– Командир, корабли противника на подходе, через пару минут выйдут на позицию Егорова.
Как-то буднично это сказал Пономарёв.
– Позади три наших эсминца.
– Тащ командир, линкор открыл огонь, – воскликнул акустик.
– Что за черт, неужели они решили умереть с честью? Торпедная атака.
Однако после двух залпов линкор прекратил стрельбу.
Это они отсекали наши эсминцы от своих тральщиков, давая тем оторваться от эсминцев. На линкоре уже посчитали, что тральщики прорвались. Но тут почти вся верхняя боевая вахта увидела, как над головным встал огромный столб воды, корабль практически скрылся в этом водяном султане. Когда вода опала, стало понятно: этому кораблю пришел конец. Второй тральщик, подойдя и прикрывшись этими обломками, пытался хоть кого-то спасти. Но по нему снова открыли огонь наши эсминцы, вынуждая поскорей убраться отсюда или погибнуть рядом. На что командир тральщика был не согласен. После того как пара снарядов разорвалась поблизости, прекратил спасательную операцию, побросав на воду спасательные средства, поспешил под крылышко линкора. Тот еще пару раз дал залп из вспомогательной артиллерии, отгоняя эсминцы. И то он стрелял только из одной кормовой 150-миллиметровой башни и из 105-миллиметровой зенитной артустановки, из других вести огонь было нельзя, мешал свой же миноносец. Можно было дульными газами при выстреле покалечить людей, находящихся на его верхней палубе. Кроме того, кормовая башня главного калибра также не могла стрелять, она вышла из строя после попадания торпеды в корму.
Перехватить этот тральщик некому, мы идем на перехват.
– Дима, курс сто шестьдесят, обе турбины на шестьдесят процентов. Торпедная атака. Малышев, готовь на всякий случай все четыре аппарата, но вначале стреляй только из первого и четвертого, если они, не дай бог, проскочат мимо цели, то… Ну, ты понял меня.
БИУС все рассчитала верно, и торпеды местного производства не подкачали, обе попали в тральщик, который моментально скрылся под водой вместе со всем экипажем и несколькими ранее спасенными с другого тральщика, благодарившими за это судьбу. Это стало последней каплей, перевесившей все. Видя судьбу двух тральщиков, экипажи потребовали сдачи кораблей, один эсминец даже поднял белый флаг.
– Тащ капитан первого ранга, обнаружено не менее двадцати воздушных целей, удаление сто двадцать, высота три тысячи, скорость триста двадцать, курсом на нас.
После того как первые шнелльботы доставили спасенных с разгромленной эскадры, немецкое командование узнало о катастрофе. Со слов очевидцев они поняли, что эскадра попала на минное поле, была окружена десятками подлодок и расстреляна торпедами не только обычными, но и летающими. Сейчас эти подводные лодки не выпускают остатки эскадры с минного поля. Надо послать противолодочные корабли и авиацию с глубинными бомбами. Вот немецкое командование и послало такую поисково-ударную авиагруппу, большинство самолетов летело с подвешенными глубинными бомбами.
– Предупредить эсминцы о приближении авиации противника. Установите связь с «Росомахой».
– Командир, связь установлена.
– «Росомаха», это «Морской волк», сюда летят не менее двадцати самолетов противника, мы не знаем, есть ли среди них истребители, но через пятнадцать – двадцать минут они будут здесь. На сколько минут боя у вас бензина хватит?
– Бензина хватило бы на двадцать минут боя, если он начнется сейчас, – доложил «Росомаха», – но авиация противника появится только через пятнадцать – двадцать минут. А это значит, что на бой останется минут восемь, не лучше ли лететь навстречу и самим с ходу атаковать, времени на бой будет больше. Смена уже летит, через тридцать – тридцать пять минут прибудут.
– «Росомаха», я приказывать не могу, но с вами согласен. Вы о своем противнике будете знать все, они о вас нет, мы передаем вам курс, скорость и высоту. Я думаю, одной молниеносной атаки хватит, и сразу уходите домой, желательно навстречу своей смене. Мы вас наведем на них.
– Понял вас, «Морской волк».
Недели через две, уже после прихода в Ваенгу, об этом воздушном бое нам рассказал командир эскадрильи истребителей, базирующихся на расположенном рядом с нами аэродроме. По нашей подсказке наши самолеты поднялись до шести километров, пропустили немцев под собой, прячась за облаками. Сама атака была произведена из задней полусферы – разогнавшись на пикировании, прошлись над строем немцев. Сразу удалось сбить четыре самолета противника и несколько повредить. После удачной атаки наша авиагруппа ушла в сторону приближающейся смены. Хотя в охранении немцев и было четыре Ме-109, они ничего не успели сделать, поскольку никак не ожидали, что кто-то сможет тут их атаковать. У нас ни один самолет серьезно не пострадал, так, кое-кто получил по паре пробоин.
Потеряв семь машин, фашистские самолеты появились над потрепанной эскадрой, пытаясь связаться с ней, но мы глушили все частоты. Пройдясь над своей эскадрой, видя, что она стоит и не двигается, все корабли повреждены, два миноносца заполнены спасенными, но почему-то никуда не уходят, немецкие пилоты решили, что во всем этом виноваты наши эсминцы, и решили их атаковать. Давая (как они подумали) этой атакой возможность своим миноносцам уйти. Один особо глазастый увидел на одном из эсминцев белый флаг и решил пройтись над ним ниже, мало ли, вдруг показалось. Не показалось. Почти весь экипаж собрался на верхней палубе, на боевых постах люди отсутствовали. «Значит, эти свиньи решили сдаться!» – решил командир самолета и пошел в атаку на собственный корабль. Первый заход не удался, как хотелось, наверное, сказалось нервное потрясение от увиденного, две бомбы, сброшенные в дрейфующий корабль, упали неудачно, одна попала в носовую оконечность, пробив палубу, и, выйдя через борт, нырнула в море, не разорвавшись. Вторая взорвалась в двадцати метрах по носу, обдав эсминец потоками воды и осколками, вновь появились убитые и раненые. Второй раз самолету уже не дали безнаказанно отбомбиться, его встретили шквалом зенитного огня. Вскоре появились наши самолеты, завязался воздушный бой, потеряв еще два самолета, фашистские стервятники удалились восвояси.
– Товарищ командир, сообщение с линкора, – возбужденно проговорил Ухов.
– Что нам хотят сообщить фрицы?
– На сдачу кораблей согласны, но при одном условии, – начал читать Ухов.
– Какое на хрен условие, – возмутился Кочетков.
– Леня, читай дальше, – перебил я Кочеткова.
– Уповая на вашу гуманность, разрешите беспрепятственный проход наших миноносцев с ранеными к берегам Норвегии.
– Никаких условий, пусть сдаются все, а не то потопим, – выдвинул свое условие Кочетков.
– Товарищ полковник, давайте рассуждать логически. Если мы хотим, чтобы немцы сдали нам свои корабли, если, конечно, они нам нужны, так не лучше ли нам отпустить раненых. Да кроме того, зачем они нам, у нас и так медикаментов мало, так еще с этими возиться. Пусть у себя лечатся. А на будущее мы своим гуманизмом посеем маленькое зернышко сомнений в их душах, правильно ли они сделали, что напали на нашу страну, не лучше ли было дружить с нами, а не воевать. В новом будущем они могут быть нам хорошими союзниками. А этих, если они сдадутся, надо будет содержать в других условиях, более приемлемых, чем других пленных. Они потом очень могут нам пригодиться.
