– Хорошо, я вам скажу, – заговорил он совсем иным тоном. – Вся история недопустимо глупа, мне кажется, вы забрали себе в голову какую-то бредовую идею. Черт знает, откуда вы ее взяли? Короче, я хотел бы поговорить с вами с глазу на глаз.
Он поднялся.
– Давайте прогуляемся.
Вульф покачал головой:
– Я терпеть не могу разговаривать на ходу. Если вы хотите мне что-то сообщить без свидетелей, мисс Велтц и мистер Гудвин могут нас покинуть. Арчи?
Я вскочил со стула. Элен Велтц посмотрела на Унгера, затем на меня, после чего неторопливо поднялась.
– Давайте нарвем цветов, – предложил я. – Мистер Унгер наверняка пожелает, чтобы я оставался у него на виду, но не мог ничего расслышать.
Элен пошла по дорожке между яблонями, которых здесь было довольно много, и добралась до полянки, трава и дикие цветы на которой доходили нам до колен.
– Ну, лютики я знаю, а вот что это за голубые цветочки?
Ответа не последовало. Через сотню ярдов я повторил попытку.
– Мы уже ушли достаточно далеко, если только он не станет кричать в рупор.
Она продолжала идти.
– Хватит! – скомандовал я. – Признаю, это надо быть маньяком, чтобы при подобных обстоятельствах, наброситься на мистера Вульфа, но кто поручится, что Унгер – не псих? Я давно уже понял, что от людей, причастных к делу об убийстве, можно ждать чего угодно.
Она сразу же повернулась ко мне:
– Он вовсе не причастен к делу об убийстве!
– Будет причастен прежде, чем мистер Вульф закончит с ним разговор.
Она опустилась в траву, скрестила ноги, закрыла лицо руками и затряслась. Я стоял и растерянно смотрел на нее, ожидая, когда же она обратится ко мне, но она молчала. Продолжала еще сильнее трястись, в чем не было ничего полезного. Через полминуты я присел перед ней на корточки и крепко ухватил ее за голые коленки, заговорив напористо:
– Так никто не поступает. Откройте клапан и стравите давление. Растянитесь на земле, брыкайтесь, вопите. Если Унгер вообразит, что дело во мне, тем лучше, он прибежит к вам на помощь, и я буду иметь возможность дать ему доброго тумака.
Она что-то пробормотала. Руки закрывали ей лицо и было не слышно сказанного, но мне показалось она воскликнула:
– Помоги мне, Боже!
Она больше не тряслась а только дрожала, по всей вероятности, успокаиваясь. На этот раз я смог разобрать ее слова:
– Вы делаете мне больно!
Я ослабил пальцы, а через секунду убрал их с коленок, потому что она отнял руки от лица и подняла голову. Щеки ее пылали, но глаза оставались сухими.
– Мой Бог, – сказала она, – как было бы чудесно, если бы вы крепко обняли меня, прижали к себе и сказали бы: «Олл-райт, моя дорогая, я сам позабочусь обо всем, оставь это мне». Какое бы это было счастье!
– Я могу попробовать, – предложил я, – если только вы коротенько объясните мне, о чем именно мне следует позаботиться. Обнять же вас и крепко прижать к себе – не проблема. Так что не тяните.
Она не обратила внимания на мои слова.
– Господи, какая же я дура… Вы видели мою машину. Мой «ягуар»?
– Да, видел. Замечательная машина.
– Я собираюсь его сжечь. Как это сделать?
– Облейте машину керосином, главным образом изнутри, поднесите к ней зажженную спичку и быстро отпрыгните назад. Хорошенько продумайте, что сказать страховой компании, а то можно угодить за решетку.
Она снова проигнорировала мои слова.
– Дело не в одной машине, в других вещах тоже. Я должна была их иметь. Почему я не приобрела себе мужа? Я могла бы найти десяток, но нет, все они мне были не по нраву. Я хотела всего добиться сама. Мне нужен был мой собственный «ягуар». А теперь вот тут вы, человек, которого я никогда прежде не видела, и какое бы было счастье, если бы вы согласились взять меня в жены. Мне надо на кого-то опираться, понимаете?
Я искренне посочувствовал ей:
– Почему вы считаете себя таким уж плохим приобретением? Каковы условия сделки? В чем заключаются обязательства?
Она повернула голову, чтобы посмотреть через лужайку на дом. Вульф и Унгер сидели все на тех же стульях под старой яблоней, по всей вероятности, они понизили голоса, потому что до нас не долетало ни звука, а у меня отменный слух. Элен посмотрела на меня:
– Это блеф? Он просто пытается нас напугать и что-то выжать из нас?
– Ну, нет. Если ему удастся что-то выжать, прекрасно. Если же нет, он все равно это узнает, но куда более жесткими мерами. Коли имеется нечто такое, что можно получить, он это получит. Так что если вы сидите на крышке и не хотите ее приподнимать, бегите как можно скорее прочь, или же вам сделают больно.
– Мне уже больно.
– Будет больнее.
– Да, да, я понимаю.
Она дотянулась до одного из голубых цветов и сорвала его совсем без стебля.
– Вы спрашивали, что это за цветы. Дикие астры, такого же точно цвета, как мои глаза.
Она смяла цветок и бросила его на землю.
– Я уже знаю, что мне надо делать. Поэтому-то я и пришла сюда с вами. Который час?
Я посмотрел на свои часы:
– Четверть четвертого.
– Дайте сообразить. Четыре часа – пять. Где я смогу повидать Ниро Вульфа в городе около девяти?
По давно выработанной привычке я открыл было рот, чтобы ответить: «В его офисе», но припомнил, что для нас это место табу.
– Его адрес и номер телефона имеется в телефонной книжке, но сегодня вечером его может там не быть. Позвоните и спросите Фрица, скажите ему, что вы Червонная дама, он вам ответит, где находится Вульф. Если же не представитесь Червонной дамой, он вам ничего не скажет, потому что мистер Вульф не терпит, когда его тревожат вне дома. Но почему бы не сэкономить время и не избавить себя от лишних хлопот? Раз уж вы решили ему что-то сообщить, он рядом с вами. Идите и поговорите с ним.
Она покачала головой:
– Не могу. Не смею.
– Из-за Унгера?
– Да.
– Если он потребовал разговора без свидетелей с Вульфом, почему бы вам не сделать то же самое?
– Говорю вам: я не смею.
– Мы уедем, но сразу же возвратимся, как только Унгер отбудет.
– Он собирается вернуться в город вместе со мной.
– В таком случае наговорите все, что вы хотите на магнитофонную ленту, использовав вместо нее меня. Можете полностью доверять моей памяти. Гарантирую, что передам сказанное вами слово в слово. Затем, когда вы позвоните сегодня вечером, у него уже будет время обдумать.
– Элен! Элен! – раздался голос Унгера.
