— И что интересного в этом убийстве? Разумеется, я не
твой интерес имею в виду, а интерес Кондратьева. Ведь это он просил тебя им
заняться?
— На самом деле я сама напросилась. Тимур, я тебя
никогда ни о чем не спрашиваю, но сейчас…
— Вот и не спрашивай, — сказал он,
поднимаясь. — Если не возражаешь, я лягу. Завтра рано вставать.
Однако утром он никуда не поехал. Я проснулась раньше, чем
он, и разбудила его, но вовсе не затем, чтобы он отправился по своим делам.
Позже выяснилось, что дела того и не стоили.
У воскресенья был лишь один недостаток — оно пролетело
слишком быстро. Мы гуляли в лесу, играли в шахматы, я пыталась приготовить торт
и едва не сожгла дачу, забыв его в духовке. Торт нам доставили из ресторана,
зато я смогла без происшествий приготовить обед. Сашка носился как очумелый и
был совершенно счастлив. Тагаев улыбался, не стараясь проникнуть взглядом в мою
душу.
Мы остались ночевать на даче и в город поехали утром после
десяти. Тимур отправился в офис, а я вспомнила про пистолет Шестакова и позвонила
Сергееву. Он служил отечеству в родном кабинете, и я поехала к нему, прихватив
Сашку, который наотрез отказался остаться дома.
Избавившись от пистолета, я устроилась на стуле в кабинете
Сергеева, ожидая, чем он порадует девушку. Но он не спешил радовать,
перекладывая бумаги, надувал щеки и иногда бурчал что-то нечленораздельное.
— Ну? — не выдержала я.
— Чего «ну»? — удивился Сергеев. — Пушку
проверяют, будет что рассказать, расскажу.
— И это все?
— А тебе что надо? — ахнул он и даже всплеснул руками.
— Завтра двадцать первое, — скромно напомнила я.
— Точно, — ткнув пальцем в календарь, согласился
он.
Я сложила руки на коленях с видом примерной школьницы и
доверчиво улыбнулась. Он еще немного повозился с бумагами, попыхтел,
погримасничал, обратил внимание на Сашку, который вылез из моей сумки, и
прошелся по кабинету.
— Он здесь не нагадит?
— Гадят в основном менты по скудоумию, а Сашка пес
гениальный. Ну, так что у нас завтра?
— Вторник, — охотно ответил Сергеев, закатил
глаза, крякнул и заговорил с печалью:
— Если ты по поводу киллера, то, похоже, ничего не
готовится.
Я решила, что ослышалась, и спросила:
— У них или у нас?
Сергеев поморщился:
— Нам сказали не лезть. А «костюмы» к делу, судя по
всему, интерес не проявили.
— Что так?
— А нет никакого дела, — развел руками
Сергеев. — Есть убийство Геннадия Шестакова, дважды судимого, члена некой
московской группировки. У него наметились разногласия с товарищами, и он спешно
покинул столицу. Здесь встретился со старыми друзьями, по пьяному делу оказался
в больнице, где враги обнаружили его и застрелили. Что очень печально само по
себе, но неудивительно.
— Это ты сам придумал или подсказал кто?
— У меня и фантазии-то сроду не было, — обиделся
Сергеев.
— Значит, это официальная версия?
— Вполне.
— И киллер никому не интересен?
— Какой киллер?'— вытаращил глаза Сергеев. — Ну,
болтал что-то в бреду паренек, но ведь даже неизвестно что. Нет показаний, нет
киллера. И вообще ничего нет. Только труп. Но чего в нем такого особенного?
Бандитов иногда стреляют, это каждый знает.
— Ага, — кивнула я. — А как там наш друг Юра?
Сергеев вздохнул:
— Исчез Юра. Парни возле его дома сутки просидели,
потом решили проверить…
— И в квартире его не оказалось?
— Так же, как и в любом другом месте.
— Ну, где-то лежит, — не поверила я. — Может,
и найдем.
— Ольга… — вздохнул Сергеев и взглянул серьезно:
— Ты что, не понимаешь? Шестакова убили из-за каких-то
московских дел собственные дружки. Исполнителя вряд ли найдем, да его и искать
никто не будет. Все. Считай, дело закрыто.
— А Юру тоже искать не будут?
— Почему? Поищут. Но если он пособник бандитов, то
сейчас в бегах.
— Или зарыт в ближайшем лесочке, — поддакнула
я. — С Кислицыным беседовали?
— Конечно. Больного товарища навещает регулярно. Видел
в больнице Юру, тоже старого товарища, поздоровались, как вежливые люди. О том,
что Шестаков сюда приехал, он знал. С дружком виделся, и даже это дело обмыли,
но то, что он в больнице оказался, для него новость, откуда бы ему знать об
этом? А уж за что парня могли пристрелить — и вовсе не в курсе. О своих делах
Шестаков не распространялся, вроде бы ни от кого не прятался, но кто его знает…
— А Шеля к нему прибегал, чтобы стольник занять на
опохмелку?
— Точно. Так что никто, ничего… — Сергеев вздохнул и
заговорил уже без язвительности:
— Юру они по дороге домой перехватили, до квартиры он
так и не доехал, так что сутки сидеть под его окнами не стоило. Шеля вряд ли
что знает, не то бы тоже исчез, а Кислицын… Может, наши просто помогли
москвичам от ненужного человечка избавиться, а может, за всем этим что-то есть.
Важно другое, по какой-то причине дело спешат сдать в архив. Я и против этого
не возражаю, одним бандитом меньше, и черт с ним, это во-первых, а во-вторых, я
уже ученый и против начальства даже не пикну.
— А как же Юра? — напомнила я.
— А Юре надо было последовать твоему совету и не
умничать. Так что я умываю руки и знать ничего не желаю об этом деле.
— Понятно, — сказала я, поднимаясь, и позвала
Сашку, тот рыкнул на Сергеева, к большому неудовольствию последнего, залез в
сумку и оттуда гневно посверкивал глазками.
Я покинула здание, устроилась в своей машине и задумалась.
То, что менты ленивы и лишней работы страх как не любят, мне известно. Но здесь
что-то другое… Позвонить Деду, наябедничать на этих деятелей и заставить их шевелиться.
Вряд ли это самый надежный способ узнать, что происходит. Скорее наоборот.
— Нет, — сказала я Сашке, — ничего мы Деду
говорить не будем. Мы отправимся к нашему другу и посоветуемся с ним, а уж
потом начнем двигаться. Или не двигаться.
