Снова оказавшись в коридоре в мокрых джинсах и майке, девушка некоторое время прислушивалась к тому, что происходило в гостинице. Было совсем тихо, только где-то далеко на улице раздавались голоса и играла музыка. Переодеваться, чтобы потом сразу же пойти купаться, показалось ей лишенным всякого смысла, поэтому, сходив в свою комнату за полотенцем и гребешком, она направилась ко второй ванной, которую заняла Би.
Уже приблизившись к двери и положив руку на ручку, девушка вспомнила про игольник, постучала и сказала:
– Это я, Мириам.
– Входи, – послышалось после долгой паузы.
Би лежала в блестящей стальной ванной, от которой поднимался пар, ее рука, очень белая на фоне металла, касалась досок пола и игольника, лежащего там. Костюм, раскрытый и вывернутый, как раковина, каким-то совершено непонятным образом сам сидел на скамье у входа, изображая пародию на человека.
– Что-то случилось? – спросила Би.
– Нет, просто я промокла, а ванны заняты. Можно я сразу за тобой помоюсь?
– Да, конечно, – с некоторым удивлением ответила Би.
Мириам повесила полотенце на крючок, с удовольствием стянула мокрую майку и принялась расстегивать джинсы.
– Что ты делаешь? – с еще большим удивлением спросила Би.
– У меня все мокрое, а тут тепло. – Мириам выжала джинсы прямо на пол и повесила их рядом с полотенцем.
Воздух был полон пара, свет, пробивающийся сквозь маленькое мутное окошко у самого потолка, резал его клубы на части.
Мириам подняла гребешок с пола и подошла к ванной. Би лежала в воде, погрузившись по самый подбородок, ее белая кожа просвечивала сквозь зеленоватую воду.
Мириам присела рядом с ванной и принялась расчесывать волосы. Пар оседал на кожу мелкими каплями, Би лежала неподвижно, закрыв глаза и не двигаясь.
– Хорошо, правда? – не выдержала наконец Мириам.
– Да, – ответила Би, не открывая глаз. – Даже не верится.
– Я очень люблю горячую воду. Ты же раньше часто принимала такие ванны?
– Да.
– Родители тоже их любили, но на нагрев воды уходило столько!.. Обычно ее просто наливали в бак, установленный на крыше, и она становилась теплой от солнца. Это тоже очень приятно, когда ты ночью возвращаешься домой, а вода еще теплая.
– Да.
– У тебя такая светлая кожа. Смотри, – Мириам подвинулась ближе и протянула руку рядом с плечом Би, – насколько у меня темнее.
– Я мало бывала на солнце. Светлая кожа… когда-то считалось, что это красиво.
– Это действительно красиво, только тебе нужно загорать осторожнее, у тебя совсем покраснела шея.
– Дело не просто в красоте. В крепостях это считается признаком высокого положения. – Би подняла руку, долго рассматривала ее в луче света, потом положила подбородок на локоть и повернулась к Мириам. – Только какое это теперь имеет значение? Сейчас я хотела бы быть такой же загорелой, как ты.
– Зачем?
– Это не похоже на меня.
– Не похоже?
– Неважно. – Би повернулась и села в ванной так резко, что вода плеснула через край. – Приму душ и хватит, я достаточно расслабилась.
– Не нужно, я совсем не хотела тебе мешать.
– Ты не помешала, я же не могу лежать тут вечно. Включи обогреватель, пожалуйста.
Мириам положила гребешок рядом с игольником и поднялась. Шланг, отходящий от обогревателя в этой ванной, был снабжен разбрызгивателем на конце, прямо как самый настоящий душ, о котором Мириам как-то читала в книжке. Она щелкнула переключателем, поставила его на середину мощности, сняла петлю шланга с разбрызгивателя и вернулась к ванной.
Би как-то неловко отвернулась к стене и встала. Без комбинезона она казалась еще более стройной, но совсем не такой худой, как Мириам. Под блестящей белой кожей резко выделялись мышцы. Мириам протянула ей душ, и Би взяла его, прикрыв второй рукой маленькую грудь.
– Ты меня стесняешься? – спросила Мириам, отойдя к обогревателю и включая воду. – Если бы сказала сразу… Давай я выйду.
– Не нужно, – сказала Би и подняла душ над головой. – Я просто отвыкла.
Она повернулась. Только сейчас Мириам заметила следы костюма. Узкие красные полоски вроде тех, оставленных трубками, ярко выделялись на белой коже. Они пересекали мускулистые бедра, скользили по плечам, выступали на рельефных мышцах живота как рисунок, что-то вроде боевой раскраски, отличающей воина. Вода, струившаяся по телу женщины, делала их еще более заметными.
– Что-то не так? – спросила Би, заметив ее взгляд.
– Ты вся полосатая.
Би посмотрела вниз:
– А, это нормально. Они пройдут через пару часов, если не надевать костюм.
– А ты не будешь этого делать?
– Надену, но немного позже. Не стоит выходить без него на улицу – тут опасно.
– Наверное. Извини, я просто тоже не привыкла, что меня стесняются. Обычно так бывает при мужчинах.
– Это не то.
– Нет, я поняла. Помнишь, как гвардеец на том посту пошутил насчет тебя и меня? Что ты и я…
– Помню.
– Так ведь это же неправда. Нам же обоим нравятся мужчины, да? – Мириам присела возле ванной.
Би, моющая голову, фыркнула что-то неразборчивое, и девушка сочла это за утвердительный ответ.
– Значит, и стесняться не нужно… наверное. Я при тебе, например, совсем не смущаюсь. Ой, твоя татуировка!.. Бабочка, только ты не говорила, что она цветная. Я таких вообще не видела, крылья синие, а усики красные. Еще ты сказала, что картинка на бедре, а она у тебя на…
Би обернулась и взглянула вниз, на Мириам:
– А что я, по-твоему, должна была тебе сказать?
II
Они спускались в зал по лестнице с деревянными перилами, и Мириам чувствовала себя совершенно другим человеком. После горячей ванны кожа казалась тонкой, непривычно гладкой, будто отполированной, и чувствительной настолько, что прикосновение одежды царапало ее, как терка. Она выжала волосы, но скручивать их в хвост не стала. Они, все еще влажные, скользили по ее плечам и норовили упасть на лоб.
До этого девушка никогда не видела Би в обычной одежде. Джинсы Мириам оказались для нее слишком коротки. Поэтому она надела полотняные штаны, оказавшиеся среди вещей ее младшей подруги, и майку, короткую, с узкими шлейками, открывающую плечи, на которых розовели следы от костюма. Картину дополняли черные волосы, достающие до лопаток. Очень густые, влажные, они колыхались в такт шагам и блестели под солнечными лучами, падающими сквозь отверстие с вентилятором, проделанное в дальней стене.
К их приходу в зале включился свет, и девушка, видимо из числа прислуги, накрывала на столы. Большой человек уже ел. Перед ним стояло несколько тарелок, и ложка в его огромной руке казалась не крупнее зубочистки.
