О своих делах он предпочитал молчать. Может, думал, что его
дела меня не касаются, а может, сохранил эту привычку с тех времен, когда
распространяться о его бизнесе в самом деле не стоило. Теперь Тагаев числился в
крупнейших предпринимателях области и исправно платил налоги. Некоторое время
назад я думала, что он махнет в политики (Лялин утверждал, что натура у Тагаева
деятельная и парню требуется развернуться по-настоящему), но Тимура эта идея не
увлекла. Он занимался своими делами, избрав рабочим местом заднюю комнату
ресторана «Шанхай», принадлежавшего ему. Хотя офис тоже имел место, однако там
он появлялся редко. В семь вечера он обычно приезжал домой, гулял с Сашкой или
смотрел футбол. Друзей у него не было, да и не могло быть: наличие друзей
предполагает хоть какую-то откровенность, а Тимур человек закрытый, с душой,
застегнутой на все пуговицы. Дважды в неделю он играл в карты, трижды ездил в
фитнес-клуб. Наша совместная жизнь была размеренной и событиями похвастать не
могла. Прогулки, игра в шахматы, ужин все в том же ресторане. По выходным мы ездили
за город, катались в зависимости от времени года то на лыжах, то на лодке. В
апреле он купил яхту, но отправиться на ней в путешествие мы пока так и не
собрались.
Если бы не его взгляд инквизитора, меня вполне бы устроила
такая жизнь. Почему сам Тагаев предпочитал жизнь пенсионера — для меня загадка.
Сашка плелся сзади, мы несколько раз останавливались,
поджидая его.
— У тебя завтра выходной? — спросил Тимур.
В оригинале это должно звучать так: «Ты и завтра смоешься на
весь день, несмотря на субботу?»
Интересно, сколько он еще продержится? И сколько все это
выдержу я? Разумеется, вслух я сказала совсем другое:
— Выходной. С утра у меня кое-какие дела, но к обеду я
освобожусь. Может, испробуем твою покупку в деле? — растягивая рот до
ушей, спросила я. Меня саму тошнит от моей фальшивой улыбки.
— Хорошая идея, — кивнул Тимур, подхватывая Сашку
на руки, потому что тот опять по неизвестной причине замер, и мы зашагали к
дому.
Оказавшись в холле, Сашка поплелся на кухню, продолжая
укоризненно поглядывать на меня. Тимур снял куртку, помог мне и спросил:
— Будешь ужинать?
— Нет. Спасибо. Чаю выпью с удовольствием.
Мы устроились на кухне. Сашка, проверив свои миски, ушел в
гостиную смотреть телевизор, а мы стали пить чай.
— У тебя новая кофточка, — сказал Тимур. Он
наверняка хотел быть внимательным, но мне все равно казалось, что звучит это
издевательски.
— Купила вчера, — поспешно ответила я. —
Забыла тебе показать.
Он кивнул, а глаза говорили: «Неудивительно. Странно, что ты
вообще обо мне иногда вспоминаешь». Я покосилась на часы, слава богу, время
позднее, можно завалиться спать.
Я вымыла посуду, Тимур просматривал газету, но я-то знала,
что газета интересует его мало. На самом деле это хороший способ наблюдать за
мной. Его взгляд жег мне затылок. Стало трудно дышать от досады и горечи. Я
швырнула чашку в мойку, она жалко звякнула.
— Черт, — пробормотала я.
— Что-нибудь разбила? — спросил он ласково. Так
ласково, что захотелось запустить эту чашку ему в лоб.
Я резко повернулась. Он опустил газету на колени и смотрел
на меня, насмешливо улыбаясь. Его вид был красноречивее всяких слов. «Ну давай,
скажи мне, как тебе все это осточертело. Скажи, чего уж там, я переживу. Скажи,
и эта дурацкая комедия наконец-то прекратится».
— Чашка выскользнула из рук, — ответила я,
подхватив полотенце. Тщательно, не торопясь, вытерла руки и подошла к нему. На
языке тела нам удается говорить гораздо лучше. Я свернула газету, бросила ее на
стол и устроилась у Тагаева на коленях. Провела рукой по его волосам, обняла
его и потянулась губами к его губам. На мгновение настороженность покинула его
взгляд, но лишь на мгновение. — Я соскучилась, — сказала я.
— Я тоже, — ответил он, а взгляд говорил другое:
«Вкручивай. Ты целуешь меня, а думаешь о нем. Зря ты считаешь меня идиотом, я
тебя насквозь вижу».
«Какого черта тот придурок не снес мне половину
башки, — с отчаянием подумала я. Зареветь бы громко, с причитанием. —
Забудь ты о нем, — хотелось сказать мне. — Раз я смогла, какого черта
ты не можешь?»
Это не поможет. Не поможет. Что бы я ни сказала, он ничему
не поверит.
— Ты мне сегодня приснилась, — прошептал он мне на
ухо. — Ты мне часто снишься.
— Это хорошо?
— Наверное.
— Ты меня любишь?
— Люблю.
— Я скучаю без тебя.
— Я тоже.
Опять эта усмешка. «Если скучаешь, могла бы почаще заглядывать
домой», — говорили его глаза.
— Тимур, — прошептала я.
— Да?
— Я люблю тебя. Я в самом деле тебя люблю.
* * *
Утром я проснулась часов в девять. Тимура рядом не было. Я
слышала, как льется вода в ванной, таращилась в потолок и думала о том, что,
если бы мы вдруг разучились говорить и исчезла бы необходимость подниматься с
постели, жизнь можно было бы считать счастливой. Я встала и пошлепала на кухню.
Сашка вертелся возле приоткрытой двери в ванную. Он так дорожил Тагаевым, что
глаз с него не спускал.
— Подлая ты псина, — сказала я в досаде. —
Совершенно игнорируешь меня. Предатель.
— Проснулась? — услышала я. Тагаев брился, стоя
перед зеркалом. Я подошла, обхватила его и уткнулась носом в его спину.
— С добрым утром.
Вот так бы стоять и ничего не говорить. Он повергнулся,
обнял меня, и мы замерли под строгим Сашкиным взглядом. Наши мысли были на
редкость схожи.
— Когда собираешься уходить? — спросил
Тимур. — Успеем погулять с Сашкой?
— Успеем.
Я вышла из ванной, сварила кофе.
— Для разнообразия могла бы приготовить завтрак, —
буркнула я. И в самом деле приготовила.
Когда Тимур появился на кухне, мы с Сашкой уже ждали его.
— Семейство в сборе, — хохотнул он, но в его
словах не было насмешки. Я придвинула Сашке стул поближе к столу. Пес вредный и
чудовищно избалованный, но с этим тоже приходилось мириться.
— Сейчас позавтракаем и пойдем гулять, — сказала я
ему.
— Во сколько тебе надо уйти? — спросил Тимур.
