— А есть здесь еще такая штука, как металлический динар? Монета.
— Сомневаюсь. А что?
— Я бы хотел его подбросить и посмотреть, что выпадет, — только так можно определить, на чьей стороне на самом деле Данило. Его жена считает, что ей это известно, — но так ли оно в действительности? Сейчас же дело обстоит так, что я мог бы назвать добрую дюжину головорезов, с которыми я бы предпочел прокатиться в глухой ночи вместо племянника Марко.
— Я уже повязан по рукам и ногам, — мрачно пробормотал Вулф. — А ты — нет.
— Я хочу увидеть то место, где вы появились на свет, чтобы установить там стелу.
Вулф не ответил. Он снова вздохнул, встал с кресла, пересел на софу, потом улегся на спину, подложил под голову подушку и вытянулся. Места не хватило, и он перевернулся на бок. Зрелище было настолько трогательное, что я не выдержал и, отвернувшись к противоположной стене, снова принялся разглядывать картины.
Думаю, что Вулфу удалось подремать. Во всяком случае, когда вернулся Данило, мне пришлось приблизиться к софе и прикоснуться к руке Вулфа, прежде чем он открыл глаза. Шеф обжег меня злобным, взглядом, не менее свирепо посмотрел на Данило, свесил ноги, сел и провел пальцами по волосам.
— Мы можем идти, — провозгласил Данило. Он успел облачиться в кожаную куртку.
— Очень хорошо. — Вулф встал. — Рюкзаки, Арчи.
Когда я нагнулся, чтобы взять рюкзаки, из дверного проема послышался голос Меты. Данило ответил, Вулф что-то добавил, а потом обратился ко мне:
— Арчи, миссис Вукчич спросила, не хотим ли мы на прощание взглянуть на детишек, и я ответил, что хотим.
Я с трудом промолчал. В тот день, когда Вулф и вправду захочет подняться по лестнице, чтобы посмотреть на каких-нибудь детей, я босиком вскарабкаюсь на Эверест и побратаюсь со снежным человеком. Я выпрямился и лучезарно улыбнулся Мете. Она провела нас под сводом и первая поднялась по деревянным ступенькам. Мы с Вулфом следовали за ней, а замыкал шествие Данило. На верхней площадке Мета остановилась, что-то приглушенно сказала Вулфу, потом на минуту отлучилась и вернулась, держа в руке горящую свечу.
Мы осторожно вошли следом за ней в детскую — в наших ботинках не так-то легко было не громыхать, но бедняга Вулф так старался не топать, ступая на цыпочках, что ему и впрямь удалось произвести меньше шума, чем табуну мустангов. Диких, само собой разумеется.
Дети лежали в деревянных кроватках, стоявших вдоль противоположных стен. Зоша раскинулась на спине, ее черные кудряшки разметались по лицу. Во сне девочка скинула одеяло, и Мета заботливо укрыла ее. Иван лежал на боку, свесив ручонку. Когда Мета со свечой повернулась к двери, Данило задержался возле постели спящего мальчугана, и нам пришлось подождать его на площадке.
Внизу, в гостиной, Данило что-то сказал Вулфу, а тот перевел его слова для меня:
— Мы пойдем первыми по дороге, которую я знаю, а Данило нас догонит. Не забудь рюкзаки.
Мы попрощались с Метой и вышли в звездную ночь. Было уже за полночь, и окна домов на безлюдной улице темнели, как пустые глазницы. Лишь неподалеку справа сиротливо горел тусклый уличный фонарь. Мы двинулись в противоположном направлении. Отойдя от дома шагов на пятьдесят, я остановился и оглянулся.
— Это бесполезно, — проворчал Вулф.
— Будь по-вашему, — согласился я. — Просто я доверяю этому Данило только тогда, когда вижу его, а теперь это, увы, невозможно.
— Тогда тем более нечего оглядываться. Пошли.
Я повиновался. Звезды сияли так ярко, что вскоре я уже приспособился и стал различать предметы, отстоящие от нас футов на тридцать. Пройдя второй перекресток, мы повернули налево, потом еще раз налево и вскоре вышли на проселочную дорогу, испещренную выбоинами. Дома остались позади, но впереди на фоне неба вырисовывался темный силуэт, и я спросил у Вулфа, знает ли он, что это за сооружение.
