Мы обсудили самые разные темы — от политики до финалов бокса, ни в коем случае не избегая разговоров об убийствах. Стакан Лона наполнялся достаточно часто и перед ним было достаточно мяса, чтобы можно было не без оснований ожидать положительной реакции на моё предложение.
Поэтому я с невозмутимым видом заявил, что, по моему мнению, газеты слишком взялись за полицейских в связи с делом Орчарда.
Он хитро посмотрел на меня.
— Боже мой! Неужели Кремер припугнул тебя, что отнимет лицензию, или чем-то ещё в этом духе?
— Нет, дорогуша, — настойчиво сказал я, взяв ещё один орешек. — Этот случай действительно сложен, и ты знаешь об этом. Полицейские и так делают всё, что могут. Кроме того, чёрт возьми, так поступают все газеты — через неделю начинают придирчиво критиковать, а через две поднимают крик. Так обычно всё и происходит, все этого ждут, и никто не читает. Ты знаешь, что бы я сделал, если бы у меня была газета? Я бы стал публиковать такие вещи, которые люди бы читали.
— Господи! — Лон вытаращил на меня глаза. — Что за идея! Напиши мне об этом колонку. Кто научит их читать?
— Колонка — это только для начала, — сказал я. — Мне понадобится по крайней мере страница. Но в данном конкретном случае, исходя из состояния дел, я полагаю, нужна передовица. Сейчас пятница. К воскресенью ты должен сочинить статью по делу Орчарда. Это пока актуально и читателям всё ещё интересно. Но…
— Я не редактор, я репортёр.
— Я знаю и говорю просто так. Наверняка твоя газета поместит в воскресенье передовицу об Орчарде, но что в ней будет написано? Она будет называться «На страже порядка», и речь в ней пойдёт всё о том же, так что даже один из тысячи читателей не продвинется дальше первой строки. Тьфу! Если бы это зависело от меня, я бы назвал статью «Слишком стар или слишком толст», и речь была бы не о полицейских.
Я не упоминал бы имени Ниро Вулфа. Я бы напомнил о лучах рекламы, в которых некий известный частный сыщик взялся за дело Орчарда, и о том, какие надежды это вселило. Судя по его послужному списку, надежды не казались необоснованными. Теперь мы видим, как ошибались, поскольку за десять дней он ничего не разгадал. Причина может заключаться в том, что он стал слишком старым или слишком толстым или что в действительно трудных случаях он пасует. Каковы бы ни были истинные причины, это доказывает нам, что в защите от опасных преступников мы должны полагаться на наших умелых и хорошо обученных полицейских, а не на так называемых блестящих гениев. Я сказал, что не буду упоминать о полицейских, но думаю, что в самом конце я всё же сделал бы это. Может быть, я добавил бы фразу, что, даже если они и завязнут в деле Орчарда, это всё равно храбрые люди, которые охраняют устои нашего общества от сам знаешь чего.
Лон, прожевав большой кусок отбивной, собрался заговорить, но я остановил его:
— Они должны прочесть это. Обязательно. Я знаю, что ты не редактор, но ты лучший работник газеты и тебе разрешено разговаривать с редакторами, не так ли? Я был бы очень доволен, если бы появилась такая передовица, хотя бы в порядке эксперимента. Настолько доволен, что, если бы газета опубликовала это, я захотел бы выразить своё восхищение, дав ей возможность первой откусить лакомый кусочек от одной очень интересной темы.
Лон поднял брови.
— Если не хочешь, чтобы меня одолела скука, переверни всё вверх ногами: пусть эта интересная тема окажется наверху.
— Запросто. Ты хочешь об этом поговорить?
— Почему бы нет?
Я подал знак официанту снова наполнить наши стаканы.
Глава 14
Я бы отдал всё на свете, по крайней мере в пределах сорока центов, чтобы узнать, прочитал ли Вулф эту статью до того, как я показал ему её вечером в воскресенье. Думаю, что да. Он всегда проглядывает передовицы в трёх газетах, одна из которых «Газетт», и если он заметил её, то должен был прочитать. Она называлась «Ложная тревога» и содержала идею, которую я изложил Лону.
Я, конечно, знал, что Вулф не начнёт брызгать слюной, и должен был ожидать, что он не подаст никакого знака и никак не будет комментировать статью. Тем не менее ближе к вечеру я забеспокоился. Если он не читал её, надо подсунуть ему газету, а это рискованно. Надо проделать это правильно, иначе он унюхает неладное. Поэтому я обдумал, какой должна быть моя естественная реакция, если я случайно наткнусь на эту статью.
Я поступил так: развернул стул, улыбнулся ему и небрежно спросил:
— Вы не видели передовицу в «Газетт» под названием «Ложная тревога»?
— О чём? — проворчал он.
— Прочтите лучше сами. — Я поднялся, подошёл к его столу и положил газету. — Забавно, но у меня такое чувство, будто я сам её написал. Это единственная статья за последние несколько недель, с которой я абсолютно согласен.
Он взял газету. Я снова сел и уставился на него, но он закрыл газетой лицо, и мне не было ничего видно. Читает он медленно, и, хотя времени ушло достаточно, чтобы прочитать всю статью дважды, он сделал бы точно так же, если бы уже знал её наизусть.
— Пф! — Он бросил газету. — Писака, у которого разгулялась язва и вынудила его сесть на диету.
— Да, видимо, так. Крыса. Презренная вошь. Если бы он только знал, как вы потеете и волнуетесь, не спите ночами.
— Арчи, заткнись!
— Да, сэр.
Я очень надеялся, что выглядел естественно.
На этом всё и кончилось, но я не чувствовал себя побеждённым. Я и не надеялся, что он начнёт рвать на себе волосы или расхаживать взад и вперёд по комнате. Немного позже к нам зашёл его старый приятель Марко Вукчич, чтобы скоротать воскресный вечер с лёгкими закусками: пять сортов сыра, желе гуаявы, жареные каштаны и миндальные пирожные. Мне было любопытно, покажет ли Вулф статью Марко, поскольку это было бы плохим знаком. Он не показал. После того как Марко ушёл обратно в ресторан «Рустерман» — лучший ресторан в Нью-Йорке, потому что он им управлял, — Вулф снова уселся с книгой. Он не прочитал и десяти страниц, когда загнул уголок страницы, закрыл книгу и бросил её на дальний конец стола. Затем поднялся, прошёл через комнату к глобусу, остановился около него и стал изучать географию. Похоже, что это обрадовало его не больше, чем книга, поэтому он подошёл к приёмнику и включил его. Настроившись поочерёдно на восемь разных станций, он пробормотал что-то, вернулся в своё кресло, сел в него и нахмурился. Я наблюдал за всем этим лишь краем глаза, поскольку был якобы настолько глубоко погружён в журнал, что даже не знал, что он в комнате.
Он заговорил первым:
— Арчи!
— Да, сэр?
— Прошло девять дней.
— Да, сэр.
— С того дня, когда ты великолепным способом доставил эту самую мисс Шеперд.
— Да, сэр.
Он был тактичен. Он имел в виду, что прошло девять дней с тех пор, как он совершил чудо, обнаружив полоску на бутылке и расстройство желудка у мисс Фрейзер, но он вычислил, что если бросит мне кость, то я не буду огрызаться и злорадствовать.
