– Да. Я использую дорогие антисептики, но не на спиртовой основе. – Рассел помолчал и объяснил: – Эльфы. Они спиваются мгновенно. Они физиологически совершенно беззащитны перед алкоголем. Если эльф в течение нескольких месяцев выпивает по бокалу вина в день, считайте, он мертвец. А привыкание вырабатывается буквально после нескольких бокалов или бутылок пива. Если спохватиться в самом начале, эльфа теоретически можно спасти. На практике у них необоримая психологическая зависимость. Он может воздерживаться год, но потом все равно выпьет. А дальше – как с человеком, который употребляет наркотики и не имеет воли остановиться. Доза наращивается, и в конце концов наступает смерть – либо от отравления, либо от распада внутренних органов. Поэтому во всем моем поместье нет спирта – чтобы эльфы не могли попробовать этот яд даже случайно.
– Но ведь многие из них покидают поместье, – сказала я. – И там, в большом мире, соблазн слишком велик, а возможностей поддаться ему слишком много.
– О, – кивнул Рассел, – это легко решается. Разумеется, мы – я говорю о нашей семье – не ограничиваемся только лишь запретами. Запреты всеми гуманоидами воспринимаются одинаково: как повод нарушить их. У нас есть методики воспитания эльфов, с ними работают психологи. Эльфы чрезвычайно тяжело расстаются с любой привычкой, не только с алкоголизмом. Мы использовали эту их особенность. Наши психологи вырабатывают у них привычку отказываться от спиртного. Понимаете, да? Просто шаблон отказа от некоего действия, как у людей привычка останавливаться на красный свет. Самый опасный период – примерно с пятнадцати до двадцати лет, когда эльф уходит от родителей, чтобы завести свою семью. Именно в этот период закладываются все шаблоны, которыми он станет руководствоваться в течение жизни. Уничтожить любую привычку, заложенную в это время, полностью невозможно. Можно лишь слегка скорректировать. Допустим, если эльф привык есть мясо каждый день – можно приучить его к другому виду мяса, и даже к рыбе, но вегетарианцем он не станет никогда. Поэтому мы не отпускаем эльфов из поместья до двадцати лет. Мы вырабатываем у них те привычки, которые помогут им выжить в мире людей, убеждаемся, что обучение прошло успешно, и лишь тогда отпускаем.
– В обучение входят лишь привычки? – заинтересовалась Эмбер. – Я читала, что эльфы плохо усваивают стандартную школьную программу для инородцев, поэтому обычно им дают какую-то простую специальность, в соответствии с их наклонностями, – слуга или садовник…
– Это ошибочное мнение, – уверенно сказал Рассел. – Эльфы очень легко обучаемы. Но сам подход, принятый в современной педагогике, для них не годится. У нас свои программы, и наши эльфы превосходно сдают экзамены на стандартный аттестат. Легче всего им даются языки и естественные науки. Они чрезвычайно любознательны, и если найти ключик к их любопытству – более упорных и старательных учеников не бывает. А если им еще по душе учитель – они, так и быть, из любви к нему освоят и те науки, которые им не очень интересны. Что же касается принятого в человеческом менталитете набора профессий для эльфов, то это от незнания их природы. Незнания и нежелания что-то менять в своем образе мыслей. Из эльфов получаются хорошие слуги только в силу их преданности. Ну и эльфийки – это лучшие няни для совсем маленьких детей. Если вам нужен действительно превосходный слуга-инородец – берите индейца. То же самое о садовниках. Эльфы любят дома с большими садами или парками, они разбираются в растениях, но ухаживать за ними не умеют и не хотят. Лучшие садовники, только не удивляйтесь, – орки. Я недавно открыл для себя это их призвание. Должно быть, вы тоже слыхали мнение, будто орки ни на что не годятся, если только в армию, и то не в специализированные части? Оказалось, нет. Десять лет назад я взял на пробу группу из ста детенышей орков. Школьную программу им начитывали вслух, не давая упражнений на самостоятельное изучение. А практически они обучались агрономии и ветеринарии. Результат ошеломляющий. Они полностью освоили эти специальности. Более того: работа с растениями и животными положительно действует на интеллект орков. Эльфам же мы даем несколько профессий и базу, умственный принцип для освоения новых, – ведь если они привыкают учиться, то с удовольствием учатся всю жизнь и могут освоить дополнительные профессии. Я учитываю не только их природные пристрастия, но и те успехи, которые делают наши выпускники уже в самостоятельной жизни. Так, исходно мы обучали эльфов по двум направлениям – стюард и лесник-егерь. Сейчас, помимо этих навыков, мы готовим операторов наземных, подземных и водных видов транспорта, парикмахеров, дрессировщиков домашних животных, тренеров по лечебной гимнастике. Среди наших выпускников есть даже инструктор по гольфу, и на следующий год он приедет сюда, чтобы обучить других эльфов основам своего искусства.
