— Откуда ты знаешь, что картина была в квартире?
— Домработница мне сказала.
Потапчук принялся вспоминать протоколы допросов и другие документы по делу убийства двух журналистов.
— Не напрягайтесь, Федор Филиппович, картины в квартире после убийства уже не было.
— Значит, картину украли? Ты это хочешь сказать?
— Нет, я пока ничего не хочу сказать, я лишь утверждаю то, что ее нет в квартире. Вот, собственно, и все.
— Интересно, интересно, — жадно затягиваясь, бормотал Потапчук.
Глеб включил телевизор. Он просматривал записи в ускоренном режиме и лишь минут через восемь вдавил кнопку на пульте, запись пошла в нормальном режиме. Съемки были вполне профессиональными, явно, что человек, снимавший это, не первый год держит в руках камеру. Крупные планы, общие, снято все было почти монтажно.
— Вот смотрите, — Глеб сделал стоп-кадр. На экране застыл мужчина с загорелым лицом, с пухлыми губами, в очках, в майке и трикотажных штанах. Мужчина воздел руки, у его ног стояла картина.
— Вот она, — сказал Сиверов, проматывая запись. — А вот и продавец картины.
— И что из того? — невнятно произнес генерал Потапчук.
— Может, я ошибаюсь, может, интуиция меня начала подводить. Могу спорить, что он ее в мусорный контейнер не выбросил.
— Резонно, — ответил генерал. — В мусорный контейнер, конечно, не выбросит, а вот знакомым подарить может. Вполне возможно, что он ее купил в подарок для своей возлюбленной.
— У меня впечатление, что этот Макс Фурье имел ориентацию совершенно иную.
— Значит, подарил своему другу.
— Я вам говорил, Федор Филиппович, в поезде картина была с ним, завернутая в тот же самый плакат,
— Первый раз слышу.
— И в машину к Сергею Максимову он садился с картиной, и в квартире картина в день приезда была. Это подтвердили домработница и ее дочь.
— Вот даже как! На все у тебя, Глеб Петрович, ответ заготовлен. И какой план?
— Все остальные версии мне не кажутся правдоподобными, а версия с картиной — вполне рабочая. Если вас, Федор Филиппович, интересует это дело, я буду заниматься именно этой версией. Мне кажется, здесь дело деньгами пахнет.
— Какими деньгами?
— Пока я не знаю, могу лишь предположить. Судя по рассказам домработницы, в квартире обыск никто не производил, все вещи остались на своих обычных местах, да и по фотографиям видно, что в квартире все на месте. Деньги остались, часы, кредитки, видеокамеры, а аппаратура немалых денег стоит. И у Сержа Максимова камера дорогая, и у Макса Фурье также больших денег камера стоит, но их не взяли.
— Из этого следует сделать вывод, что грабители хотели взять картину, знали, где она лежит, а двое телевизионщиков ее не хотели отдавать, и их пристрелили.
— Похоже, что да, — меланхолично произнес Глеб, — и убили профессионально. Никаких отпечатков в квартире не найдено, а оружие, которым воспользовались, непаленое, пистолет с глушителем. Конечно же, действовали профессионалы. которым подобная работа не впервой, а журналистов убили как свидетелей.
— Всякое бывает, — задумчиво сказал генерал, — и не такое я в своей жизни видел. Получается какой-то кроссворд, — слово «кроссворд» генерал Потапчук сказал, глядя Глебу в глаза, — Да выключи ты телевизор!
— А вы меня видели?
— Нет, не видел.
— Хотите, покажу?
— Тебя? Ну давай.
Глеб отмотал запись:
— Смотрите, найдете меня?
Потапчук смотрел в экран, Глеб смотрел на генерала. Он видел, как моргают глаза за стеклами очков, видел, как Потапчук морщит лоб.
— Нет, тебя я не увидел.
— Это говорит о том, Федор Филиппович, что я работал хорошо. Вы меня знаете уже не один год… Смотрите, вот я, — Глеб сделал стоп-кадр и, подойдя к экрану телевизора, ткнул пальцем в мужчину.
Генерал тоже привстал, подался вперед:
— Это ты, что ли?
— А то кто же!
— Ну и ну! Наверное, встреть я тебя на улице, сто процентов прошел бы мимо. Но вот так, когда начинаешь всматриваться, я теперь вижу, что это ты. Зачем ты за ним, а не за Омаром ходил?
Глеб сел, взял сигарету, чиркнул зажигалкой, поводил язычком пламени в воздухе:
— А затем, Федор Филиппович, чтобы посмотреть, что французу надо, кого он снимает и почему с видеокамерой не расстается.
— И что? Какие выводы?
— Вывод я вам могу сказать, но я не на сто процентов уверен, что он вас обрадует.
— Ладно, говори, а то опять тянуть начинаешь.
— Нет, я не тяну, я и сам не уверен. Но похоже, я вот сейчас просмотрел запись, вам она ничего не скажет, а мне дает повод заподозрить Макса Фурье в том… — Глеб сделал паузу, словно ожидая вопрос генерала. И Потапчук быстро спросил:
— Ну, в чем же?
— А в том, что Макс Фурье — определенно сотрудник спецслужб. Каких, не знаю, но скорее всего он в Витебске оказался не как журналист, его попросили присматривать за всеми, с кем контактировал шах-Фаруз, сейчас я вам их покажу, — через тридцать секунд Глеб показал на экране телевизора мужчину в соломенной шляпе. — Снято безобразно, опущенной в руке камерой, не глядя в видоискатель. Для телевидения так не снимают, это полный брак, но как оперативная съемка — годится. Запомните его лицо, и еще — мужчина в джинсовом костюме с горшком в руках. Он не привык носить гражданское платье. А сейчас, смотрите, будет кое-что любопытное, — Глеб промотал еще немного, и на экране возникло два крупных плана. — Вы знаете, вот так снимают, когда хотят получить достаточно приличное изображение того, за кем следишь, кого разрабатываешь.
— Это могло произойти случайно. На этой пленке много крупных планов мужчин, женщин, детей и даже торговец картин снят довольно крупно, так что это ни о чем не говорит.
— Вам ничего не говорит, а мне говорит. Макс Фурье определенно снимал людей для оперативной разработки. Он знал, кого следует снять, следил за появлением людей. Заодно и делал привычную работу, готовил материал для фильма. Эти съемки отличаются как небо и земля.
— Вот сейчас ты меня озадачил, Глеб Петрович. Если это правда, то дело приобретает совершенно иной оборот, и мне становится понятна активность французских дипломатов, консула и журналистов. Ты хочешь сказать, что он следил за окружением Омара?
— Почему бы и нет? Омар организовал теракт в Париже. Выдачи шах-Фаруза могла бы затребовать и Франция, но их опережали американцы.
— Нет, картина, в таком случае отпадает. А твоя новая версия мне нравится больше. Тогда возникает следующий вопрос: почему убили не только Фурье, но вместе с ним и Максимова?
