— Мысли у меня непременно появятся, — согласилась
я. Поведение Ларионова теперь не просто удивляло, оно ставило меня в тупик. В
нашем серпентарии ничего просто так не делается, и если Ларионову понадобилось,
чтобы я… Кто слово давал, что не позволит втравить себя в историю? —
Судьба у меня такая, — дурашливо изрекла я, направляясь к двери.
— Что? — не понял Ларионов, следуя за мной.
— Ничего, — отмахнулась я.
* * *
Вот таким образом вместо того, чтобы ехать домой, я
оказалась в больнице «Скорой помощи». Парень, о котором рассказал Ларионов,
находился в реанимации, но нас к нему пустили, снабдив халатами, тапками и
марлевыми повязками. Как я уже говорила. Дед у нас всему голова и часть его всемогущества
распространяется на его доверенных лиц, перефразируя древнюю пословицу: «Что не
положено быку, запросто может Юпитер».
В сопровождении врача, молодой женщины с веснушчатым личиком
и милой улыбкой, мы проследовали по коридору. Держа одну руку в кармане халата,
а другой теребя стетоскоп на груди, она виновато сообщила, что состояние
больного ухудшилось. Далее пошли медицинские термины, в которых я ничего не
смыслю, но суть все же уловила: у парня травмы, несовместимые с жизнью, и
просто удивительно, почему он до сих пор еще жив.
— Бывает, — философски заметила я, хоть меня никто
и не спрашивал. Врач вроде бы растерялась, Ларионов нахмурился, а я пообещала
себе больше рта не раскрывать.
Больница «Скорой помощи» — старейшая в нашем городе.
Когда-то это было достоинством, в том смысле, что здесь работали отличные
специалисты. Но времена сменились, в больнице тоже произошли перемены, и не в
лучшую сторону. Многочисленные корпуса требовали ремонта, и не сегодня, а еще
позавчера. В отделении реанимации в коридоре стояли тазы и ведра, потому что с
потолка капала вода, что неудивительно: дожди, а крыша худая. «Не приведи
господи здесь оказаться», — подумала я и затосковала. Отцов бы города сюда
на месяц принудительного лечения. Впрочем, Дед о народных проблемах знал и о
больнице на днях что-то говорил оптимистично и многообещающе. Следовательно, и
я могу смотреть в будущее с оптимизмом. Привезут меня сюда, а здесь светлая
память о тараканах, по две нянечки на каждую палату и никаких тебе тазиков.
Глупые мысли пришлось оставить, потому что мы приблизились к
третьей палате, где лежал интересующий нас гражданин. Возле палаты я обнаружила
милиционера. Сидя в кресле, он увлеченно читал потрепанную книжку. Подойдя
ближе, я смогла убедиться, что он неравнодушен к отечественной фантастике, и
порадовалась за него: дежурство с источником знаний проходит не в пример
быстрее. На нас парень взглянул без особого интереса и продолжил чтение.
Ларионов кашлянул, привлекая его внимание, и парень еще раз взглянул на него,
прикидывая, стоит ли реагировать или нет. Что-то в лице Ларионова намекнуло,
что стоит, потому что молодой человек поднялся, захлопнув книгу, и теперь
стоял, переминаясь с ноги на ногу, знать не зная, что делать. Особо напрягаться
при виде штатских вроде бы ни к чему, однако есть подозрение, что прибыло
начальство.
— Я распорядился поставить охрану, — сказал
Ларионов, обращаясь ко мне и выделив местоимение "я". Я пожала
плечами, мол, правильно сделал, и стала ждать, что будет дальше.
Тут вслед за нами в коридоре появился милицейский капитан.
Парень быстро сунул книжку под кресло и изобразил лицом готовность служить
Отчизне изо всех сил. Капитан, не обращая внимания на подчиненного, раскланялся
со мной и поздоровался за руку с Ларионовым.
— Новости есть? — на всякий случай спросил
Ларионов.
— Никак нет, — с избытком рвения отрапортовал
дежуривший у палаты парень и добавил вполне по-человечески:
— Все тихо.
— Ну, что ж, давайте навестим больного, —
предложил Ларионов. Повернулся к капитану и спросил:
— Вы знакомы с Ольгой Сергеевной?
— Лично не довелось, но много раз видел по
телевизору, — ответил капитан и довольно улыбнулся, после чего поспешил
представиться:
— Абрамов Сергей Степанович. — Он протянул руку, и
я ее пожала. Врач на происходящее взирала с завидным терпением.
— Пожалуйста, тише, — попросила она. — И по
возможности не затягивайте визит.
Она открыла дверь, пропуская нас вперед, Ларионов шагнул
первым, но вдруг решил быть джентльменом и отступил в сторону. Я вошла в
палату.
Палата была небольшой, окно напротив приоткрыто, что меня
удивило. В медицине я, конечно, не сильна, но, по-моему, в реанимации окон не
открывают.
— Это что такое? — ахнула врач, она, как и я, тут
же обратила внимание на окно.
— Ё… — буркнул капитан весьма эмоционально, и тогда я
перевела взгляд на кровать: человек, который лежал на постели, был с головой
укрыт простыней, а в том месте, где у него была грудь, на белой ткани
расплылось красное пятно. Ларионов шагнул вперед, сдернул простыню, и я увидела
мужчину неопределенного возраста с развороченной выстрелом грудью.
— Боже мой, — пробормотала врач и повторила:
— Боже мой…
— Да я его, подлеца… — прошипел капитан и метнулся к
двери. Ясно, что теперь любителю фантастики не поздоровится, хотя я не уверена,
что, стой он у двери навытяжку, мы застали бы в палате иную картину.
— Парня пристрелили, сказал Ларионов и досадливо
покачал головой. — Хотя какой смысл, если он и так бы умер со дня на день?
— Значит, некто не был в этом уверен, — пожала я
плечами.
Трупы мне не нравятся, и этот был мне совершенно
несимпатичен, но стало ясно, что теперь просто так повернуться и уйти не
получится.
— Он должен был скончаться от побоев, — продолжила
я. — Но не скончался. И это так кого-то расстроило, что он не поленился
подняться на третий этаж.
Я подошла к окну и осторожно выглянула. Я не надеялась, что
недавний визитер оставил следы, профессионалы следов не оставляют, но вдруг
повезет и этот окажется не профессионалом. Врач покинула палату вслед за
капитаном, и мы остались с Ларионовым вдвоем.
— Кстати, подняться сюда легче легкого, —
вздохнула я. — Тут рядом какая-то труба, а в трех шагах дерево. Как по
заказу.
— Теперь ты понимаешь, как это серьезно? — спросил
Ларионов, и я кивнула:
— Еще бы.
