Вместо пролога
ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ИМПЕРАТОРСКОГО ГЕОГРАФИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЫСОЧЕСТВУ НИКОЛАЮ МИХАЙЛОВИЧУ…
…Основная часть экспедиции под моим руководством следовала следом по заранее обговоренному маршруту. Однако никаких следов авангарда нами обнаружено не было. Убедившись, что никто перед нами не проходил, я отдал приказ начать поиски в самом широком районе, однако никаких результатов они не дали. Местные жители никого из посторонних не видели, и ничего не слышали о них.
После полутора месяцев я был вынужден свернуть поиски.
С глубоким сожалением вынужден доложить Вашему Императорскому Высочеству, что авангард экспедиции пропал без вести, и судьба его неизвестна.
В составе авангарда находились:
Начальник экспедиции Генерального штаба полковник Кречетов;
Действительный член Императорской Академии наук и многих других обществ Мюллер;
Войска Донского есаул Буйволов;
Лейб-гвардии Третьего Императорской Фамилии Стрелкового Батальона поручик Бестужев;
Священник экспедиции отец Александр;
Войска Донского:
Урядник Цыганков;
Приказный Крюков;
Казак Миронов;
Казак Ситников;
Студент Горного института Воздвиженский…
В связи с приближающимся сезоном дождей был вынужден свернуть поиски и отправиться в обратный путь…
Нижайше прошу при подготовке следующей экспедиции в тот район включить меня в ее состав в любом качестве.
Заместитель начальника экспедиции Генерального штаба
подполковник Лоскутов.
Часть первая
ДНИ ПЕРВЫЕ
Глава первая
– Что это, любезнейший Андрей Владимирович, было? – растерянно спросил Мюллер.
Словно не он был профессором, академиком, автором многих работ в самых разных областях, а именно Кречетов.
Впрочем, начальник экспедиции не только блистал полковничьими погонами, но и был участником многих дальних путешествий, и являлся действительным членом Императорского Географического общества, человеком известным в научных кругах.
– Вы меня спрашиваете, Карл Иванович? – вопросом на вопрос ответил полковник.
– Бесовское наваждение, – убежденно пробасил отец Александр и с чувством перекрестился.
Широкие ноздри священника хищно раздувались, как будто их обладатель чуял добычу. Черная с изрядной проседью борода батюшки была привычно всклокочена, глаза зорко оглядывали мир из-под густых бровей, отыскивая шутника с рогами и хвостом, устроившего форменное непотребство.
Только четвертый человек, есаул Буйволов, выглядел абсолютно невозмутимым и флегматичным. Подумаешь, туман! Ну, фиолетовый, густой, как патока, так что с того?
Здоровый, крепкий и внешне спокойный офицер со столь подходящей ему фамилией в ширине плеч превосходил даже крупного священника. Он и на поясе носил клыч – кавказский клинок, раза в полтора тяжелее положенной сабли, причем вытворял с ним такое, словно это была тростинка.
– Скажете тоже, батюшка! – Мюллер снял пенсне и старательно протер их свежим носовым платком. – Если бы бесовское! Тут явно некий природный феномен, который мы имели случай наблюдать.
– И ощущать тоже, – вставил Кречетов.
Четверо всадников повернули головы назад, туда, где у выхода из ущелья клубился странный туман фиолетового цвета.
Из сплошной непроглядной пелены пешком один за другим показались казаки, и каждый из них вел в поводу по паре заводных, тяжело груженных лошадей вдобавок к своему скакуну.
Один, два, третьим шел молоденький студент Воздвиженский, взятый профессором в экспедицию, а теперь, по случаю болезни профессорского слуги, помогавший своему научному руководителю в бытовых мелочах.
Четыре, пять… Последним, шестым, вышел Бестужев, второй офицер их маленького авангарда. Должен же кто-то быть замыкающим, проследить, все ли в порядке, не отстал ли кто в том киселе, что наполнил ущелье. Да не просто наполнил, а явно не давал передвигаться, словно был не воздухом, а жидкостью.
Люди и кони выглядели уставшими, будто путь по ущелью продолжался очень долго, только Бестужев продолжал крепиться, старался казаться бодрым, пусть аристократическое лицо было потным, а на щеках чуть пробивалась щетина, и в его взгляде проскальзывало привычное гвардейское высокомерие.
В памяти всех было свежо невольное отчаяние, когда лошади встали, не в силах сделать дальше ни шагу, или же просто боясь, и пришлось спешиваться, вести четвероногих товарищей за собой. Хотя, вести – не совсем точное слово. Каждый шаг давался путешественникам с огромным трудом, даже дышать было трудно, изменившийся воздух не желал проникать в легкие, будто в самом деле полностью изменил привычные свойства. Отец Александр поднимал массивный крест, бормотал молитвы, Буйволов явно порывался стянуть с плеча винтовку, принимая туман за врага и надеясь одолеть его пулей, а что делали остальные было невидно за сплошной фиолетовой пеленой.
Но – вышли. Да и странно было бы отступить из-за какой-то мути. Достаточно с них проводника. Местный житель, подрядившийся проводить экспедицию, увидав творящееся в ущелье, побелел, отказался идти дальше наотрез и все испуганно лепетал на своем языке что-то о происках шайтана, и о том, что попавшие в такой туман сгинут без следа. Никакие уговоры, как словесные, так и с обещаниями удвоить денежную сумму, не помогли, и пришлось уточнить дальнейший путь, и двигаться дальше одним.
Кречетов хотел что-то сказать, но его опередил густым басом отец Александр:
– Возблагодарим Господа за помощь, оказанную нам во мраке!
Офицеры и казаки привычно сдернули фуражки. Лишь Воздвиженский скептически улыбнулся, но посмотрел на тоже обнажившего голову профессора, и был вынужден последовать общему примеру.
Эх, компания не та! Сплошные держиморды, которым ни в жизнь не понять нормального человека! Если даже Карл Иванович вынужден вести себя среди них точно так же, что остается делать простому студенту?
Воздвиженский, может, и сделал бы что-нибудь наперекор, однако почувствовал – не стоит. Хотя бы в благодарность за то, что включили в состав авангарда, а не оставили вместе с основной экспедицией позади. Но вдруг ушлют? С них станется…
Молитва была краткой.
– Аминь! – пробасил отец Александр, и путешественники перекрестились и вернули головные уборы на положенное место.