– Надо же, – Эмбер покачала головой. – Как удивительно.
– Я не хочу останавливаться на достигнутом. В этом году я начинаю эксперимент уже следующей ступени сложности. Практически все наши выпускники прекрасно водят автомобиль. Почему бы не попробовать обучить их пилотированию самолетов, а затем и звездных кораблей? Если судить по психологическим задаткам, из эльфов должны получиться отличные пилоты. Они чрезвычайно выносливы, и порог усталости, за которым критично снижается концентрация внимания, у них существенно дальше, чем у людей и индейцев. Они умеют без остатка сосредоточиться на задаче, у них не бывает «морской болезни» и прочих вестибулярных нарушений, а их точность вошла в легенды.
Распахнулись двери в залу, и Рассел провел нас к столу. Я мимоходом оглядела предложенные блюда. Похоже, оленина и несколько овощных гарниров на выбор.
– Оленей вы добыли на охоте? – спросила Эмбер.
– Ну что вы, – Рассел даже рассмеялся. – Я развожу их. Если хотите, это мой бизнес – разведение диких земных животных для колониальных парков, частных и общественных. Начал – да, с оленей, поскольку они излюбленная охотничья дичь. Сейчас в моем списке сотни видов, в том числе тех, какие на Земле давно сохранились лишь в зоопарках. Здесь я не только наращиваю их численность, но и заново адаптирую к воле. Например, лебеди. На Земле в дикой природе остались только лебеди-шипуны, и то в исчезающих количествах – порядка тысячи пар. У меня их – девять тысяч пар. Получилось восстановить и остальные виды, в том числе и кликуна – несмотря на скептические прогнозы ученых. В следующем году я передаю Земле тысячу пар кликунов, так что, возможно, вскоре земляне вновь увидят в небе лебедей, пролетающих на зимовку или гнездовье. Впервые за сто пятьдесят лет. На лебедей у меня стабильный спрос. Неудивительно, птица ведь красивая и крупная. Шипуны к тому же превосходно приручаются и адаптируются. Если хотите, можем дня через два съездить на Озера. Сейчас прекрасное время, птенцы подросли и плавают косяками за мамочкой. Но, конечно, без ружей, даже спортивных – лебедь очень нервная птица. Кстати, насчет ружей, – он оживился, – Макс говорил, вы хотите увидеть настоящую эльфийскую охоту?
Эмбер замялась.
– Я много думала, – призналась она, – и пришла к выводу, что, наверное, не смогу видеть, как умирают животные. Видите ли, я выросла на Земле и…
– Понимаю, – кивнул Рассел. – Для вас животное – ценность, а дикое практически святыня. Что ж, у меня есть несколько живописнейших уголков для спортивной охоты. Животные там привыкли, что им время от времени на шкуру прилетает клякса, но честно убегают при виде человека. – Он засмеялся. – Можно еще развлечься чиповкой. Это почти настоящая эльфийская охота, но никто не гибнет. А охота с огнестрельным оружием у меня разрешена на острове, куда я свожу бракованных особей, и на хищников – разумеется, в плановом порядке. В этом году волков мало, весна выдалась для них голодная, мне даже пришлось подкармливать выводки – как ни странно, спрос на волков ненамного уступает спросу на оленей и лебедей, и я не могу позволить себе потерять две трети поголовья. Поэтому за настоящей охотой придется лететь на остров. Но, наверное, эту охоту лучше отложить до приезда Макса? – спросил он у меня. – Макс всегда выкраивал день, чтобы побывать на острове.
