– А мы будем дожидаться, пока тебя убьют? – хмыкнул Ключников.
– Нет, вы пойдете туда, где могут убить вас. Мне нужно отвлечь внимание от входа в лабиринт. Пусть Ждан решит, что группа в полном составе решила захватить «Мираж».
– Захватить «Мираж»? – Мамаев даже подскочил. Следом за ним поднялся и Айдаров.
– Командир, – пробормотал Жулин, – это же нереально…
– Я не приказываю вам захватить тюрьму. Вы должны будете увязнуть в перестрелке. Тот, кто держит в плену Бегашвили и его людей, тут же сообщит о нападении Ждану. Этим он лишит его даже подозрения на то, что кто-то из нас попытается пробиться в тот же момент в НИИ. Это ясно?
– Вполне! – рассмеялся Ермолович. – Когда выступаем?
– Как только стемнеет.
Когда напряжение неизвестности спало, прапорщик подсел к майору.
– Саша, ты уверен, что это хорошая идея?
– Другой нет.
– Но там, ты сам говорил, около взвода цепных псов и оружия выше крыши?
– Да.
– И тем не менее?
– И тем не менее, – Стольников перекусил сухую травинку и отбросил в сторону, – в НИИ сосредоточены все нервные окончания тюрьмы. Оттуда Ждан ведет за нами охоту. Окажись на нашем месте люди с меньшим стажем ведения боевых действий в горах, группа давно прекратила бы свое существование. Я должен добраться до НИИ.
Жулин некоторое время сидел молча.
– Средств нападения у нас маловато, Саша… Я уже не говорю о силах. Трудно представить, как мы сможем завязать бой с пятьюстами боевиками у ворот тюрьмы. Ты сам знаешь – Крепость, до того как на ее месте появилась тюрьма, стояла как на ладони. Ближайшая «зеленка» в трехстах метрах от стен.
– Олег, – раздраженно заговорил Стольников, глядя на прапорщика. – Я должен думать за тебя? Акимов!..
Лейтенант, отделившись от бойцов, с которыми горячо обсуждал перспективы скорого боя, приблизился и сел.
– Акимов, я хочу, чтобы ты помог прапорщику Жулину. В мое отсутствие вы должны управлять ситуацией, а не она вами.
– Да понятно все, Саша, – недовольно бросил Жулин. Его недовольство было связано с тем, что майор решил для управления группой привлечь фактически человека со стороны. Тем не менее Олег понимал, что сам виноват в случившемся. Нужно было поменьше думать вслух.
– Сколько боеприпасов? – спросил Стольников.
– По двести-триста патронов на единицу оружия. Да эти шесть «Шмелей».
Стольников освободил жилет от своих магазинов и отдал винтовку Айдарову.
– Мне это ни к чему. «Гюрза» и нож – это все что нужно. Итак, Олег… Необходимо завязать бой на подступах к «Миражу». Думаю, там есть пешие патрули, так что будьте внимательны. В схватку не ввязываться, в случае выхода из тюрьмы больших сил противника – отойти. Оборону не занимать. Откатываться до тех пор, пока противник не прекратит преследование. Потом – сначала.
– И до каких пор?
– Пока я не появлюсь в образе архангела Михаила и не скажу: «Полноте, Олег, стрелять. Ступайте с миром домой».
Ключников хохотнул.
«Это не нервный смех. Хороший признак, – подумал Саша, – учитывая, что им сейчас предстоит».
– Мне нужен ваш постоянный огневой контакт с «Миражом». Ждан должен находиться все время во взвинченном состоянии. Он не знает, что мне нужно в «Мираже», и менее всего ожидает появления нас у стен тюрьмы. Внимание ко входу будет ослаблено. А сейчас, думаю, там… Там сейчас, думаю, его люди с оружием в руках даже в туалет ходят.
Последний привал случился у подножия высоты, в которую ударила первая ракета. Окрестности были выжжены, словно пилот распылил с самолета бензин, а после бросил спичку. Все, что оказалось в радиусе двухсот метров от эпицентра взрыва, представляло собой уголь. Выбрав место почище, вдыхая вонь гари, Саша остановил группу. Разговаривать сил не было. Вода во фляжках закончилась полчаса назад. Но Стольников знал – в пятистах метрах от крепости есть водоем. Там он одиннадцать лет назад настиг помощника атамана Трофима из Крепости – Николая. Бойцы напьются и умоются. А сам он потерпит.
Правее места их привала стояли три грузовика, на которых прибыло последнее подразделение Ибрагимова. Можно ли на них передвигаться, он не знал. До сих пор их никто не использовал, чтобы вернуться к входу в лабиринт. Это могло означать что угодно. Но Стольникова устраивал тот вариант, при котором все люди Ибрагимова погибли и некому было возвращаться.
Через полчаса майор поднялся. В таких ситуациях не прощаются, поэтому просто махнул рукой.
– Это все. Доберусь на машине. А если пешком – у входа в лабиринт я появлюсь, дай бог, к вечеру.
– Ни пуха, – бросил Ермолович.
– Пошел к черту.
– Когда мы встретимся? – крикнул Мамаев в спину поднимающемуся на высоту майору.
Саша остановился. Он не верил, что они смогут теперь встретиться.
– Скоро, Мамай! Очень скоро! Нужно только немного потерпеть.
Уже сколько раз бойцы слышали это…
Глава 2
Ирина относилась к тем русским женщинам, красоту которых можно было разглядеть, лишь поговорив. Есть такие женщины, они как первый снег: вот он выпал, и ничего необычного или удивительного в том, что он выпал, кажется, нет, и уже никогда не будет. Первый снег замечают лишь для того, чтобы, посмотрев в окно, согласиться с тем, что зима близко. Выйдя же на улицу и пройдя первые сто шагов, некоторые начинают обращать внимание на то, что сегодня необыкновенно хорошо. Этот снег, готовый растаять если не сегодня, то завтра – точно, совершил некоторые изменения. И изменения эти связаны не только с изменениями в погоде. Выходишь в первый снег на улицу, кажется, что и звук доносится издалека, и даже слышно, как на другом конце улицы кто-то тоже вышел на крыльцо, хрустя этим мягким, еще несовершенным снегом. В воздухе витает та очаровательная свежесть, что невозможна ни зимой, ни летом. Первый снег и пахнет по-особенному приятно. Но почувствовать это можно только выйдя на улицу…
Так же и эти женщины. Разглядеть их красоту и внутреннее очарование с первого взгляда нелегко, потому что они не предпринимают никаких усилий для того, чтобы понравиться. Они кажутся обыкновенными, встречаясь мужчинам на улице, неброскими и даже невидимыми. Однако стоит только заговорить, как в душу тут же начинает прокрадываться ощущение красоты и свежести первого снега…
Этих женщин никогда не окликают на улицах подпитые гуляки, их не приглашают в дорогих ресторанах на танец ямальские буровики. Причин такому невниманию несколько. Во-первых, эти женщины ничем на первый взгляд не примечательны, а в условиях жесткой конкуренции внимание дарится, как правило, тем, кто бросок внешне.
Эти женщины – элита слабой половины человечества. За простецкой внешностью скрывается невероятной глубины талант и сила. Эти женщины влюбляют в себя с мощью, равновеликой мощи электростанций, и влюбляются столь же сильно…
