– Вообще в Квартале? Квартал ой какой большой. Да и рынок. На рынке всегда незнакомые есть.
– А поблизости от дома? На вашей улице или соседних?
– Дайте подумать. К отцу иногда новые клиенты приезжают. Или старые машину меняют. К нему ведь не только из Квартала ездили. И вот что я вам скажу: вам с отцом моим поговорить надо. Была машина, совсем недалеко от нас. Я почему ее запомнила – на следующее утро видела, ну так припарковался некрасиво, что мне пришлось протискиваться, и проход там узкий остался, я боялась, как бы Чонг, проходя, не испачкал форму о ту машину. А машина была. Темно-зеленая. Большая, на четверых. Не новая, нет. Что за машина – не знаю, я таких не видела. Чонг ведь как приехал, на машину нашу пожаловался, я и проверила – вышла, попробовала завести. Завелась она. А та машина в конце улицы стояла, я еще подумала: к кому это гости приехали? А наутро она у парикмахерской была. И когда Чонга стригли, мужчина пришел, незнакомый, попросил постричь его. Я думаю, что из той машины, потому что машина незнакомая, и мужчина незнакомый, и что бы он делал в Квартале так рано? А потом я видела, как он в город уезжал, мимо маршрута как раз.
– Ваш муж поддерживал отношения с другими инородцами? Любыми?
– Да если только стриг кого. Так-то нет. Только с родными, но они все на Кангу. Постоянных его клиентов я знаю, но ведь мог зайти кто случайный.
Я сбросила ей на чип подборку фотографий других жертв:
– Миссис Смит, ваш муж с кем-нибудь из этих людей был знаком?
Китаянка задумалась.
– Вот, – она показала на Бейкера, – мистер Адам. Мистер Адам – клиент Чонга, ходил к нему стричься. Раз в три месяца, пять лет ходил. Стрижка у него сложная. Волосы трудные, а видите, как лежат? Это Чонг так работал. Мистер Адам в Третьем квартале жил. И еще двое тут знакомые, но не скажу, Чонг их видел или нет.
Ничего себе! И правда наблюдательная женщина.
– У нас ведь рынок, – сказала Ли Фанг, заметив мою реакцию. – Самый большой в городе. И только у нас можно купить натуральное недорого. Вот этот, – она показала на Князева, – не знаю, как звать. Он приходил. Я с сестрой говорила, а она в лавке мужа торговала. И этот подходит. То-ощий! Говорит: вы женщина, поймете. У меня, мол, жена беременная, просит мяса по-китайски. А я вегетарианец. Вы уж выберите что-нибудь, что беременной не повредит. Моя сестра и выбрала. Он визитку ей оставил, он мастер по чипам, сказал, если надо поменять – чтоб к нему обращались, он скидку сделает. Я потом с подругами перемолвилась – многие его знают. Он раньше часто на рынке бывал. Ну, – китаянка выразительно посмотрела на меня, – в притон ходил. Потом женился, за ум взялся. А оркушку эту, Диргу Та, в ряду, где моя сестра торгует, вообще все знают. Потому что это самый дешевый ряд. А у нее муж – человек, но пьяница. Совсем не зарабатывает. Но ее не бьет, не оскорбляет, хороший человек, она говорила. Маникюр ей делает, вот как даже. А она такая, прихорошиться любит. Причешется как-нибудь особенно, или ногти по-новому накрасит. Одета всегда очень чистенько. Говорит хорошо. Орки обычно говорят-то грубо, слов знают мало, и все больше уголовных. А Дирга Та и фразу строит верно, и голос у нее красивый. Плохих слов вовсе не произносит. Сказала – муж ей книги читает. Ну по-всякому в жизни бывает, он хоть пьяница, но человек хороший, вот она и любит его. Денег только мало, потому и покупает, где подешевле. Говорит, мужу синтетику совсем нельзя, только натуральное, болен он. И она никогда не просит орочьи травы. Не ест их. Она горничной работает, в поместье. И вроде поместье богатое, и работает она много, а платят ей совсем чуть-чуть.
