— Если не хочешь, не рассказывай, — продолжая поглаживать запястье женщины, произнес Чернявский.
— А затем я вернулась с работы, я еще тогда в музее работала, и такое у меня настроение хорошее было, думала, уедем с ним за город, погуляем по лесу, к реке выйдем… Открываю дверь, а его нет. Он сложил всю свою одежду в два чемодана и ушел, оставив записку. У меня после этого была такая депрессия, но я не стала ему звонить, не стала разыскивать, потому что поняла, что-то у нас не сложилось, не срослось, мы оказались чересчур разными, каждый был занят собой. Вот, собственно, и все три мои замужества. Смешно, Олег?
— Нет. Давай выпьем знаешь за что? — мужчина наполнил бокал вином, плеснул себе виски в стакан. Сосуды нежно соприкоснулись друг с другом, издав тихий звук, как будто обручальным кольцом ударили в зеркало. — Выпьем за то, чтобы у тебя все сложилось. Я ведь давно на тебя смотрю.
В ответ на это замечание Софья чуть кокетливо ухмыльнулась, затем встала, сделала музыку чуть громче.
— Сейчас я принесу рыбу.
— Не нужна никакая рыба, и так хорошо.
— Но я же должна показать, что, кроме того что разбираюсь в искусстве, я еще неплохо готовлю, могу быть радушной хозяйкой. Кстати, если хочешь, кури.
— Очень хочу, — Олег Петрович положил на стол пачку сигарет, придвинул серебряную пепельницу в виде ракушки.
— Это пепельница моего отца. А еще раньше она принадлежала деду.
— Твой дед был художником?
— Да, — сказала Софья, — в тридцать девятом чекисты его расстреляли. Бабушка замуж больше не вышла.
— Да, тяжелые времена были в России.
— Очень тяжелые, — с грустью в голосе произнесла Софья, делая чуть громче музыку.
Она говорила искренне, стоя спиной к гостю. Если бы она вдруг увидела выражение глаз Олега Петровича Чернявского, то, наверняка, мурашки пробежали бы по ее спине и ее гладкая кожа на округлых плечах мгновенно стала бы гусиной.
Когда она обернулась, Олег Петрович улыбался немного растерянно.
— Потанцуем? — произнес он, вставая.
— Что, так сразу? — улыбнулась в ответ Софья, делая шаг навстречу мужчине.
Олег Петрович положил ладони ей на плечи и начал переминаться с ноги на ногу. Танцор он был никудышный, танцевал как медведь, все плотнее и плотнее прижимая, привлекая к себе Софью. К середине танца мужчина уже целовал женщину в шею и шептал ей на ухо:
— Никогда не думал, что ты так привлекательна, так хороша собой.
— Вы мне льстите, — то ли в шутку, то ли всерьез отвечала Софья. — Все мужчины одинаковы.
— А вот и нет, я говорю это вполне искренне, — кривя губы в недоброй улыбке, шептал на ухо женщине Олег Петрович. Его руки скользили по спине, затем легли на бедра, и он еще сильнее прижал к себе сотрудницу. — Ты слишком хороша.
Софья Петровна понимала, чем кончится танец, и была готова к подобному финалу.
«Ну вот, сейчас он поведет меня в спальню. А почему бы, собственно, и нет? Он — мужчина, я — женщина, и сейчас абсолютно не важно, что он мой босс, а я его подчиненная, мы сейчас на равных.»
Пальцы Чернявского прикоснулись к тонкой бретельке платья, и бретелька медленно упала к локтю.
— Погоди, осторожно, — прошептала Софья, она уже была податлива, желание овладело ею. Может, подействовало вино, музыка, а может, все вместе. Да и с мужчиной в подобной обстановке она уже не встречалась несколько месяцев. Поэтому дремавшие чувства, желания проснулись быстро и захватили ее всю от макушки до пят. Она выгибалась, прижимаясь грудью к груди Олега Петровича, она терлась о него. А он неторопливо искал ее губы и в конце концов нашел.
В спальню они шли, обнявшись.
— Погоди, я сама помогу тебе раздеться.
— Нет, я помогу тебе, — сказал Чернявский, медленно расстегивая молнию на черном шелковом платье.
Когда оно упало на ковер, соскользнув с тела, как ненужная старая кожа, он усадил к себе на колени Софью и принялся целовать шею, грудь, Софья постанывала, они страстно и, как это ни удивительно, неумело целовались. Затем Олег Петрович быстро разделся, и они оказались в постели на скользкой шелковой простыне. Софья была невероятно возбуждена, и ее возбуждение передалось мужчине.
Она быстро кончила и с удивлением посмотрела на своего партнера. Лицо Олега Петровича Чернявского было каким-то странным, глаза прикрыты, он покусывал губы, на щеках бегали желваки.
— Что-то не так, Олег?
— Все хорошо, все нормально.
— Всего лишь нормально? — переспросила Софья.
— Нет, все хорошо, не переживай. Ты прелестна. Я даже и не ожидал, даже и не предполагал, — перевернувшись на бок, сказал Олег Петрович, поглаживая грудь Софьи.
Сосок мгновенно отвердел, набух. Софья прильнула к шее Олега Петровича.
Через час мужчина поднялся и покинул спальню. Когда из гостиной появилась Софья, ее гость сидел голый в кресле со стаканом виски в руках, зажженная сигарета лежала на краю пепельницы. Он так и не нашел в себе силы бросить таблетку с отравой в бокал Софье. Ему впервые за многие годы было так хорошо с женщиной.
— Ты себя нехорошо чувствуешь?
— Наоборот, слишком хорошо, — Чернявский взял сигарету, и Софья заметила, как дрожат у мужчины пальцы. — По-моему, все нормально.
— Ты какой-то напряженный. Почему не можешь расслабиться?
— Я сам толком не знаю, — ответил Чернявский, выпивая виски.
— Пойдем, — Софья взяла его за руку. Мужчина не сопротивлялся, и она повела его в спальню. Софья уложила его на большую кровать, сама села рядом, сбросила шелковый халат и принялась поглаживать волосатое тело Чернявского, скользя пальцами по груди, животу. Мужчина начал постанывать, возбуждаться.
— Расслабься, Олег, расслабься, и все будет хорошо.
Так оно в конце концов и получилось. Чернявский смог расслабиться.
— Что это ты пьешь за таблетки? — спросил он уже после секса.
— Какие таблетки?
— В ванной на полочке стоят.
— А, это аспирин, я каждый день выпиваю таблетку, мне посоветовал врач. Я их пью уже на протяжении двух лет.
— У тебя голова болит, что ли?
— Нет, это профилактическое. И вообще, об этом я не хочу и говорить.
— Что, каждый день? — переспросил Олег Петрович с явным любопытством в голосе.
— Да, каждый день перед тем, как выйти из дому.
— И в выходные?
— Я же сказала, каждый день.
— Все понятно, извини. Я хочу принять душ.
— Пожалуйста, а я отдохну. Все найдешь в ванной.
