Вульф поджал губы и повернул голову посмотреть на разбегающихся по норам сурков.
Лейм-Хорс в будний день в четыре часа выгодно отличается от Нью-Йорка в одном отношении; в нем есть, куда поставить машину. Хотя субботними вечерами подобные сложности встречаются и в Лейм-Хорсе. Мы остановились прямо перед входом во Дворец культуры, и Вульф с минуту постоял, зорко осматриваясь по сторонам, прежде чем пошел за мной. Мы прошли к столу у стены, за которым четверо игроков резались в «скрэбл». Если быть точным, то игрок был один Вуди, – но на столе стояли четыре таблички с именами: Вильям Шекспир, Джон Мильтон, Генри Лонгфелло и Вудро Степанян. Мне уже не раз доводилось видеть это представление с участием различных игроков, за исключением, конечно, самого Вуди. Завидев нас, он встал, я представил их с Вульфом друг другу, и Вульф, как истый джентльмен, пожал протянутую ему руку. Должен признать, что, вынужденный пожимать руку, делает он это умеючи.
– Весьма польщен, – улыбнулся Вуди. – Склоняю голову перед вами. Вы играете в «скрэбл»?
Вульф помотал головой:
– Я не играю ни в какие игры. Я люблю использовать слова, а не забавляться с ними.
– Мы хотим попросить вас об одолжении, – сказал я. – Нам нужно сделать важный телефонный звонок, а шериф, возможно, велел прослушивать телефон мисс Роуэн. Она вам кланяется. Можем мы воспользоваться вашим телефоном?
Вуди сказал, что да, конечно, перевел взгляд на игровое поле, пробормотал: «Ход Мильтона», – подошел к зашторенной двери и пригласил нас заходить.
Вульф протопал к столу, на котором стоял телефонный аппарат и бухнулся в кресло вполне подходящих размеров для Вудро Степаняна, но совершенно не приспособленное для самого Вульфа. Я сказал, чтобы он вызвал телефонистку и дал ей нужный номер. Вульф скорчил гримасу, но тем не менее снял трубку.
Поскольку параллельного аппарата в комнате не было, могу изложить лишь то, что слышал. Сообщив кому-то свое имя, Вульф попросил соединить его с мистером Вилом, а пару минут спустя заговорил: «Да, слушаю… Нет, я не в Тимбербурге, я остановился в доме владелицы ранчо, управляющим которым был мистер Грив… Да, мисс Лили Роуэн. Я решил, что должен переговорить с мистером Джессапом, и хочу знать, поговорили ли с ним вы… Нет, я прекрасно понимаю, что нужно соблюдать осторожность… Нет, и он не знает, где я… Да, конечно, я очень вам признателен, и мистер Макфарланд также будет весьма благодарен».
Повесив трубку, он повернулся ко мне и сказал:
– Свяжись с мистером Джессапом. – Потом нахмурился и добавил: – Пожалуйста.
Представляете, как трудно быть со мной на равных?
Поскольку я четырежды звонил в контору окружного прокурора в Тимбербурге, пытаясь добиться встречи, лезть в записную книжку за номером телефона мне было ни к чему. Я дотянулся до аппарата, снял трубку, сообщил ответившей мне девушке, что Ниро Вульф желает переговорить с мистером Джессапом и несколько секунд спустя услышал голос Джессапа:
– Мистер Вульф?
– Это Арчи Гудвин. Соединяю вас с мистером Вульфом.
И снова могу передать вам лишь то, что слышал сам: «Мистер Джессап? Ниро Вульф. С вами обо мне говорил мистер Вил… Да, он так и сказал мне. Я хочу с вами побеседовать, Желательно – не по телефону… Да… Конечно… Сегодня было бы лучше… Да, понимаю… Нет, я звоню из Лейм-Хорса, из кабинета мистера Вудро Степаняна… Нет. Лучше договоритесь с мистером Гудвином.»