Я поняла, что Ли Фанг не слышала последних новостей, поэтому говорит об оркушке как о живой. И не стала уточнять, что девушку вчера убили.
– Не знаете, где именно?
– Да где-то на том конце города. Живет-то она недалеко отсюда, в Ракушках. С отцом моим разговаривала. Он спросил ее – зачем ты там работаешь? Она говорит: гражданство получить хочу, замуж выйду и сиротку усыновлю, мне такая работа нужна, чтоб налоги платить. А она сильная такая, и старательная, и аккуратная – сразу видно славную работницу. Отец ее спросил – много ли зарабатываешь, что умеешь. Она сказала: убирать в доме умею, стирать умею, на кухне помочь умею, за больными и стариками ходить умею, за детьми смотреть могу, в школу их водить и следить, чтоб никто не обидел и чтоб в море не потонул, а еще могу в саду работать, в саду все умею. И про деньги сказала. Плохие ей деньги платят, у нас в квартале никому так мало за такую работу не платят. И работает она очень уж много – и по двадцать часов, и выходных мало совсем, и спит она часто в поместье, потому что времени остается – до дому доехать, и уже опять надо на работу. Очень с ней худо обращаются. Отец и говорит ей: оставь ту работу, приходи ко мне. Будешь делать все, что сказала, ночевать всегда будешь дома, ты ведь тут и живешь неподалеку, удобно, и выходных у тебя будет сколько по закону положено. Заплачу тебе в два раза больше и еще буду давать немного свежих овощей бесплатно, каждую неделю, и еще будешь стричься с мужем вместе, со скидкой. Вот как. Что ей отец предложил – так столько такая работа и стоит. А он такой: не смотрит, человек или инородец. Платит сколько за работу положено. Некоторые человеку платят как надо, а инородцу – гроши, потому что ну где он еще работу найдет. А мой отец не такой. Потому его и уважают все. И еще он сказал Дирге Та: хардов нет, но договор честный. Ты без гражданства, хочешь плати, хочешь не плати налоги, твое дело, а договор я даю годный для всего. И потом еще сказал: много лет назад я взял одного эльфа на работу. Он через год уже гражданином стал, потом в армии отслужил, на федеральную службу устроился и на моей дочери женился. А когда гражданство получал, ему весь Квартал рекомендацию давал, потому что был он честный и трудолюбивый эльф. Будь такой же, и тебе тоже рекомендации дадут, а инородцев у нас в Квартале не унижают. Она обрадовалась очень, расспросила обо всем, сказала, что придет. Уволится и придет. Уж конечно ей лучше у моего отца будет! Две недели назад разговор был. Не пришла пока…
Было бы забавно, мрачно подумала я, если бы искомая банда гнездилась на дешевом китайском рынке. Китайцы вообще-то склонны к экзотическим преступлениям и мафиозным разборкам, но обычно не трогают людей вне своей общины. А тут… И что еще думать, когда четыре из шести жертв бывали на этом рынке, имели тут знакомых? Надо сказать Йену, пусть отрядит молодых оперов – наверняка выяснится, что с рынком связаны все жертвы, а не только четыре.
Вдова собрала мне отличное досье для визуального опознания. Эльф в повседневном; эльф в форме; эльф в очках; эльф за рулем машины… Попрощавшись с ней, я отправилась в парикмахерскую. Там меня уже ждали: Ли Фанг предупредила отца. Звали его Ли Бэй – среднего роста крепко сбитый китаец неопределенного возраста с белыми волосами.
Ничего существенного он мне не рассказал – да я и не ждала. Меня теперь волновало другое, и это Ли Бэй организовал быстро и охотно. Ему не составило труда буквально парой щелчков по чипу созвать в парикмахерскую добрую половину улицы.
