— Хоть целый день, но Фрица нет, так что обедать нам не подадут.
— Ничего, обойдемся. — Он переплел пальцы рук на затылке и переместил центр тяжести. — Знаешь, Арчи, порой я не так уж туп, как ты привык думать.
— Возможно. К тому же порой я иногда и не думаю, что вы так тупы.
— Хорошо. Как бы то ни было, арифметику я проходил. И, помножив два на два, решил, что без сюрприза от Арнольда Зека здесь не обошлось. Так?
— Что?.. Какого Арнольда Зека? Это вы сейчас придумали?
Слова еще не вылетели из моего рта, когда я уже осознал свою ошибку. Я попробовал не выказывать вида, что заметил ее, но без зеркала не мог судить, насколько успешно это получилось — впрочем, было уже поздно.
Кремер казался удовлетворенным.
— Стало быть, хороший ты дока в своем деле, если столько лет, занимаясь сыском, даже не слыхал об Арнольде Зеке?!. Либо я должен этому поверить, либо делаю вывод — я наступил на больную мозоль.
— Нет, конечно же, я наслышан о нем. Просто сразу не вспомнил.
— Брось, не прикидывайся. Очевидно, что без Вульфа ты уже не тот — и немудрено. Я же вовсе не наобум спросил. Помню, пару лет назад сидел я в этом самом кресле. Вульф был напротив, — он кивком указал на кресло Вульфа. — Ты сидел там же, где и сейчас. Тогда убили некоего Орчарда — подсыпали яду в стакан, а затем отравили еще и женщину по фамилии Пул[5]
. Во время нашей крайне затянувшейся беседы Вульф в подробностях расписал, как изобретательная и жестокая личность может заниматься шантажом, вымогая миллион в год, и при этом не высовываться и не привлекать к себе внимания. Не только может; именно так все и делалось. Вульф отказался назвать имя этого злого гения, а меня дело не касалось, потому что вымогатель не был замешан в совершенных убийствах; тем не менее кое-какие слухи достигли и моих ушей, да еще случилось нечто такое, что позволило мне воссоздать достаточно четкую картину. И не только мне… имя этого человека передавали шепотом: Арнольд Зек. Возможно, ты это припоминаешь?
— Как же, дело Орчарда я не забыл, — признал я. — Но шепота не слышал.
— Зато я слышал. Может, ты помнишь и то, как год спустя, прошлым летом, оранжерею Вульфа обстреляли с крыши дома, что на противоположной стороне улицы?
— Угу. Я сидел здесь и услышал пальбу.
— Допустим. Поскольку они никого из вас не подстрелили, дело в мой отдел не попало, но рассказали мне предостаточно. Вульф занимался тогда неким Роуни, а род занятий Роуни был таков, что вполне мог находиться в сфере влияния Арнольда Зека, причем я не исключаю, что в результате этого Вульф вышел непосредственно на след самого Зека. В то время я предполагал, что именно Зек или кто-либо из его окружения сделал Вульфу предупреждение оставить дело Роуни, но Вульф ослушался, и с ним поквитались, жестоко расправившись с его драгоценными орхидеями. Потом Роуни прикончили, чем сыграли Вульфу на руку, так как он оказался на одной стороне с Зеком.
— Черт возьми, — вставил я, — что-то уж больно лихо закручено для моих мозгов.
— Конечно, конечно. — Кремер передвинул сигару в противоположный уголок рта. — К чему я клоню: я вовсе не забрасываю удочку, да и выдирать из тебя правду клещами не собираюсь. Просто вполне резонно было предположить, что и в деле Орчарда, и в деле Роуни Вульф нарвался на Арнольда Зека, а что теперь? Вскоре после того, как Вульф повидался с миссис Рэкхем и согласился выяснить источник доходов ее мужа, кто-то присылает ему картонку со слезоточивым газом — не бомбу, которая разнесла бы его в клочья, а всего лишь слезоточивый газ, а это, безусловно, предупреждение. И в ту же ночь миссис Рэкхем убивают. Ты сообщаешь это Вульфу по телефону, а когда возвращаешься домой, его и след простыл.
