Мы выставили выдвижные устройства над водой и вызвали эсминцы на связь.
– Тащ капитан первого ранга, эсминец идет прямо на нас, – раздался взволнованный голос оператора ГАКа.
Я глянул в перископ, на нас действительно надвигался эсминец, видимо намереваясь таранить.
– Понятно. Завидя перископ и пару выдвижных над поверхностью воды, решил, что это подлодка противника, – предположил Петрович.
По легкоузнаваемому камуфляжу я понял, что это «Гремящий». Да, он в первый раз с нами взаимодействует и проигнорировал все предупреждения без нашего приказа не атаковать неопознанные цели.
– Кто сейчас вместо Гурина «Гремящим» командует?
– Капитан-лейтенант Николаев, – подсказал Виноградов.
– Пономарёв! С «Гремящим» связались? Какого он хрена не сворачивает, а прет на нас. Убрать выдвижные, ныряем на шестьдесят, обе турбины вперед на пятьдесят процентов. Не хватало нам еще получить что-нибудь сверху от этого идиота.
– Да я его, блин, законопачу, если он только пернет, проходя над нами. И Колчину не поздоровится за то, что не смог внятно растолковать этому чунделю, что к чему, – бушевал Кочетков, поглядывая наверх.
– Тащ командир, эсминец отворачивает, – выкрикнул оператор ГАКа.
Все вздохнули с облегчением.
– Нет, вот только придем на базу, я ему, суке, устрою экскурсию по живописным местам Сибири, – все еще бушевал полковник.
– Да успокойтесь, товарищ полковник, ничего страшного не случилось. Парень молодой, только получил корабль под свое командование, да и сам эсминец только перед наступлением вышел из ремонта, это и его первый выход в море. Вот и спешит отличиться. Завидел наш перископ и потерял голову.
– Вот он у меня и будет ее искать от Воркуты до Магадана, товарищ адмирал. А если что-то случилось, там бы с ним и не разговаривали, а сразу…
Все поняли, о чем не договорил полковник. Да и так понятно, парню не поздоровится. Надо будет поговорить с Кочетковым, когда он успокоится. Нельзя, чтобы парень так не за хрен собачий пострадал. Но с другой стороны, его надо пропесочить, чтобы в другой раз подобное не напортачил, да и другим неповадно было. Так все же он нас здорово напугал, дурак. Мог ведь нанести нам повреждения, если бы сбросил серию глубинок из-за своего рвения.
– Петрович, всплываем под перископ. Операторы, где подлодки?
– Уходят на запад, курс девяносто три.
– Передать на эсминцы курс отхода подводных лодок противника.
Эсминцы бросились догонять подлодки. Мы двигались позади и наводили их.
Обер-лейтенант Манфред Кинцель, командир подводной лодки U-338, месяц назад переведенный из 7-й флотилии в 11-ю, находился в командном отсеке и рассуждал о непредсказуемости этого похода. Он уже был наслышан о необъяснимых исчезновениях бесследно подводных лодок из 11-й флотилии. Хотя большинство случаев он относил к противодействию русских противолодочных сил. Правда, когда ему перечислили, сколько и какие противолодочные корабли в составе Северного флота, его начали одолевать сомнения. У Англии таких кораблей сотни, а результат в процентном соотношении меньше, чем у русских, в разы. Три дня назад их срочно сняли с позиции северо-восточнее Исландии, приказали идти в Варангер-фьорд и там поддержать эскадру во главе с «Тирпицем».
Вчера обер-лейтенант получили необычную радиограмму: «Срочно идти в квадрат… и во что бы то ни стало потопить «Шарнхорст».
Дикий приказ, вначале расцененный как провокация и происки врагов рейха.
«Шарнхорст» – наш корабль, и почему мы его должны топить, – думал Кинцель. – Срочно запросить подтверждение полученного приказа».
Обер-лейтенант узнал кое-что на уровне слухов, поскольку всех подробностей не знали даже в штабе «адмирала Норвежского моря». «Случилось невероятное, русские уничтожили эскадру, самую мощную, когда-либо собранную нами для выполнения одной поставленной задачи. Русские не только утопили большую часть кораблей, так им сдались остатки нашей эскадры. В плен попали линкор, крейсер и несколько эсминцев. Все попытки уничтожить их авиацией и торпедными катерами не увенчались успехом. Люфтваффе понесли огромные потери».
