В конторе юриста я прождал всего минут тридцать, что уже было достижением. Он заявил, что будет рад помочь мне. Когда юрист заявляет о своей готовности помочь с радостью, он имеет в виду, что с радостью поможет вам освободиться от той информации, которой вы располагаете в то же самое время тщательно уклоняясь от обременения вас информацией, которой у вас еще нет. Этот тип не хотел даже признавать, что ему известна некая Алиса Портер, до тех пор, пока я не сказал ему, что читал три подписанных им письма, в которых он называет ее своей клиенткой. В конце концов мне удалось узнать от него, что он уже в течение некоторого времени не видел ее и не переписывался с ней. В течение двух лет? Трех? Он уклонялся от определенного ответа, но сказал, что в течение длительного периода времени. Что же касается информации, от которой он хотел мне помочь освободиться, могу лишь сказать, что и после моего ухода он знал столько же, сколько и до этого.
В контору издательства «Бест и Грин» я попал только после пяти, рискуя не застать Грина. Секретарша прекратила красить губы и заявила, что мистер Грин занят на совещании. Я уже начал спрашивать ее, сколько, по ее мнению, продлится совещание, как из соседней комнаты вышел человек и направился к выходу.
– Мистер Грин, тут к вам, – объявила секретарша.
Я сейчас же назвал свою фамилию и хотел заговорить с ним, но он буркнул: «Спешу на поезд», – и скрылся. Вот видите, как я «застал» его.
Таким образом, я использовал уже половину возможностей, перечисленных Корой Баллард. В Нью-Йорке имеется около тысячи банков, сдающих сейфы частным лицам, но я не обладал ключами к ним, да и, кроме того, служебный день уже закончился. Можно было бы сесть в самолет и отправиться в Орегон в поисках родителей Алисы Портер, но мне это показалось несколько опрометчивым. Найти такси в такое время дня в Манхэттене было, по существу, делом безнадежным, но мне это все же удалось, и я велел водителю отвезти меня на Восемьдесят вторую Западную улицу.
Я ожидал, что пансион «Колландер хауз» будет хуже. Перед девушкой в маленькой аккуратной конторке на столике стояла вазочка с маргаритками; в большой комнате рядом с вестибюлем, в которой она попросила меня подождать миссис Гэрвин, я увидел еще две вазы с маргаритками, удобные кресла, а пол был застлан ковром. На этот раз я ждал минут тридцать, а когда миссис Гэрвин, в конце концов, все же появилась, один лишь взгляд ее проницательных серых глаз подтвердил утверждение Коры Баллард, что этой женщине любой может доверить что угодно. Конечно, она помнила Алису Портер, которая жила у нее с августа тысяча девятьсот пятьдесят первого года до мая тысяча девятьсот пятьдесят шестого. Эти даты она хорошо помнила потому, что еще на прошлой неделе выясняла их по требованию детектива из городской полиции, а только сегодня утром сделала это еще раз по просьбе одной женщины, приходившей справляться о мисс Алисе Портер. Миссис Гэрвин не видела Алису Портер уже года три и ничего не хранила для нее. Но, может быть, у нее где-нибудь завалялась такая маленькая вещица, как пакетик? Она опять ответила отрицательно, что, вообще говоря, абсолютно ничего не значило. Миссис Гэрвин была занятой особой, и ей легче было ответить отрицательно, чем объяснять мне, что я не имею вообще никакого права спрашивать ее о чем-либо, а потом еще выслушивать мои объяснения, почему я задаю ей подобные вопросы. Ложь не является ложью при ответе на вопрос, который спрашивающий не должен задавать.