Он протянул мне трубку. Я взял ее и произнес:
– Арчи Гудвин.
– Вы знаете, где находится усыпальница Уэдона?
– Да.
– Я выйду минут через десять-двадцать, и встретимся там. С вами будет еще кто-нибудь, кроме мистера Вульфа?
– Нет.
– Хорошо.
Он повесил трубку. Я повернулся к Вульфу;
– Мы договорились встретиться возле усыпальницы Уэдона, которая находится ближе к нам, чем к Тимбербургу. Милях в десяти отсюда.
– Кладбище?
– Нет. Много лет назад некий Уэдон вбил себе в голову, что попытается выращивать там пшеницу, и, как гласит молва, умер от голода. Впрочем, я в этом сомневаюсь. Джессап не хочет встречаться у себя, поскольку контора шерифа находится в том же здании суда.
Я взглянул на наручные часы. Было без пяти пять.
– Я позвоню мисс Роуэн и предупрежу, что к ужину мы не опоздаем.
Пока я звонил, Вульф осматривал экспонаты. Выйдя из кабинета, я рассчитывал увидеть Вуди, но его на месте не оказалось. Я разглядел его среди небольшой кучки зевак возле универмага, которые следили за гонкой или, скорее, за погоней. Тщедушный человечек в джинсах и без рубашки приближался к нам, улепетывая от толстой краснолицей женщины с длинным кожаным кнутом. Завидев публику, человечек завопил:
– Свяжите ее! Черт побери, да свяжите же ее!
Поравнявшись с нами, он споткнулся и чуть не упал, в самый последний миг увернувшись от удара кнутом. Женщина буквально наседала ему на пятки, когда они скрылись за углом дома.
Вульф вопросительно посмотрел на меня.
– Местная достопримечательность, – пояснил я. – Можно лицезреть примерно раз в месяц. Мистер и миссис Нов Барнес. Она печет и продаст хлеб и пироги, а он таскает выпечку и покупает спиртное у некой Генриетты. Знатоки считают, что она не прячет от мужа всю выпечку, потому что это повредило бы представлению. А он кричит: «Свяжите ее!» – потому, что пару лет назад выходивший из универмага ковбой, который только что приобрел лассо, завидев погоню, сумел набросить его на миссис Барнес и спасти беднягу от возмездия.
– Это ее хлеб мы ели за завтраком?
– Да. Вы съели четыре куска.
– Неплохо, совсем неплохо.
Он подошел к машине и забрался внутрь. Я сел за руль, запустил мотор, и мы выехали. Когда позади осталось три или четыре мили, Вульф заговорил:
– Ты нарочно наезжаешь на ухабы.
– Нет. Это такая дорога. Попробуйте сами не наехать на ухаб. К тому же мы не в вашем «героне» со специально изготовленными рессорами – Бух! – Вас не затруднит обсудить со мной предстоящий разговор с Джессапом?
– При такой-то тряске? Очень затруднит. Я на месте решу, как и о чем говорить с ним.
Если вам взбредет в голову посетить усыпальницу Уэдона, то вы должны знать, как ее найти. Ни указателя, ни особой дороги вы не увидите, хотя в былые времена дорога, должно быть, все-таки существовала. Теперь же, сразу за небольшой тополиной рощей, примыкающей к шоссе, и перед акведуком, вы сворачиваете вправо, съезжаете на сухую траву – сухую в августе, – огибаете подножие холма и следуете вдоль неглубокого каньона. Каких-то две сотни ярдов – и вы на месте. Впрочем, особой радости оно вам не доставит. От дома с крышей остались одни развалины, из которых в разные стороны торчат стропила и бревна. С другой стороны, если вас привлекают мощи, то вокруг разбросано вдосталь костей, которые изредка перебирают и потом бросают немногочисленные туристы. Джонни Уотер уверяет, что некоторые из этих костей принадлежали Уэдону, но сам признает, что не является признанным авторитетом в этом вопросе.
