт груз. В четверг оно вышло из гавани, направляясь в Ливерпуль, по ту сторону Атлантики. А в час дня два военных корабля, точнее, два крейсера Соединенных Штатов, развели пары и отправились за ним в погоню. И хотя не было сделано ни одного официального заявления ни по поводу самого факта погони, ни по поводу причин, вынудивших пойти на это, однако сперва в виде слухов, а вскоре в виде набранных аршинными буквами заголовков специальных выпусков газет стало утверждаться, что три докера четко и ясно видели на борту «Ричарда Крэнмера» президента Соединенных Штатов. Он лежал на носилках, и по одной из нижних палуб его несли туда, где располагались каюты командного состава.
Из десятка тысяч возникших за эти три дня сплетен о том, что президент найден, этот слух породил больше всего надежд и сопровождался самым горьким разочарованием. На борт была послана радиограмма с просьбой лечь на обратный курс и направиться к порту отплытия.
В ответе на эту радиограмму сообщалось, что капитан очень сожалеет, но груз на борту судна очень нужен в Англии и, кроме того, при выходе из порта были соблюдены все необходимые формальности, поэтому команда намерена продолжить плавание. Ответ на вторую радиограмму, которая повторяла первую, но уже в более повелительном тоне, тоже содержал отказ; он был проникнут еще большим сожалением, но не становился от этого менее решительным. К этому времени крейсеры довели давление в котлах до нормы, подняли якоря и устремились в погоню.
В полдень, в четверг, американский народ был решительно и единодушно настроен против войны. Этим убеждением американцы не были обязаны ни одному антивоенному доводу, хорош он был или плох; оно родилось на гребне волны типичного и всеобщего рассуждения: банда поджигателей войны похитила президента.
Тот, кто это сделал, должен быть расстрелян. Следовательно, не нужно убивать никого, за исключением тех, кто хочет, чтобы американцы начали стрелять в кого-то еще. Однако спустя четыре часа картина радикально изменилась. Заработали десять миллионов радиоприемников, и ни один не страдал отсутствием аудитории, в то время как поля ждали пахаря, а остатки яичниц с ветчиной сохли на невымытых с обеда тарелках. Эти грязные предатели-англичане вывезли нашего президента в океан, а сперва они пронесли его на судно на носилках — он болен или травмирован, он тяжело ранен, он мертв!
Но крейсеры вернут его, они отправят английское судно на дно моря и привезут президента, а тогда… Если бы хоть малая толика угроз, что были высказаны в тот день в адрес англичан, оказалась бы выполненной, то скелет, который лежит в могиле Наполеона Бонапарта, захохотал бы в дьявольском ликовании.
Немногим позже четырех часов до нации долетели слова о том, что «Ричард Крэнмер» перехвачен и остановлен; на его борт поднялась штурмовая группа, и судно подверглось обыску. Были обнаружены носилки, на которых, согласно показаниям капитана судна, доставили в свою каюту его помощника, у которого была сломана коленная чашечка. Никаких следов президента. Американский народ оказался в нелепом положении, когда, нацелив и подготовив к выстрелу пушку, до дульного среза набитую мстительным гневом, он увидел, что цель исчезла. Некоторые пожали плечами и доели свой обед, кто-то напился, а большинство осталось при пушке, вычисляя, где притаилась банда поджигателей войны.
Члены кабинета министров не слишком поверили в сказку о трех докерах, их действия ограничились приказом министру военно-морских сил отправить в погоню два крейсера; они и на самом деле не верили в то, что президент окажется на судне. Однако вероятность подобного события и ожидание результатов экспедиции крейсеров замедлили работу кабинета, и без того уже задержанную пререканиями по вопросу о Браунелле. А еще нужно было обсудить реакцию на сообщение Японии о базе русских, якобы существующей на Филиппинских островах, решение конгресса прервать свою работу на неопределенное время, продление срока действия списка контрабандных товаров для американских кораблей, покидающих родные порты, а также другие подобные и не менее досадные вопросы, включая полный провал всех усилий найти президента. Однако наибольшую тревогу и озабоченность вызывал тот факт, что вице-президент Моллесон не показывался в Белом доме. В ту же среду вечером посланные Уорделлом детективы засекли, как он вышел из дома Хартли Гриннела, но ближе к середине дня в четверг, когда Моллесон вошел в здание Управления сената и больше не появлялся, его след был потерян. При наличии тоннеля, ведущего в Капитолий, и при множестве подъездов у этих двух зданий Моллесону очень просто было ускользнуть от наблюдения, особенно если ему было известно о шпионах и имелись основания от них отделаться.
