– Вас тогда больше было, – оглядывая свой улов, констатировал бывший охотник за головами. – Что-то около сотни?
– Около того, – подтвердил говорливый пленник. – Треть вы на гати тогда прикончили, и Шестипалый там лег. А без него и вовсе удача не пошла, – он поморщился. – Тут еще с прорвами на днях схлестнулись. Ох, и жуткие твари, я тебе скажу. У нас полон отбили, а уж положили столько – сам видишь.
– Откуда здесь волкоглавые? – удивился воин. – Глухомань нехожая! Что им тут искать-то?
– Да нет, не здесь. Там, у большой реки, близ караванной переправы. Нешто мы б по своей воле в эту тухлую дыру забрались?
– И то верно, – равнодушно согласился бывший страж, рывком затягивая последний узел.
– Куда ты нас теперь? – с тоской в голосе спросил раздольник. – Мы ж, вроде, сейчас-то особо так никому ничего… Или, – он запнулся, оценивая покрикивающего на пленников Марата, – или ты на них теперь работаешь?! – в его голосе слышалось ошеломление, граничащее с суеверным ужасом. Если уж Лешага пошел на службу к чешуйчатым – Тот День продолжается!
– Не заказывали мне вас, да и кому вы здесь нужны, – буркнул ученик Старого Бирюка, пропуская длинную веревку между рук упакованной братии. – Сами в недобрую минуту подвернулись.
– Еще бы не подвернулись! – вмешался в разговор Марат. – Вы как думали, схватили лучшего друга Лешаги и его женщину – и будете жить спокойно?! Ага, сейчас!
– Марат, заткнись! – взвилась девушка. – Я сама по себе.
Леха поглядел на нее исподлобья. Она – сама по себе.
– Да как же, да что же?! – Марат, забыв про оружие, начал оживленно жестикулировать. – Вот опять вы так?!
– Я приказал тебе держать их на мушке! – цыкнул воин.
– Зачем их держать на мушке? Ты их уже увязал так, что они и чихнуть не могут!
– Это приказ, и он не обсуждается.
– А я говорю – обсуждается! – не унимался юнец. – Потому что есть дела поважнее всяких там дурацких мушек!
– Лешага, так что с нами-то теперь будет? – совершенно некстати влез в спор знакомец.
Ученик Старого Бирюка задумчиво оглядел пленников, раздумывая, можно ли кому-нибудь продать эту ораву. Как пить дать, по всем пределам Дикого Поля нашлись бы желающие вздернуть остатки банды Шестипалого для назидания и увеселения народа. Но тащить их куда-то – долго и хлопотно. Одной еды, и то не напасешься.
– Да что уж там, – равнодушно бросил охотник за головами, – здесь и прикончу. Толку от вас нет, выгоды тоже…
– Верно-верно! – с праведным гневом в голосе поддержал воина один из «двуногих мулов». – Вздернуть их – и точка! И развяжите нас сейчас же! Я не кто-нибудь там, я – караванщик Исмаил из Ориенского бунка! Эти сволочи напали и разграбили мой караван! Если дело за платой, страж, то сопроводи меня до Ориена. Я щедро тебя награжу. И давай, развяжи меня, развяжи немедленно! Ну и моих людей, конечно. Вот эти четверо – мои люди.
– Тут же пятеро, – напомнил ошеломленный подобной наглостью Марат.
– А это сказитель, – надменно скривил губы торгаш, – он не мой.
– Не твой, однако, не немой, – отозвался оставшийся неучтенным пленник, державшийся особняком. – Быть может, почтенный Исмаил из Ориена опасается, что я поведаю, как он обещал указать раздольникам безопасную тропу к бунку в обмен на собственную жизнь?
– Да как ты смеешь? Да чтобы я!.. – взвился купец, брызжа слюной.
Лешага глянул на старого знакомца. Тот, не скрывая радости, утвердительно кивнул:
– Было дело.
– Все это ложь! Я только хотел выиграть немного времени! Они пытаются очернить меня! Вы что, не видите, они сговорились! – надсадно взвыл купец, но тут же наткнулся на ледяной взгляд бывшего стража и вдруг сдулся. – Я могу все объяснить…
– Угу, – Леха прошел мимо него, рывком поднял с земли сказителя и перерезал путы на его запястьях.
– Да как ты смеешь?! – вновь завопил Исмаил.
– Марат, освободи его, – нехотя буркнул ученик Старого Бирюка. – А будет дальше орать, заткни чем-нибудь рот.
Юнец жутко ухмыльнулся.
– А можно я его сразу заткну? – срезая узел, уточнил драконид.
Исмаил из Ориенского бунка на минуту затих, испуганно глядя на чешуйчатого, но стоило тому отойти, вновь обрел голос:
– Дайте мне оружие! Я сам казню их!
Темные глаза Лешаги стали совсем черными, лунный отсвет отразился в них холодным блеском.
– Когда вы на торжище уходили, оружие было?
– Было, – надменно буркнул торгаш, удивляясь нелепости вопроса.
– Возьми его и убей их. – Леха отвернулся.
– Но как же, ведь его отняли!..
– Тогда не бери, – равнодушно откликнулся воин, проверяя наличие патронов в трофейном оружии. – Проваливай, ты свободен, – он подозвал Черного. – Он уходит. Проводи.
– Вы можете уйти с ним, – воин повернулся к освобожденным рабам.
– Мы будем верными и покорными тебе. Не гони нас, добрый господин, – низко поклонился один из недавних пленников, судя по всему, старший. – Мы были погонщиками, но только скажи – станем носильщиками или слугами.
– Я не господин, я Лешага. И мне не нужны слуги.
– Но, быть может, прекрасной госпоже… Мы готовы нести ее, чтобы она не марала в дорожной пыли свои нежные ноги.
При этих словах Лилия вспомнила марш-бросок на плечах у Лешаги, и щеки ее зарделись под стать пламени костра.
– Много ног – много ртов. К тому же здесь нет дорог, – покачал головой ученик Старого Бирюка. Он повернулся к сказителю. – А ты что молчишь?
– Жду, чем закончится история. Но как бы она ни завершилась, ее с удовольствием послушают всюду, от Морозного Предела до Каменного Среза, – чуть заметно улыбась, ответил тот.
– Что ж в ней интересного? Потрепанная шайка раздольников, пленники, которые не стоят и сегодняшней еды?
– Не скажи, воин, не скажи. Я знаю много историй и, поверь, умею красиво рассказывать: знаю, когда замедлить речь, дав слушателю лучше вникнуть в повествование, когда ускорить, где вздохнуть устами героя об оставленной любимой, а где…
– Много слов, – обрубил охотник за головами.
– Слова, как лучи солнца, могут согреть, могут испепелить. Если хочешь, Лешага, я тоже уйду. Я увидел достаточно, и слова в моей голове уже выстроились, как воины для боя. Это будет сказ о новом вожде. Если не распрощаюсь с жизнью в недолгом времени, уверен – это будет лишь первая из песен.
– Закрой рот и не трепли попусту мое имя, – устало возразил Леха, вновь чувствуя, как невесть откуда взявшийся тяжелый взгляд упирается ему в затылок. – Я иду своей дорогой, только и всего.
– У тебя нет дороги впереди, Лешага. Есть лишь та, что осталась за спиной. Ты идешь, она следует за тобой. И тогда по ней осмеливаются идти другие, – в голосе недавнего пленника ученику Старого Бирюка слышалась легкая насмешка, однако необидная. Словно этот одетый в латаные обноски незнакомец уже много лет был ему приятелем.
