— Где он?
Эл зевнул.
— Я знаю только, где его нет.
— Я ему позвоню. Если он выйдет, пока меня не будет, делай вид, что не можешь запустить мотор, до тех пор, покуда я не появлюсь, и дай мне время вернуться к Майку.
Он кивнул и снова принялся зевать, а я вошел в закусочную, отыскал телефонную будку и набрал Ч-5-32-32. После четвертого звонка послышался мужской голос:
— Резиденция миссис Еджер.
— Могу я поговорить с мистером Еджером?
— Сейчас его нет. Назовите ваше имя, пожалуйста.
Узнав голос сержанта Пэрли Стеббинса из западного отдела по расследованию убийств, я повесил трубку, вышел и, сделав Элу знак оставаться на месте, прошагал до угла Шестьдесят восьмой улицы. Здесь я свернул вправо и продвинулся дальше. Увидев за рулем полицейского автомобиля, стоявшего против дома 340, того парня, который обычно возил Стеббинса, я сделал резкий разворот и заспешил обратно в закусочную. Здесь я снова вошел в телефонную будку и позвонил в «Гэзетт» Лону Коэну. Я хотел спросить, не слыхал ли он о каких-нибудь интересных случаях убийств, совершенных за последнее время, но спрашивать ничего не пришлось.
— Арчи? — раздался его голос.
— Точно. Ты слыш…
— Откуда, черт возьми, ты узнал, что Томаса Еджера кокнут, когда позвонил мне три часа назад?
— Я не знал. Я просто…
— Чушь! Но все равно спасибо за материал на первую полосу. «НИРО ВУЛЬФ ОПЯТЬ ОПЕРЕЖАЕТ ПОЛИЦИЮ». Я как раз сейчас пишу его. Ниро Вульф, выдающийся частный сыщик, подключился к расследованию убийства Томаса Г. Еджера за два с лишним часа до того, как труп последнего был найден в котловане на Западной Восемьдесят второй улице. В пять минут шестого вечера его подручный Арчи Гудвин позвонил в «Гэзетт», чтобы получить…
— Можешь слопать свой материал. Всему свету известно, что я не подручный Вульфа, а его обожатель. Кроме того, сейчас я звоню тебе впервые за этот месяц. Если звонил кто-то еще и подделывался под мой голос, это, возможно, был убийца, и у тебя не хватило ума подержать его на проводе и узнать, откуда звонят, ты мог бы…
— Ладно. Когда ты сообщишь мне хоть что-нибудь?
— Когда будет что сообщать. Я всегда это делаю, не так ли? Считай, что я не знал об убийстве Еджера, пока ты мне не сказал. Где там этот котлован на Западной Восемьдесят второй?
— Между проспектами Колумба и Амстердамским.
— Когда нашли тело?
— В десять минут восьмого. Пятьдесят минут назад. Под брезентом, в яме, которую выкопали ребята из фирмы «Кон Эдисон». Мальчишки полезли в котлован выручать закатившийся туда мяч.
Я подумал секунду.
— Тело, должно быть, свалилось в яму после пяти часов, в это время парни из «Кон Эдисон» кончают работу, если у них нет аврала. Кто-нибудь видел, как труп упал, и натянул на его брезент?
— Я почем знаю? Нам только полчаса назад сообщили.
— Это точно Еджер?
— Сто процентов. Один наш репортер узнал его в лицо.
— Откуда известно, что Еджера убили?
— Официального сообщения еще не было, но у него в голове сбоку дыра, и пробита она явно не пальцем. Слушай, Арчи, эта папка из архива была у меня на столе, когда пришли вести о Еджере. Через час все здесь будут знать, что еще за два часа до всего этого я за ней посылал. Если дело раздуется, у меня могут быть неприятности. Значит, я скажу, что запросил папку из архива из-за твоего звонка, а какой-нибудь доброхот шепнет об этом в отдел по расследованию убийств, и что тогда будет?
— Тогда я, как обычно, стану работать вместе с полицией. Я приеду к тебе через двадцать минут.
— Отлично. Рад буду тебя видеть.
Я сел в машину Эла и велел подкатить к Майку, который ждал за углом.
— Кончен бал, — сказал я обоим водителям. — Обстоятельства вышли из-под моего контроля. По двадцать долларов на брата хватит, как вы думаете?
— Ага, — сказал Майк.
— Конечно, — подтвердил Эл. — Что стряслось?
Я вытащил бумажник и достал шесть двадцаток.
— Поскольку вы не глухонемые, даю вам в три раза больше. Вы не знаете имени клиента, не знаете адрес и куда он отправлялся. Так что вот вам по шестьдесят долларов.
Эл взял двадцатку кончиками пальцев.
— Этого достаточно, — сказал он. — А молчать буду и так.
Майк сгреб все шестьдесят.
— Со мной другое дело, — проговорил он. — Я бы всем разболтал, но теперь не смогу, потому что тогда придется отдавать сорок долларов назад.
Мы обменялись рукопожатием, и я снова влез в машину Эла, чтобы добраться до редакции «Гэзетт».
На двери маленького кабинетика Лона Коэна на двадцатом этаже было написано только его имя. Я даже не знал, есть ли у него какая-нибудь должность, но Лон Коэн всегда был в курсе не только уже происшедших событий, но и, казалось, тех, что еще должны произойти.
Когда я вошел, он говорил по телефону, и я стал слушать, опустившись в кресло. Беседа продолжалась несколько минут, и за это время Лон девять раз сказал «нет».
— Я должен срочно позвонить, — заявил он, повесив трубку, потом взял картонную папку, вручил ее мне и опять принялся за телефон.
В папке были материалы о Томасе Г. Еджере. Десяток газетных вырезок, четыре машинописные заметки, вырванная из журнала «Пластмассы сегодня» статья и три фотографии. Две из них были сделаны в студии, а на третьей была запечатлена вечеринка в «Черчиле» и красовалась надпись: «Томас Г. Еджер выступает с речью на банкете Национальной ассоциации производителей пластмасс в нью-йоркском отеле „Черчил“ 10 октября 1958 года». Я прочел заметки, просмотрел вырезки и читал статью, когда Лон закончил разговор по телефону и повернулся ко мне.
— Ладно, выкладывай, — потребовал он.
— Я пришел, чтобы предложить сделку, — сказал я. — Но сначала ты должен кое-что усвоить. Я ни разу не видел Томаса Еджера, не разговаривал с ним и ничего о нем не слыхал, как и мистер Вульф. Мне ничего о нем не известно, кроме того, что ты мне сам рассказал и что я прочел в этой папке.
Лон улыбнулся.
— Хорошо. Теперь давай между нами.
— То же самое и между нами, хочешь — верь, хочешь — нет. Но прежде чем позвонить тебе сегодня в пять часов, я услышал о нем кое-что любопытное. Пока я предпочел бы держать это при себе, по крайней мере, в течение суток, а может, и дольше. У меня, наверное, будут дела, и я не хочу провести завтрашний день у окружного прокурора. Поэтому совсем необязательно говорить кому-либо, что я звонил тебе днем и справлялся о Еджере.
— Может статься, я буду вынужден это сказать. Я посылал за папкой. Если я заявлю, что видел вещий сон, могут пойти сплетни.
