– Можно сказать, – Мирон щелкнул зажигалкой, – что все в норме.
– И не говори. – Лешка втянул воздух, пахнувший, как обычно, гарью, порохом, кровью и страхом. Тем самым запахом, что стал таким знакомым за эти полгода. – Пошли.
* * *
Под заношенными, но все еще остающимися целыми высокими кедами шуршала листва. Выше классических для нормальной ситуации и абсолютно чуждых Району «конверсов» были потертые синие джинсы. Армейская свободная куртка с карманами, выкрашенная в хаки, брезентовая сумка на длинном ремне. Длинные кудрявые темно-русые волосы стянуты на затылке в хвост. Зеленые, с легким карим оттенком глаза с ориентальным разрезом. Прямой нос и мягкие, судя по всему, подвижные губы. В общем и целом вполне обычная юная жительница мегаполиса. Вот только непонятно, что эта особа делает в Радостном-55.
Если бы сидевший на ветке перекореженного тополя дикий кот мог думать, то, наверное, именно такие мысли пришли бы в его лобастую голову, украшенную оттопыренными ушами и большими «антеннами», торчащими из самой макушки. Но коту, после обеда сумевшему поймать большого суслика, было сугубо фиолетово и на странную девушку, и на причины, по которым она бодро топала по тропинке, ведущей из Васильевки в Раздолье. Единственное, что привлекло его внимание, так это запах. Запах человека, который не был Измененным. И странно смешивающийся с еще каким-то, заставившим кота встопорщить шерсть на загривке и вжаться в широкую ветку. Тот запах исходил от свертка, который особа прижимала к груди. От свертка пахло опасностью, старой и привычной, въевшейся в кошачью натуру с рождения и передающейся вместе с памятью поколений. Потому, только когда девушка скрылась за поворотом, хищник позволил себе расслабиться, предварительно пошипев на двух туманных волков, трусивших по следам кед.
Странная гостья Района абсолютно спокойно шла вперед, наплевав на все меры предосторожности, что обычно предпринимают те, кто имеет привычку шастать в Радостном-55 и его окрестностях. Девушка топала по тропинке, легко обходя те «ловушки», что непросто определить даже натренированному военному, вооруженному датчиком этих аномальных гадостей. Не обращала внимания на представителей местной фауны, как хищных, так и не очень. И, если уж быть честным и беспристрастным, они и сами не горели желанием попробовать ее на вкус. Даже две Измененные с внешностью киношных эльфов, сидевшие в засаде на одном из поворотов, не захотели с ней связываться. Что-то исходившее от странной особы подсказывало им не трогать ее, убираться с дороги.
Итак, девушка бодро и весьма быстро прошла весь путь, что отделял ее от окраины Города до того места, куда она так стремилась. Войдя на территорию бывшего дачного поселка, который теперь контролировался анархистами, она уверенно направилась к одному из домов. Пост вооруженных последователей батьки Махно, стоявший на воротах, не обратил на нее никакого внимания. Они просто не заметили легкой тени, прошуршавшей мимо них по сухой, еще прошлогодней листве. Только последний из них, стоявший чуть дальше, за мешками с песком, что-то уловил краем глаза и даже неуверенно поднял ствол «ручника». Но, так и не поняв того, что заметил, удивленно покачал головой и продолжил мечтать о прелестях тех нескольких мамзелей, что сейчас мирно спали в расположении анархистов, ожидая еженощной гулянки.
Девушка остановилась у ворот, за которыми мужчина, одетый в застиранную «горку», только что опустил в яму что-то длинное, завернутое в брезент, и собрался облить сверток бензином из большой металлической канистры.
– Здравствуйте.
Мягкий голос заставил его удивленно нахмуриться. Одновременно Егерь почувствовал, как пробка, торчавшая где-то внутри, выскочила, впуская в него что-то очень доброе. Он сморгнул, пытаясь понять: не чудится ли ему?
– И вам того же.