Кремер вытащил изжеванную сигару изо рта и ткнул в мою сторону.
— Хочешь знать мое мнение, Арчи? Я думаю, что если бы Вульф остался и занимался этим делом, убийца миссис Рэкхем был бы уже изобличен и сидел под замком. И я считаю, что у Вульфа имелось достаточно оснований подозревать, что в этом случае остаток своих дней ему пришлось бы всячески пытаться избежать возмездия со стороны Арнольда Зека, что вряд ли его прельщало. Думаю, что Вульф пришел к выводу, что у него есть единственный способ выбраться невредимым из этой передряги — самому расправиться с Зеком. Как ты на это смотришь?
— Воздержусь от комментариев, — вежливо ответил я. — Если вы правы, то вы правы, если же нет, то мне не хотелось бы огорчать вас.
— Премного благодарен. И все-таки предупреждение от Зека он получил — в виде слезоточивого газа.
— Все равно воздержусь.
— Ничего другого я от тебя и не ожидал. Теперь то, ради чего я пожаловал. Я хочу, чтобы ты передал Вульфу мое личное послание, не как от офицера полиции, а как от друга. Только все это должно остаться между нами с тобой… и им. Добраться до Зека невозможно. Никому. Я отдаю себе отчет в том, что для блюстителя порядка вести такие речи, пусть даже с глазу на глаз, — преступление, но это правда. Конечно, в данном случае свершилось и убийство, но, слава Богу, вне моей юрисдикции. Я не хочу ничего сказать про Вена Дайкса или тамошнего окружного прокурора, да и вообще про кого-нибудь конкретно, но если окажется, что Барри Рэкхем имеет отношение хоть к одной из многочисленных афер Зека, то даже в том случае, если он ухлопал свою жену, он никогда не попадет на электрический стул. Не знаю, на какой именно стадии Зек вмешается и какие средства он использует, но на стуле Рэкхему даже посидеть не приведется.
Кремер швырнул сигару в мою корзину для бумаг и промахнулся на фут. Поскольку сигара была незажженная, я сделал вид, что не заметил, и весело проорал:
— Да здравствует правосудие!
Кремер издал гортанный рык, но, должно быть, обращался не ко мне.
— Я хочу, чтобы ты передал мои слова Вульфу. Зек вне его досягаемости. К нему не подобраться.
— Но, послушайте, — возразил я, — даже при условии, что для вас тут все ясно как божий день, чего нельзя сказать обо мне, послание это более чем странное. Давайте посмотрим с другой стороны. Вульф-то вовсе не вне досягаемости Зека, особенно, если вернется домой. Верно, он уезжает нечасто, но даже если бы он вообще вел жизнь затворника — люди-то приходят, да и вещи новые появляются… типа картонок с колбасой. Не говоря уж о том, что только прямых убытков от прошлогоднего налета мы понесли на тридцать восемь тысяч. Я понял: вы хотите, чтобы Вульф не охотился на Зека, но это только то, что Вульф не должен делать. А что он должен делать?
Кремер кивнул.
— Я понял. Здесь-то собака и зарыта. Он слишком упрям. Я хочу объяснить тебе, Арчи, цель моего прихода. Вульф слишком задиристый и тщеславный. Бахвальства и чванства в нем побольше, чем у тысячи сержантов. Естественно, я знаю его как облупленного; мне ли его не знать. С удовольствием расквасил бы ему нос, не раз уже пытался, но когда-нибудь пробьет мой час, и я добьюсь своего — то-то будет праздник на моей улице! Но мне бы чертовски не хотелось, чтобы он свернул себе шею в этой истории, где у него нет ни одного шанса. Резонно предположить, что за последние годы в нашем городе случались и другие убийства, в той или иной степени связанные с деятельностью Арнольда Зека. Но ни в одном случае не было ни малейшей надежды хоть как-то связать их с Зеком. Он всегда чист как стеклышко; мы тут бессильны.
