— Пойдемте, ну что же вы, пойдемте, — прошипел мужчина, снова крепко хватая меня за рукав. — Нам надо уходить, пойдемте!..
У меня уже не осталось сил для сопротивления и я на подгибающихся ногах безвольно потащилась следом за ним к выходу из подвала. Он все так же держал меня за рукав.
Мы быстро миновали железную подвальную дверь, ступеньки, идущее вверх, потом широкоплечего, по-прежнему стоящего в подъезде и выскочили в переулок. Я остановилась, жадно хватая ртом свежий и влажный ночной воздух.
— Подождите, — только и смогла я произнести невнятно.
Но мужчина, не обращая ни малейшего внимания на мои слова, потащил меня дальше по переулку, от подъезда в сторону моей машины. Он деловито, словно муравей гусеницу, подволок меня к дверце машины и только тогда разжал пальцы. Я обессиленно привалилась спиной к холодному металлу корпуса, покрытому мелкими дождевыми каплями.
— Деньги, — глухо прозвучало из-под шарфа.
Я расстегнула непослушными пальцами пуговицы куртки и вытащила из внутреннего кармана конверт. Протянула конверт мужчине. Он вытащил из него пять тонких пачек долларов, перетянутых красными резинками. Поднял вверх, к слабому свету от фонаря. Ловко и привычно пролистал одну пачку и сунул их все в карман.
— Порядок, — сказал он.
Я открыла дверцу машины и неловко плюхнулась на сиденье, нащупывая в кармане сигареты. Мужчина наклонился к окну и спросил меня, чуть отвернув лицо в сторону:
— С вами все нормально? Ехать можете?
— Да, — еле слышно ответила я.
Я увидела, как он достал из кармана блеснувший в свете фонаря маленький walkie-talkie. Отвернувшись от меня, что-то быстро пробормотал в него. Спрятал передатчик за пазуху, поддернул рукав куртки и посмотрел на циферблат наручных часов, тускло сверкнувших золотом.
— У вас есть ровно три минуты на звонок, — буркнул он. — Ее сейчас отведут наверх, домой. Можете ему об этом сказать. Потом немедленно отсюда уезжайте.
Он отпрянул от двери машины и торопливо, не оглядываясь на меня, пошел по переулку в обратную сторону, к перекрестку. Я посмотрела ему вслед и включила двигатель: он еле слышно, уютно заурчал.
Спустя несколько секунд из подъезда с козырьком вынырнули темные фигуры и бесшумно исчезли за углом. Зафыркали, затрещали, заводясь, невидимые мотоциклетные моторы. Потом они дружно взревели и звук их стал быстро удаляться, пока окончательно не затих в ночной тишине.
Я развернулась и поехала — не очень торопясь, вдоль тротуара. Быстро ехать я просто боялась — руки у меня все еще дрожали. Через два дома остановилась у присмотренного час назад и уже проверенного — работает, — телефона-автомата. Мобильным я пользоваться не собиралась: а что, если у него стоит АОН? Я нащупала в кармане телефонную карту, натянула тонкие кожаные перчатки и неуклюже вылезла из машины.
Мне не надо было сверяться с записной книжкой: номер его домашнего телефона я выучила наизусть. Я быстро набрала цифры. В трубке прозвучало всего два гудка.
— Я вас слушаю, — раздался спокойный, хорошо поставленный баритон.
Спокойный. Значит, он еще ничего не видел и ничего не знает. Но на всякий случай я решила перестраховаться:
— Простите, а Игоря Иваныча можно к телефону?
— Я вас слушаю, — так же спокойно повторил он.
Я поглубже набрала воздуха в легкие и, стараясь, чтобы в моем голосе не звучали истерические нотки, спросила:
— Ну, что, сука? Помнишь шестнадцатое октября? Ночь с субботы на воскресенье, на твоей даче в Репино?
Он долго мне не отвечал, а потом как-то неуверенно спросил враз севшим голосом:
— Кто это? Кто это говорит?
На последнем слове голос у него сорвался на пронзительный фальцет.
— Значит, ты меня узнал, — усмехнулась я в холодную мембрану трубки. — Узнал, говнюк! А ты думал, что я все уже забыла? Ошибаешься.
— В чем дело? Что вам нужно? — он перешел на шепот.
— Мне ничего не нужно. Это тебе нужно. Крепко молчать. И помнить каждую минуту, каждую секунду, что над тобой висят как минимум восемь лет строгого режима. В зоне, где тебя сразу же оттрахают в задницу — уж насчет этого можешь быть уверен. И учти — сегодня ты получил за ту ночь на даче, ночь с шестнадцатого на семнадцатое. Ты — первый. За тобой получат остальные. И не вздумай дергаться, Игорь Иваныч, не советую. Все понял, падаль?
— Что вы имеете в виду? Что?!
— Иди, встречай свою дочку, папочка, — сказала я и повесила трубку.
Глава 12. ПЕРВЫЙ.
Я медленно опустил трубку на рычаг.
Я все понял. Более того, все эти дни я подсознательно ждал чего-либо подобного. Боже мой, я знал, я чувствовал, — что-то должно случиться!.. Неужели оно случилось, неужели?!
— Кто это звонил, Гоша? — послышался из открытой двери в гостиную голос моей жены.
— Да это по работе… Валерий Михайлович, — сказал я после паузы, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно.
Я прошел в прихожую, лихорадочно быстро стал надевать ботинки. Руки у меня тряслись. В прихожую вышла Лида и недоуменно уставилась на меня.
— Ты куда это собрался на ночь глядючи? — поинтересовалась она, срезая ножом кожуру с яблока.
— Я?.. Ты знаешь, что-то вдруг голова разболелась… — я потянулся за плащом и отвернулся, чтобы она не увидела выражение моего лица. — Выйду, пройдусь… Минут на пятнадцать, не больше.
— Лучше выпей аспирина, — сказала Лида и ушла в гостиную, откуда слышался звук работающего телевизора.
Я начал было продевать руки в рукава плаща. Но я не успел ни надеть его, ни уйти. Сначала я услышал, как кто-то, словно собака, царапает снаружи входную дверь. Я знал, кто это, я замер, не дыша, не в силах тронуться с места. Потом раздался короткий звонок. Я нащупал собачку замка и резко толкнул тяжелую стальную дверь от себя.
На лестничной площадке стояла Жанна. Она смотрела на меня и — я убежден в этом, ничего и никого не видела. Она смотрела сквозь меня. Грязные пряди спутанных волос падали на избитое, окровавленное лицо.
И она была абсолютно голая: испачканные в грязи и крови ноги, багровые синяки и ссадины на грудях. В руке она сжимала разодранную клетчатую рубашку. Она стояла на полусогнутых, дрожащих в коленях ногах, чуть раздвинув их. И из нее, из моей доченьки, маленькой моей ласточки капало что-то омерзительно склизское, розово-белесое, отвратительно мягко шлепаясь в мертвой тишине на кафель лестничной площадки.
— Боже, Боже мой, — кажется, прошептал я. А может быть, произнес эти слова про себя.
— Жаннуля, это ты? — послышался голос Лиды. — Быстренько раздевайся, детонька, ужин на столе… Мы с папулей тебя уже совсем заждались!..
