– Нет.
– Согласен. Итак, это было третье. Переходим к четвертому. Предположим, что Сол, Фред и Орри проверили алиби всех служащих КЗГП, всех тридцати четырех человек. Возможно, что некоторые из них относились к предполагаемой женитьбе Данбара на белой, как отнесся Юинг, даже еще непримиримее. Любой из них мог бы подделаться под голос Сюзанны. Но самое главное – это проверить их алиби, что можно проделать в течение трех недель, ну, скажем, четырех. Вас привлекает такое предложение?
– Нет.
– Отлично. Вы спросили, понимаю ли я ситуацию, и я ответил, что да. Однако нет ни одного логического решения проблемы, которое можете найти вы, или я, или Сол вместе с Фредом и Орри.
– Ты прав, – кивнул он. Он включил настольную лампу и взял книгу, которую только вчера начал читать: «Наука – восхитительное развлечение» Жана Барзэна.
Я посмотрел на него. Он сделал из меня посмешище. Одна из моих главных обязанностей, может быть, даже главнейшая – это заставить его размышлять. Мое намерение в этом и заключалось: вынудить его показать, насколько он более находчив, чем я, и он знал это.
– Идите вы к черту, – с раздражением произнес я и снова принялся печатать на машинке.
Не знаю, сколько времени он потратил на чтение этой книги – день, неделю или всю свою жизнь. Он всегда был настроен против машин, а в отношении автоматизации его кредо заключалось в том, что автоматизация вскоре сделает жизнь абсурдной. Это одно уже было достаточно плохо; холодным и ветреным мартовским днем он поглощал в теплом помещении свою пищу, отвергая решительным образом производство этого самого тепла. Чек, которым оплачивалось горючее, приносящее тепло, имел к этому отношение, он сам – нет. Если следовать его умозаключениям, то с развитием автоматизации никто не будет иметь отношения к феноменальному процессу, который позволяет людям продолжать свой род. Мы все станем паразитами, живущими за счет машин, появившихся в результате совершенного бесстыдства. Я пытался привести самый убедительный довод, но Вулф лучше меня владел искусством спора, лучше меня умел аргументировать. Мы все еще продолжали безмолвно спорить, когда подошло время пить кофе. Мы вошли в прихожую, и тут раздался звонок.
Это был Пол Уиппл. Вулф, увидев его через стекло двери, недовольно пробурчал что-то под нос, он еще не покончил с автоматизацией. Но это был клиент, и к тому же мы еще не составили дальнейшего плана действий, поэтому следовало узнать, нет ли у него каких-либо предложений.
Но нет. У него были одни вопросы. Будучи человеком воспитанным, он не задавал их до тех пор, пока Фриц не принес кофейник, а Вулф не разлил кофе по чашкам. Уиппл сделал несколько глотков. Пар затуманил стекла его роговых очков, и он вынул из кармана носовой платок, чтобы протереть их.
– Мои друзья рассказали мне обо всем происшедшем здесь, – наконец начал он. – Они сказали, что вы не запретили им этого.
– Я предупредил их, что они могут рассказать только вам, и никому больше.
– Они будут молчать. Вы говорили, что это может принести пользу нашему делу. Ну и как?
– И да, и нет. – Вулф отхлебнул кофе и с глубоким вздохом поставил чашку на стол. – Мистер Уиппл, я хотел приберечь это на потом, и если бы вы позвонили по телефону, я бы так и сделал. Но вы обеспокоили себя приходом и поэтому имеете право услышать ответ на ваш вопрос. Ваш сын может быть освобожден хоть завтра. Возможно, пока еще на поруки, но, во всяком случае, он мог бы быть на свободе.
Очки упали на ковер.
– Боже мой, – едва слышно пролепетал мистер Уиппл. – Я так и знал. Я знал, что это вам удастся.
– Мне еще ничего не удалось. Не буду говорить вам о подробностях, скажу только, что у меня есть заслуживающая доверия информация, основываясь на которой, я доказываю, что весьма не похоже, что мисс Брук была жива, когда ваш сын явился к ней на квартиру. Информация эта достаточна, чтобы убедить полицию в том, что содержание нашего сына под арестом по обвинению в убийстве не разумно. Но эта информация не называет имени убийцы, ни малейшего намека на это.
Уиппл смотрел на кого, пытаясь сосредоточиться. Без очков он выглядел более старым.
– Но я не понимаю… Если она была мертва, когда он пришел…
– Да. Наша информация делает это бесспорным. Я могу освободить вашего сына. Но тогда в дело вмешается полиция. Они будут подозревать вас, и вашу жену, и любого, связанного с Комитетом защиты гражданских прав. Они возьмут под подозрение вашего сына, не в связи с тем, что он совершил это преступление, но в связи с тем, что он замешан в нем. А он может быть оправдан окончательно только тогда, когда будет найден истинный убийца. Сделать это будет значительно труднее, если полиция будет всюду совать свой нос, тревожа всех, в том числе и меня, особенно меня. Я не желаю передавать им имеющуюся в моем распоряжении информацию. Я хочу, чтобы они держали вашего сына под стражей, удовлетворенные мыслью, что в их руках находится убийца. Конечно, вы можете сделать это невозможным. Вы можете сказать мне, что, если я скрою имеющуюся у меня информацию, вы сообщите об этом в полицию. Если так, то я должен сейчас же сообщить им обо всем и выйти из игры. Надеюсь, что я ясно изложил свою мысль?
– Да. – Уиппл опустил голоду. Я видел много людей, сидевших в этом кресле, опустив голову, убедившись в том, как трудно ворочать мозгами под взглядом Вулфа. Увидев свои очки на полу, Уиппл нагнулся, поднял их, снова достал платок и медленно принялся протирать стекла.
– Я не тороплю вас с ответом, – вздохнул Вулф.
Уиппл поднял голову.
– О, это совершенно излишне. Я думал о своей жене. Если бы она узнала, что завтра ее сын может быть дома… Но ей это не обязательно знать. – Он надел очки. – Информация… Останется ли она только вашим достоянием? Сможете ли вы использовать ее, если…
– Я могу использовать ее в любое время. Она в письменной форме, точнее, в виде документа, подписанного женщиной, которую ваши друзья видели здесь сегодня.
– А их не будут обвинять за это?
– Нет.
– Я знаю ее?
– Сомневаюсь. Я не могу назвать вам ее имя.
– Я хотел бы задать один вопрос…
– Вы уже задали три. Попытаюсь ответить и на четвертый.
– Знаете ли вы… то есть подозреваете ли вы, кто убил Сюзанну?
– Нет. У меня нет ни малейшего представления. У меня нет плана дальнейших действий. У меня есть только обязательство перед вами, и я надеюсь выполнить его, хотя в настоящий момент еще не знаю, когда и как. Бывало ли у вас, что ответ на долго мучавший вас вопрос приходил, когда вы чистили зубы?
– И не однажды.
– Я начну чистить зубы через два часа. Но не электрической штукой, при пользовании которой боязнь получить электрический удар забивает все мыслительные процессы. Приходилось ли вам в качестве антрополога думать о том, чем нам грозит автоматизация?
