Вульф фыркнул:
— Индульгенцией я не располагаю.
— Правильно. И необходимости в ее получении у вас нет. Могу также добавить, что, прежде чем идти к вам, я советовался с инспектором Кремером. Мы узнали об участии миссис Бриттон в этом деле только прошлой ночью. Если учесть все обстоятельства, то по поводу ее исчезновения можно высказать два предположения: первое — она была вовлечена в эту деятельность тем же человеком или теми же людьми, что и Вукчич, и второе — она вела с Вукчичем двойную игру, работая на коммунистов. Если так, то она могла принять участие в организации его убийства, после чего оставаться здесь стало для нее слишком рискованно. Как вы теперь считаете, у меня достаточно оснований, чтобы задать вам вопрос: когда вы ее видели в последний раз?
— Мой ответ вам мало поможет. Я видел ее четыре дня назад, в этой самой комнате, в понедельник вечером, около половины седьмого. Она была здесь не более десяти минут. Она и слова не сказала ни о своем намерении исчезнуть, ни о какой-либо причине для такого намерения. Из представленных вами двух предположений я советую отбросить второе, но это не обязательно оставит только первое; есть еще и другие.
— Почему отбросить второе?
Вулф поднял голову:
— Мистер Шталь, миазмы недоверия, отравляющие воздух, которым мы дышим, распространились так широко, что заставили вас созершить бессмысленный поступок — пойти и осмотреть мою Южную комнату. Я бы хотел предложить вам уйти, но не могу позволить себе такой роскоши, потому что я — последняя дубина. Я охочусь за убийцей Марко Вукчича уже восемь дней и барахтаюсь в болоте, поэтому, если есть хоть какой-то шанс, что вы можете протянуть мне соломинку, я хочу этого и поэтому расскажу вам все, что знаю, о причастности миссис Бриттон к этой истории.
Он так и сделал и не стал возражать, когда Шталь вынул записную книжку и начал делать пометки. Под конец он сказал:
— Вы спрашивали, почему я советовал вам отбросить второе предположение, — вот вам мой ответ. Вы можете сделать скидку на то, что вам диктует ваша предусмотрительность. Что касается меня, то мне сейчас остро недостает соломинки, за которую я бы мог ухватиться. И, поверьте, зная, какими неограниченными правами и возможностями вы располагаете, я был бы весьма признателен за вашу помощь.
Я никогда еще не видел и не слышал, чтобы Вулф так унижался, несмотря даже на тяжелейшее положение, в котором он находился. Шталь, по-видимому, тоже был ошарашен. Он довольно ухмыльнулся, так что мне захотелось врезать ему по физиономии. Затем он взглянул на наручные часы и поднялся. Даже не соизволил сказать, что опаздывает на какую-нибудь вымышленную встречу.
— Это что-то новое, — заявил он, — Ниро Вулф, цепляющийся за соломинку. Мы подумаем над этим. Если вы услышите что-то от вашей дочери или о ней, мы будем очень признательны за любые сведения.
Проводив его, я вернулся в кабинет и сказал Вулфу:
— Иногда мне жаль, что я такой учтивый и обходительный. С каким удовольствием я спустил бы с крыльца этого остолопа!
— Прекрати, — проворчал он. — Мы должны ее найти.
Но мы ее не нашли. Хотя очень пытались. Это верно, что Шталь и Кремер превосходили нас в отношении прав и возможностей, но Фред Даркин умеет копать, Орри Кэтер — настоящий молодец, Сол Пензер — лучший оперативник к северу от экватора, а я — хорошая ищейка. Следующие шесть дней мы пытались найти хоть какой-нибудь ее след, но с таким же успехом могли оставаться в моей комнате и играть в пинокль. Ни проблеска. Именно тогда Вулф и названивал в Лондон, Париж и Бари. Я думал, что он просто барахтается в болоте, и до сих пор думаю, что он делал все наугад, но должен признать, что именно Хичкок из Лондона и Боден из Парижа в конце концов навели его на Телезио в Бари; без помощи Телезио мы все еще искали бы Карлу и убийцу Марко. Во вторник после посещения Шталя он уже звонил в Бари. И если бы не счет на сорок «зеленых», то никогда бы не дождался ответных звонков от Телезио.
Их было три. Первый раздался в четверг вечером, когда я отсутствовал, отрабатывая версию, которая, по мнению Фреда, могла нас куда-нибудь вывести. Когда незадолго до обеда я вернулся, Вулф раздраженно сказал:
— Собери их вечером — будут новые инструкции.
— Да, сэр.
Я подошел к своему столу, сел и обернулся:
— А что для меня?
— Посмотрим. — Вулф выглядел сердитым. — Думаю, ты должен знать. Мне звонили из Бари. Сейчас в Италии ночь. Миссис Бриттон приехала в Бари в полдень и уже через несколько часов вышла на небольшом судне в Адриатическое море.
Я вытаращил глаза.
— Какого черта ее понесло в Италию?
— Не знаю. Мой информатор, возможно, это знает, но считает необходимым соблюдать осторожность в разговорах по телефону. Я принял к сведению, что она там. Пока ни с кем не делись.
— Сол все равно разнюхает.
— Или нет. Потом, он не узнает, где она, а если и узнает, то это не так важно. Кто из вас более надежен, Сол или ты?
— Наверное, Сол. Мне ведь приходится постоянно себя контролировать.
— Да. Что касается мистера Кремера и мистера Шталя, мы ничего им не скажем. Если они продолжат ее поиски, то смогут найти еще что-нибудь.
Вулф вздохнул, отодвинулся назад и закрыл глаза, по-видимому, для того, чтобы составить программу действий.
Итак, первый звонок от Телезио не приостановил оперативные действия и лишь смог повлиять на стратегию. Все изменилось после второю звонка. Он раздался в половине третьего ночи в понедельник. Конечно, в Бари это половина девятого утра, но я был не в состоянии осуществить этот подсчет, когда вдруг проснулся и осознал, что это не сон и телефон действительно звонит. Я скатился с постели и схватил трубку. Услышав, что звонят из Бари, Италия, мистеру Ниро Вулфу, я попросил телефонистку подождать, зажег свет и отключил сигнализацию, которая начинала истошно трезвонить, стоило какому-либо ночному гостю подобраться к двери комнаты Вулфа ближе чем на десять футов, затем спустился на этаж и постучал. Услышав голос шефа, я открыл дверь, вошел и включил свет. Вулф выглядел очень величественно, лежа под одеялом-грелкой и щурясь на меня.
— Ну? — произнес он.
— Звонок из Италии. Соберитесь с мыслями.
Вулф не допускает даже возможности, что ему когда-либо придется говорить по телефону лежа в постели, поэтому единственный аппарат в его комнате стоит на столике у окна. Я подошел и включил его. Он откинул одеяло, поерзал по кровати, встал, прошлепал босиком к столу и взял трубку. Даже в этих обстоятельствах я был поражен чудовищными размерами его пижамы. Я стоял и слушал тарабарщину, в которой ничего не понимал, но это длилось недолго. Не прошло и трех минут, как он положил трубку, посмотрел на меня с неприязнью, прошагал к кровати, опустился на край и произнес несколько слов, которые я не смог бы воспроизвести.
— Звонил синьор Телезио. Он так осторожен, что понять его почти невозможно. Он сказал, что у него есть для меня новости, но настаивал на строжайшей конспирации, поэтому зашифровал их. Вот что он сказал, дословно: «Человек, которого вы ищете, находится в окрестностях горы». Он не стал ничего объяснять, а давить на него было бы неосторожно.
