Генерал вышел из автомобиля и остановился у капота.
— Ну, здесь, как обычно, полный набор навигации, радары бокового обзора и, естественно, — Лазненко запустил с брелка очередную электронную систему, на крыше машины раскрылся небольшой люк, — ракетная система. Мы отказались от навесного багажника, теперь все у нас смонтировано в крыше кузова. Ракеты универсальные, поражают как наземные, так и воздушные цели. Система лазерной подсветки цели в трех диапазонах спектра. Ну и само собой, улучшенное управление, бронированный кузов, тут мы использовали нанокомпозиты. И, конечно, фирменная УАЗовская сборка, гарантированное качество которой знают все. В общем, Клава, владейте!
Генерал несколько церемонно передал брелок Клаве.
Глава тринадцатая
Суббота — это родительский день, как называл его Андрей. Он ждал отца. Мальчик понимал, что у папы сейчас много дел на работе, и он будет подолгу задерживаться по вечерам. А в отцовской квартире надо сделать ремонт, потому что, пока она пустовала, там все превратилось в труху, как говорит бабушка. Поэтому ему временно придется жить у нее. Но с другой стороны, у бабушки жить здорово. Она почти все разрешала, помогала делать уроки и никогда не кричала из окна: «Андрей, иди кушать!», как кричали друзьям по двору. А в выходные всегда приходил отец, и это был праздник.
Малахов сегодня твердо решил выполнить обещание и начать строить с сыном радиоуправляемую модель самолета. Выяснилось, что магазин, где можно купить набор для строительства, находится недалеко от жилья матери. Так что не было нужды везти подарок издалека. Магазин «Моделист» занимал первый и подвальный этажи большого здания брежневских времен. У Вадима от изобилия просто разбежались глаза. Но шустрый приказчик быстро решил большинство проблем, и через полчаса Малахов вышел на улицу с громадной коробкой, перевязанной подарочной лентой.
Вадим остановился на пороге и осмотрелся. Ему хотелось отдышаться после напора продавцов, покупательского азарта и кондиционированного воздуха в магазине. Он уже пожалел, что пошел выбирать подарок один, ведь Гусенку, наверное, тут очень бы понравилось. Но, как сказал приказчик, это только стартовый набор, и придется еще много чего докупать, и он еще придет с сыном сюда, и не раз. Нужно радиоуправление, краски и краскопульт и, в идеале, настоящий мотор внутреннего сгорания.
— С покупкой вас, Вадим! — Напротив Малахова на тротуаре стояла Вероника.
— Вы… — Малахов неловко замолчал.
— Нет, я вас не преследую, не бойтесь. Я живу в этом доме. — Девушка с улыбкой показала куда-то на верхние этажи здания, в котором располагался магазин «Моделист». — Так что скорее вы меня преследуете.
— Нет, у меня мать живет вот там. — Малахов в свою очередь показал на дом на противоположной стороне улицы. — Я к сыну пришел, проведать.
— А я просто вышла купить кофе, как раз, оказывается, рядом с вашим домом. — Вадим знал, что магазин «Чай-кофе», очень хороший, находился неподалеку в цокольном этаже жилого дома. Почему-то это его развеселило.
— Ну, тогда придется нам вместе туда идти, — улыбаясь, сказала Вероника. — Потому что, если мы сейчас пойдем порознь, на расстоянии трех метров, это будет совершенно по-идиотски выглядеть.
— Да, конечно, почему бы и не пойти, — согласился Малахов. — В этом же нет ничего предосудительного. — Он спустился на тротуар и спросил у Вероники: — Что же вы сразу не сказали, что должны были установить для меня связь с Лазненко, я уже стал думать черт-те что.
— Что именно? — Вероника, уже собравшаяся идти, остановилась и внимательно посмотрела на Вадима.
— Ну, что вы просто меня клеите, — не совсем вежливо признался Малахов. — Нет, извините, я не то имел в виду. Ну…
— А вы считаете, что во взаимоотношениях мужчины и женщины инициатива всегда должна быть за мужчиной?
— Да нет, — замялся Вадим. — Извините, я, видимо, говорю глупости. Понимаете, Вероника, в последнее время у меня не очень удачно сложились взаимоотношения в семье, и я, ну, в общем… Я, видимо, совсем неправильно разговариваю и веду себя с женщинами.
Они двинулись по улице налево к ближайшему переходу.
— Ваша рука? Как? — спросил Вадим после паузы.
— Рука? — с легким испугом спросила Вероника.
— Вы были ранены тогда, в Центре. — Вадим показал на плечо девушки.
— А, вы об этом. — В голосе Вероники почувствовалось облегчение. — Да ерунда. Скобку наложили, перебинтовали, и все.
Вадим неожиданно для себя вдруг почувствовал, что покраснел. Он представил рану на хрупком плече Вероники, как ее зашивают, эту рану, и смутился.
— Вот уж никогда не думала, что вы настолько впечатлительны. — Вероника заметила смятение Малахова.
— Нет, просто я считаю, что это были мужские разборки. И вы невинная жертва. Так не должно быть.
— А что — это были мужские разборки? — удивилась Вероника. — Кстати, вы нас спасли, и…
— Это моя работа, — совсем не к месту брякнул Вадим.
— Не изображайте из себя героя мультфильма про суперменов. Я ведь хорошо знаю, кто вы и что вы. Вы делали работу, к которой привыкли. Которую умеете делать.
— Извините, я просто говорю глупости, — грустно сказал Малахов, понимая, что он не может и не хочет прерывать этот странный разговор. — Ой, я что-то повторяюсь.
— Пустое, не обращай внимания, — незаметно перешла на «ты» Вероника. — И еще…
— Что? — Малахов остановился, словно приготовился услыхать что-то важное.
— Ну вот, опять ты на дыбы… Я никогда не знала, какой был Центр раньше, но мне кажется, что благодаря тебе, твоей группе, организация опять станет тем, для чего она предназначена. Когда в нашей жизни были люди, которые могли взять ответственность за будущее, за наше будущее.
— Не надо патетики, то, что мы делаем… — Вадим задумался, — жалкое и вялое сопротивление.
— Хоть что-то. Другие и на это не способны. Извини, если я что-то не то спрошу. У тебя сын с бабушкой живет. А его мать? У вас проблемы?
— После того, как Андрюшка побывал в Зоне, она решила не утруждать себя его воспитанием, — просто объяснил Малахов.
— Твой сын был в Зоне? — В голосе Вероники скользнуло то ли удивление, то ли страх.
— Да, — просто ответил Вадим. — Он меня оттуда вытащил. Только не спрашивай: «И как?»
— В твоем деле все засекречено с того момента, как твоя группа вошла в Зону в две тысячи двенадцатом, — с сожалением сказала Вероника. — С того момента, я так понимаю, и началась деградация Центра.
— И хорошо. Хорошо, что засекречено. А то бы ты знала, что сейчас разговариваешь с человеком, публично казненным осенью двенадцатого года.
Вероника почему-то засмеялась. Весело и беззаботно.
— Ты просто прекрасно выглядишь для казненного столько лет назад, тебе, наверное, надо было сейчас быть таким. — Вероника высунула язык и закатила глаза. Потом не выдержала и засмеялась. — Я понимаю, почему Лазненко сказал, что от тебя зависит не только судьба Центра. Ой, а мы переход прозевали…