И он бросился выполнять этот приказ в компании нескольких подводных лодок.
Командование надеялось на своих подводников, что они догонят плененные корабли и попытаются их потопить, чтобы те не достались противнику. А была ли эта надежда?
Из рассказа обер-лейтенанта Кинцеля о своем последнем дне в роли командира подводной лодки
«Нам оставалось совсем немного времени, чтобы догнать наши корабли, которые русские буксируют к себе. Нам несказанно повезло, что впереди шли две подлодки и они все время подвергались атакам авиации противника. Им постоянно приходилось нырять под воду, спасаясь от обстрелов, а это не способствует скорости передвижения. И вдруг часа за три до этого кошмара налеты прекратились. Мы догнали впереди идущую пару подлодок и все вместе бросились за конвоем, пытаясь обогнать его севернее. Неожиданно впереди идущие слева и справа подлодки, как мне показалось, попали на минное поле. Одна просто исчезла за пару секунд с поверхности моря, другая с оторванной кормой качалась на волнах. Мы бросились к ней на помощь, разрушения оказались не столь ужасными, как показалось вначале, лодку можно было спасти, но для этого нам пришлось бы отказаться от операции. Все попытки выйти на связь с командованием ни к чему не привели. Чтобы решить, что делать дальше, спасать товарища или продолжать выполнение операции, подошла U-666 капитан-лейтенанта Герберта Энгеля. Он, как старший по званию, решил спасти лодку и приказал нам взять ее на буксир, а сам намеревался продолжить погоню. Только завели буксир, как появились русские эсминцы, пришлось срочно снимать экипаж с обреченной подводной лодки. Мы приняли тридцать девять человек, из них пятеро тяжелораненые, остальных успела забрать U-666. Было очень жаль, что не смогли спасти лодку, ее пришлось взорвать. Нам самим пришлось быстрей уносить ноги, чтобы не попасть под глубинные бомбы. Русские появились именно в тот момент, когда наши подлодки подорвались, а это очень странно. Вначале мне повезло, меня не обнаружили, и мы уходили на запад. Русские начали преследовать U-666 Энгеля. Мы еще некоторое время слышали разрывы глубинных бомб, но потом из-за расстояния они становились все глуше и глуше, пока не исчезли совсем. Я чувствовал, что Энгелю приходится очень туго, его все же преследовали два эсминца, а мы ничем не могли им помочь. У меня на лодке и так почти двойной экипаж, его надо доставить домой. Я не знаю, удалось или нет U-666 оторваться, но они ее потеряли. Или русским удалось отправить беднягу Энгеля в Валгаллу. Но теперь нас преследовали эсминцы. Они появились часа через два, я уж надеялся, что мы оторвались и благополучно дойдем до базы. Как они так быстро нас нашли? Нас с U-666 разделяло не менее десяти миль. Они вышли точно. Неужели лодка теряет топливо, и след соляра выдает нас. Оба эсминца висят у нас на хвосте, будто видят сквозь толщу воды. Еще и играют с нами, как кошка с мышкой. Заставили повернуть на восток. Как мы только не пробовали маневрировать, пытаясь идти на запад или, на худой конец, к югу, нам этого не позволяли делать русские эсминцы. Сразу на нашем курсе начинали рваться бомбы. Если мы стопорили ход, они проходили над нами и сбрасывали по одной бомбе с превышением метров десять – и ждали, двинемся мы или нет. Если мы не двигались, проходили еще раз. Как будто гонят нас куда-то. Собственно, они и гнали нас, а это было страшно. Страшно за свое бессилие, что мы не можем ничем им ответить. У нас полный боекомплект, но они не дают такой возможности, чтобы прицельно ударить по ним. В отсеках уже ощущалась нехватка кислорода, дышится тяжело, все же нас тут более девяноста человек. Один раненый умер, еще один в тяжелом состоянии, даже не знаем, доживет или нет, пока мы его доставим до базы. Теперь и перед нами замаячили врата на Валгаллу. Первый вариант – погибнуть под бомбами русских эсминцев или задохнуться от недостатка кислорода. Второй вариант – всплывать и сдаться в плен, как сдались остатки эскадры».