В общей сложности, чертовски плохо и неудачно проведенное время, поскольку я не добыл ни единой крупинки. Ближайшее будущее казалось мне таким же унылым, как и ближайшее прошлое, – еще один обед для Вульфа без мяса, еще один день без пива. Шеф сидит за письменным столом, уставившись в пространство, и страдает в унынии. Когда я выходил из такси перед нашим домом, у меня мелькнула мысль отправиться в забегаловку Барта за углом, поесть там котлет с капустным салатом и часок поболтать о делах на белом свете, но тут же решив, что нельзя лишать Вульфа общества, я поднялся на крыльцо, открыл дверь своим ключом и замер на пороге от изумления. Вульф выходил из кухни, неся большой поднос со стаканами. Он проследовал в кабинет. Я закрыл дверь и прошел вслед за ним, а затем остановился и огляделся. Одно из кресел, обитых желтой кожей, стояло около моего стола. Еще шесть кресел, по три в ряду, стояли перед столом Вульфа, а пять – около большого глобуса. Столик у дальней стены был покрыт желтой скатертью с коллекцией различных напитков на нем. Сейчас Вульф переставлял стаканы с подноса на столик.
– Могу я помочь? – спросил я.
– Не нужно. Все уже сделано.
– Очевидно, предстоит солидная вечеринка?
– Да, в девять часов.
– И все гости уже приглашены?
– Да.
– А я приглашен?
– Я все время спрашивал себя: где ты?
– Работал, но пакета не нашел. Разве Фриц заболел?
– Нет. Он жарит бифштексы.
– Что?! Для вечеринки?
– Нет. Мне предстоит работа, и я предпочитаю заниматься ею не на пустой желудок.
– А мне вы дадите кусок бифштекса?
– Да. Там готовится два.
– В таком случае я поднимусь к себе причесаться.
Я ушел.
19
Вульф, сидевший за письменным столом, оставил кофейную чашку и посмотрел на экс-председателя Объединенной комиссии по вопросам плагиата.
– Применяемый мною метод, мистер Харвей, – сухо сказал он, – нравится мне больше. После того как я закончу, можете задавать мне вопросы, если вы сочтете, что я не ответил на них. – Он взглянул направо и налево. – Конечно, я мог бы назвать виновную и сообщить вам о наличии у меня достаточных доказательств, чтобы осудить ее, но хотя тем самым я выполнял бы свою задачу, это не удовлетворит ваше любопытство.
Мортимер Ошин занимал кресло, обитое красной кожей. Члены комиссии и секретарь располагались в шести желтых креслах веред столом Вульфа. В переднем ряду, ближе всех ко мне, сидела Эми Винн, а дальше Филипп Харвей и Кора Баллард. Во втором ряду расположились Рубен Имхоф, Томас Декстер и Джеральд Кнапп – все издатели. Места вокруг большого глобуса заняли Дол Боннер, Сэлли Корбетт, Сол Пензер, Фред Даркин и Орри Кэтер. Отдельно от всех у моего стола сидела Алиса Портер, спокойно попивавшая ситро. Я пил кофе, а другие – по выбору: джин с тонизирующей водой, виски с содовой водой, виски с водой, водку с имбирным пивом, просто виски, а Ошин – коньяк. Он, очевидно, знал толк в коньяке. Сделав глоток, Ошин попросил у меня бутылку, долго изучал ярлык, сделал еще глоток, а потом воскликнул: «Бог мой! Сколько еще у вас такого же?» Я, конечно, понял намек, налил ему еще, и он по меньшей мере минут пять не курил.
– Я должен объяснить вам, – продолжал Вульф, снова посмотрев направо и налево, – внезапную вспышку негодования мисс Портер. Она имела основания для этого, ибо пришла сюда потому, что я солгал ей. Я сообщил мисс Портер по телефону, что намереваюсь вручить ей документ, подписанный мистером Имхофом и мисс Винн в обмен на документ за ее подписью. Слово «намереваюсь» не совсем соответствует случаю. Я не сомневаюсь, что после окончания нашей беседы мисс Портер не будет опасаться возбуждения дела против нее мистером Имхофом или мисс Винн, но, разговаривая с ней сегодня по телефону, я не намеревался передавать ей такой документ. Справедливости ради я признаю обоснованным негодование мисс Портер, когда, приехав ко мне, она обнаружила тут толпу. Она не покинула нас только потому, что я сообщил ей о своем намерении продемонстрировать перед вами ее виновность в совершении преступного акта и посоветовал ей послушать меня – она осталась.
