Однажды, поздней осенью, мы гнали в Архангельск фуру, до отказа набитую дубленками и другим женским барахлом. Возле Вельска мы решили немного покемарить: всю дорогу шел дождь с мокрым снегом, шоссе обледенело, мы сменяли друг друга через каждые три часа и жутко замудохались. Приткнули фуру на обочине и отключились, как солдаты-первогодки. Дело было уже ночью, и именно тогда нас решили пошерстить трое местных уркаганов. Видно, они давно следили за нашей "вольво" с московскими номерами. Так вот, когда заварушка началась, мой ментоловый урод спросонья никак не мог вытащить из-под мышки своего "макарова" – у урода было разрешение на ношение боевого оружия. Нас бы положили на месте, потому что двое нападавших, насколько я успел рассмотреть в свете внезапно вспыхнувших фар их "Нивы", были вооружены пистолетами, а вот третий посерьезней – "калашниковым" калибра 7,62. Мой урод не запер на ночь дверцу со своей стороны. А чего, в чистом поле, то бишь в лесу стояли, на десять верст ни души, – оправдывался Толик потом. А тогда события разворачивались быстро и не в нашу пользу: тот мужик с АКМом резко распахнул дверцу кабины с его стороны и, не долго думая, отпрыгнув, нажал на спусковой крючок.
Нам повезло дважды. Во-первых, в полумраке мужик промахнулся, пули прошли мимо нас, а во-вторых, на пятом или шестом патроне автомат у него заклинило. Толик продолжал выдергивать застрявший в кобуре под мышкой пистолет, мужик с матерной руганью рвал затвор, пытаясь выкинуть перекосившийся патрон. И если бы я не выхватил из-под сиденья припрятанный обрез и не засадил крупной дробью в грудь мужику сразу из двух стволов, ясное дело, чем бы все это для нас закончилось.
А вот чем это закончилось для того мужика, я не знаю. Но, думаю – плохо. Получить из дробовика с трех метров – штука неприятная. Мужик свалился, как подкошенный. А я сорвал тяжелый грузовик с места, походя сковырнул "Ниву" в кювет и погнал машину прочь. А урод Толик так и не сумел вытащить пистолет.
Уроду я на первой же остановке с наслаждением начистил морду. Потом дозвонился в Москву Антону и сразу же рассказал все без утайки. Антон мне велел не беспокоиться и ехать дальше. Мы довели фуру до клиента и сдали из рук в руки.
А по возвращении в Москву я поставил Антону два условия: впредь я всегда езжу один и Антон немедленно делает мне официальное разрешение на ношение оружия. Оба моих требования Антон выполнил тут же и без малейших возражений. Пушку, кстати, тоже Антон мне выдал. Оружие было абсолютно чистое и официально оформлено на меня. Как уж это Антон организовал, меня не касается. И к вопросу о ночной стрельбе под Вельском мы вообще больше не возвращались – все было тихо, никто меня не тревожил, а спящих собак незачем будить. Думаю, Антон по своим каналам с легкостью все уладил.
Вот с тех пор я перегоняю антоновы машины один и всегда держу в заначке весьма неприятный сюрприз для нежданных гостей. Я простой перегонщик, и этим все сказано. Но лучше ко мне не цепляться, ребята.
Я вздохнул и повернулся на другой бок. Голова болела уже меньше.
Мысленно я мог доказывать кому угодно, что я чист. Но себя-то не обманешь. Я прекрасно понимал, что если за антонов перегоночно-автомобильный бизнес возьмутся серьезно, и серьезные люди, то сам Антон наверняка безболезненно соскочит, а вот до меня дело непременно дойдет. Если только Антон не захочет меня прикрыть. Это и был крючок, на котором я завис. Да и побаивался я Антона, чего тут греха таить. Причем весьма и весьма.
И никакие отговорки меня не спасут; не докажу я никому, что не знал про краденые машины, что я человек благонадежный, правда, временно без постоянной работы, простой честный шоферюга, в свободное время подхалтуривающий у приятеля на непыльной работенке. И так далее. Либо Антон и его крутые ребятки заложат меня ментам, либо, что более вероятно – сами уберут. Слишком многих антоновых клиентов я знал в лицо. Так что прикончат меня в темном углу по-тихому и глазом не моргнут. В этом я не сомневался ни секунды, – кто я Антону, в конце концов?..
Такой вариант я, к сожалению, тоже предусматривал. Поэтому еще во время последнего перегона в Элисту, на прошлой неделе, твердо для себя решил: еще одна ездка и все – выхожу из игры. Ложусь на дно. Вернее, сматываюсь из Москвы как можно дальше, в очередной раз сменив профессию. Для этого у меня в комнате лежит паспорт. Лежит спокойненько в укромном уголке. Настоящий, не фальшивый заграничный паспорт с настоящей многоразовой визой в замечательную северную страну Швецию, которая никого никому не выдает. Отличная виза, купленная через надежных людей за приличные деньги. Дожидается паспорт своего часа, который, судя по всему, наступит достаточно скоро. Нет, ничего пока не случилось, но сомнения меня мучали. Звоночек тревожный звенел. Перестал мне Антон нравиться в последнее время, настроение его меня смущало. Как-то он засуетился, деньгами начал сорить. Поэтому меня в последнее время начали посещать разные нехорошие предчувствия. А своим предчувствиям я привык доверять. И потому решил незаметно выйти из его игры.
И этот непредвиденный телефонный звонок меня шибко смутил
– все один к одному. Плохо. Все очень плохо. Надо уходить, Шура.
А Антон… Что мне Гекуба? Ну, не всесилен же он, в конце концов? Страна большая. А мир еще больше.
Я невольно вздрогнул, потому что телефон снова затрезвонил. Это наверняка опять был Рыжий. Я сорвал трубку с аппарата и свирепо рявкнул в нее:
– Ты что, не понял меня, идиот?!
В трубке раздался веселый смех и знакомый голос спросил:
– Ты на всех так с утра рычишь?
Это был Антон.
– Да, нет, не на всех, – промямлил я, невольно сразу сбавляя тон. – Извини.
– Надо бы тебе снова жениться, тогда с утра не будешь злобиться. Рядом с молодой-то женой. Могу познакомить с подходящими кандидатками.
– Спасибо, Антон, но я уже вдоволь наженился. На всю оставшуюся жизнь.
– А может все же познакомить? Есть у меня парочка молоденьких огурчиков на примете. Как раз в твоем вкусе.
Откуда он знает про мой вкус?
– Да, нет, спасибо. Я уже слишком старый для огурчиков.
– Неужто? Чего ж мне тогда прикажешь делать?
Он был старше меня на год. Я промолчал.
– Рыжий тебе звонил? – тон у него изменился, стал деловитей, суше. – По поводу сегодняшней поездки?
– Ну, да, звонил. Но мы же с тобой договаривались на следующую неделю…
– Доверенность на машину уже выписана, – перебил он меня.
– Ну и что, что выписана? Тебе ведь не трудно сделать на другое имя, да? И не могу я сегодня, Антон, пойми ты… Найди кого-нибудь другого, а?..
Я мямлил, презирая себя за этот кисельный тон.
– Нет. Другого не будет. Поедешь ты, – резко прервал он мое хныканье.