— Мельница. Машина ждет нас там.
Мне бы его уверенность, подумал я. Впрочем, Вулф не ошибся. Вскоре я уже и сам различил и мельницу, вокруг которой высились штабеля досок и поленницы, и стоявшую на обочине машину. Когда мы подошли вплотную, я разглядел, что это старенький седан «Шевроле», причем внутри никого не было. Я потрогал капот — теплый.
— Какого черта? — спросил я. — Куда делся шофер? У меня нет местных карт.
— Придет, — сказал Вулф. Он уже открыл заднюю дверь и принялся втискиваться внутрь. — Нас будет четверо, так что тебе придется сесть рядом со мной.
Я запихнул рюкзаки под заднее сиденье, стараясь не отдавить Вулфу ногу, но сам залезать в машину не спешил. Освободив руки, я с трудом боролся с искушением зажать в одном кулаке «кольт», а в другом «марли». В итоге я пошел на уступку самому себе и переложил «кольт» в боковой карман.
Первым подоспел Данило. Заслышав шаги, я оглянулся и увидел, как он приближается по Дороге. Данило молча миновал меня, заглянул в машину, перекинулся несколькими фразами с Вулфом, потом повернулся и произнес какое-то слово, похожее на «Стефан». Тут же откуда-то с неба спрыгнул человек (как оказалось, он прятался на поленнице), который, должно быть, все это время наблюдал за нами. Насколько я мог видеть в темноте, Стефан (если это и впрямь был он) уступал мне в росте, но был плотного телосложения и широкоплечий, с вытянутым узким лицом. Он забрался в «Шевроле», который явно знавал лучшие годы, и запустил мотор. Я сел рядом с Вулфом, а Данило уселся впереди.
Про первые три мили, или пять километров, которые мы протряслись по этому жуткому тракту, рассказать мне вам нечего — тьма была хоть глаз выколи. В конце концов я не выдержал и обратился к Вулфу:
— Если вы велите этому молодчику остановиться, я готов вылезти и дальше тащиться за вами пешком.
Я ожидал, что Вулф промолчит, но он ответил. Голос его прерывался всякий раз, когда седан проваливался в очередную яму:
— Главные трассы ведут из Подгорики на юг и на север. Эта же — просто дорога в никуда.
Опять Подгорика! Стефан наконец соблаговолил включить фары, и при их свете я разглядел то, что Вулф только что назвал дорогой, — будь даже она вся залита неоновым светом, машина не проваливалась бы реже. Примерно милю спустя тракт пошел в гору, извиваясь как змея. Вулф сообщил, что мы едем вдоль Сийевны, — я и сам уже время от времени различал справа от машины белеющие взвихрения стремительной горной речки, но мотор ревел так громко, что заглушал шум потока. Я припомнил, как однажды вечером после ужина Марко с Вулфом вспоминали, как удили форель, причем Марко божился, что выловил рыбу длиной в сорок сантиметров — я перевел их в дюймы и получил аж целых шестнадцать. Я повернул голову и спросил Вулфа, не здесь ли случилось то памятное событие, и Вулф ответил, что да, именно на берегу Сийевны. Однако голос его прозвучал так, что от дальнейших приставаний я воздержался.
Дорога постепенно сужалась, а уклон становился все круче, и вскоре Сийевна исчезла — во всяком случае, различить ее очертания мне уже не удавалось. Стефан переключился на вторую передачу и ехал довольно медленно, поскольку повороты следовали все чаще и преодолевать их приходилось с повышенной осторожностью. Воздух ощутимо посвежел, а кусты и подлесок окончательно исчезли, так что нас окружали теперь только абсолютно безжизненные голые скалы. Я уже начал было думать, что Вулф в детстве обитал в орлином гнезде, когда внезапно впереди открылось довольно широкое и ровное пространство, а невдалеке, в каких-то пятидесяти футах от нашего «Шевроле», возникло каменное строение. Стефан резко затормозил, и машина остановилась. Я как раз пытался убедить себя в том, что перед нами действительно дом, а не причудливая скала, когда Стефан выключил фары, и нас окружила тьма.