Девушка подошла ближе. Присела, аккуратно положив на землю сверток, который до этого прижимала к груди. Посмотрела на тот, что лежал в яме, – в нем четко угадывались очертания человеческой фигуры. Подошла к Егерю и молча положила руку ему на плечо. А он смотрел то на нее, то на свои руки, державшие канистру.
– Жена, Наташа. Не смогла родить… вернее, родила. Почти. Если это можно было так назвать. Ладно, что хоть успел пристрелить ту тварь, что вырвалась из нее…
Широкие плечи Егеря дрогнули, но глаза были сухими, лишь из горла вырвалось подозрительное сипение. Он справился, не позволил себе заплакать, и то, что творилось у него на душе с самого утра, так и не вышло наружу. Осталось занозой где-то в глубине груди, заставляя постоянно вспоминать, как он, услышав дикий крик Наташи, бросился в спальню. Девушка требовательно развернула его к себе лицом:
– Смотри в глаза, слышишь?!
И он стал смотреть, хотя не понимал, зачем ему это нужно. Просто смотрел в глубокую безмятежную зелень, чувствуя, как боль постепенно съеживается, уходит куда-то. Через минуту он смог спокойно вздохнуть и закончить то, что собирался сделать. Пламя было жаркое…
После того как развеялся запах и исчез жирный, черный дым, растворившись в неожиданно ставшем абсолютно ультрамариновым небе, они сидели на крыльце его дома. Он курил, а она молчала, накручивая на палец выбившийся локон.
– Меня зовут Егор. – Отставной майор, ставший Измененным, первым прервал молчание. – Хотя мне будет проще, если ты станешь называть меня Егерем.
– А я Марьенн. – Девушка легко и спокойно протянула узкую ладошку с длинными пальцами, утонувшую в его шероховатой клешне. – Почему здесь – сама пока не поняла. Откуда я пришла – не могу вспомнить. Очнулась в районе какого-то леса…
Сверток, лежавший на земле, неожиданно жалобно заскулил. Егерь непонимающе посмотрел на девушку. Марьенн вскочила, развернула и извлекла из свертка нечто:
– А его нашла на дороге. Он ведь совсем еще маленький, да?
Егерь покачал головой, глядя на слепого кутенка, размером с трехмесячного щенка алабая.
– И не говори…
* * *
Генерал-майор медицинских войск МО РФ Василий Гробовой сидел, выпрямившись в кресле, как негнущаяся восковая кукла. Кресло было металлическим, обтекаемой формы, похожее на каплю с отрезанной половинкой. И находилось в доселе не открытом отсеке Ковчега. Помещение было высоким и просторным, с ребристым потолком, подсвеченное слегка зеленоватым светом.
Защитный шлем генерала с поляризованным и пуленепробиваемым стеклом забрала лежал возле ножки кресла, растущей прямо из пола. Шланги подачи дыхательной смеси, воды и автономного питания, похожие на больших змей, свисали из разъемов исследовательского ранца-горба. Один из них касался обтекаемой крышки валявшегося рядом с креслом опытного образца автомата «Гром», входившего в состав вооружения Военно-космических сил. Руки Гробового в защитных перчатках безвольно висели вдоль тела. Из краешка рта, приоткрытого, как во сне, тянулась ниточка слюны. Глаза, чуть закатившиеся и помутневшие, смотрели прямо перед собой.
На металлических стенах с рядами мерцающих огоньков, насаженные на острые штыри, висели тела двух лаборантов, отправившихся с ним в неожиданно открывшийся отсек. Под ними, сидя на корточках, примостились два массивных силуэта с переливающейся бриллиантами чешуек кожей, покачивающиеся на толстых коротких хвостах. Возле кресла сидела кошачья фигура, умываясь когтистой лапой. Лапа до жути напоминала деформированную человеческую кисть, так же, как и голова, увенчанная гривой спутанных кожистых наростов. Глаза с узкими и вытянутыми зрачками старательно следили за застывшим человеком, пускавшим слюни.
