Странно.
– Я не уверена, что аборигены успокоились окончательно, – продолжая размышлять, возразила Чейли.
– Успокоились, – отрубил сенатор. – Мы выслали специальную группу аналитиков и сотрудников одного из отделов Сената, которая все проверит на месте. Но что интересно, мист Чейли, они заметили в стороне от Караванной Тропы низко летящий геликоптер. К чему бы? Отправляя меня сюда, президент прямо сказал: Зенграб должен ассоциироваться в сознании граждан с миром и покоем. С минуты на минуту я жду его официального приказа военным на категорический запрет какого-либо вмешательства в дела аборигенов. Да и твои коллеги, думается, прилетят в ближайшем будущем. Исправлять впечатление от мелкой стычки, преподнесенной, будто тут идет большая война.
Государство в лице властных структур вмешивалось крайне редко. В тех случаях, когда имело виды на ту или иную планету. Причем, всем новоделам рекомендовалось проводить одинаковую политику, освещая события в требуемом свете.
Следовательно, скоро может прийти послание от шефов с пожеланием совершить поворот на сто восемьдесят градусов.
Аналитики, высланные сенатором, наверняка разведчики. Случись что в горах, мигом начнут копать и искать виноватых. А ведь в самое ближайшее время должна начаться операция.
Проклятье! И не уйдешь просто так. Приходится сидеть и выслушивать сенатора.
А ведь отгадка напрашивается само собой. Зенграб относится к числу «тяжелых» миров, однако не иначе, как Альянс решил слить сюда часть мешающего на Земле или каком ином мире населения. Свободных территорий здесь хватает, дело за малым – убедить потенциальных колонистов в привлекательности планеты.
Надо пока не поздно отменять операцию. Когда же сенатор, наконец, заткнется? Когда?
После обеда идти стало еще тяжелее. Странно – сидишь, отдыхаешь, а в итоге не можешь встать. Ноги гудят, ремень винтовки натирает плечо, еще хорошо, что все прочие вещи нагружены на мулов. Лейтенанту легче – идет вообще налегке. Но как бы ни ругали офицера, толстая Ди разрешила снять бронежилеты. Все равно каждому известно – на Караванной Тропе нападений не случается. А перед Баратом можно будет облачиться по форме. Вот там случаются порою неприятности. Аборигены – форменные дикари. Им что-нибудь скажешь, или попытаешься снять местную красотку, и вполне рискуешь быть втянутым в драку. Несколько раз было даже со смертельным исходом.
Охранников было полтора десятка. Плюс – сами торговцы с помощниками и погонщиками мулов. Итого – с полсотни человек, растянувшихся вдоль дороги. Единственное, что радовало – до города осталось не так много миль. Имелась даже надежда подойти туда ближе к вечеру.
Город из себя не представлял ничего хорошего, с точки зрения цивилизованного человека – вообще мрак, ни стадионов, ни баров, ни развлекательных центров, но гостиницы имелись, а по всякому лучше ночевать под крышей, чем под открытым небом.
Потому, как ни тяжело было, но старательно вышагивали ярд за ярдом. В глазах периодически темнело. Жара, пыль. Солдатские деньги легкими не бывают.
Сволочи торговцы. Могли бы из прибыли выделить малую толику, да починить дорогу. Там в одном месте-то и надо завал разобрать, пусть большой, но те же аборигены сделают это за гроши. На машине тут ехать было бы всего ничего. А про комфорт говорить не приходится.
Единственным, кто ехал в седле, являлся примкнувший к торговцам оператор. Мейз происходил с легкой планеты, и в мире с силой тяжести близкой к единице просто не мог переставлять ставшие чугунными ноги. Сидел он тоже с усилием, и то и дело проклинал все и вся, а потом перестал делать даже это. Устал…
– Не могу больше, – выдохнул Нилофф. Язык казался сухим и шершавым, а уж по величине занимал весь рот. Даже слюны и той уже не было.
– Ты примости винтовку на ближайшего мула, – посоветовала ему бредущая рядом Кэт.
Сама она втихаря уже избавилась от оружия, и сейчас шла без груза. Легкая куртка расстегнута так, что аборигены наверняка приняли бы женщину за шлюху, виднеется голое, покрытое пылью загорелое тело.
Нилофф посмотрел, далеко ли начальство? Толстая Ди пыхтела в голове колонны. Саморук неутомимо вышагивал в хвосте, замыкая караван. Этому быку никакие трудности не были помехой.
Родится же такой здоровяк от природы!
Но сержант был далеко. Нилофф шагнул к ближайшему мулу, положил винтовку поверх поклажи, почти сразу был вынужден ловить ее, и водружать вновь. Со второй попытки получилось.
– Вот видишь, а ты боялся, – слабо улыбнулась Кэт.
Она еще как-то крепилась, но было заметно, что прогулка дается женщине с трудом.
И тут впереди громыхнуло. Часть скалы рухнула прямо на голову растянувшейся колонны, погребая под собой лейтенанта и кого-то из торговцев.
Кэт инстинктивно отшатнулась, а в следующий миг ткань на ее плече лопнула и окрасилась кровью. Кэт дернулась, со стоном уселась прямо на дорогу, и только тогда Нилофф разобрал скороговорку выстрелов.
Он обернулся. Торговцы, погонщики, солдаты валились на землю один за другим, к ним присоединялись ишаки и мулы, а вокруг что-то свистело, ударялось в противоположный склон, выбивая из него камни и пыль.
Мул под Мейзом рванул незнамо куда, оказалось – прямо под пули, и тяжело рухнул, придавив бьющейся тушей оператора.
Никто ничего не понимал. Лишь в хвосте колонны Саморук сноровисто залег за какой-то камень и вскинул винтовку. Он что-то кричал своим людям, и сквозь какофонию до сознания Нилоффа донеслось:
– Огонь, мать вашу, задницы!
Приказ сержанта заставил Нилоффа встрепенуться. Он мог ослушаться лейтенанта, даже генерала, но Саморука…
Какие-то мгновения солдат лихорадочно вспоминал, куда дел винтовку, затем – принялся высматривать нагруженного ей мула. Животное как раз оседало на землю, и Нилофф, изловчившись, успел сдернуть с него свое оружие.
Что-то противно просвистело рядом с ухом, заставило пригнуться, а затем и вовсе залечь под прикрытием еще трепыхающегося мула. Благо, свисающие по обоим бокам убитого животного мешки давали неплохое укрытие.
– Кэт, ложись! – рявкнул Нилофф.
Он хорошо относился к сослуживице, и даже сейчас желал ей блага.
Женщина уже сама со стоном завалилась на бок. Это получилось не о понимания – от боли. Плечо жгло изнутри, и Кэт хотелось скукожиться, сжаться в калачик в надежде на уход огня.
Нилоффу уже было не до нее. Он привычно передернул затвор, и принялся высматривать врагов.
Последние не особо прятались. Их головы виднелись на вершине склона, благо, оттуда весь участок дороги был словно на ладони.
Винтовка больно ударила в плечо. Потянуло кислым запахом пороха. Но, вопреки ожиданию, никто на горе не покатился вниз, не закричал, не дернулся, получив ответную пулю.
Чем хороша самозарядка – нет необходимости каждый раз самому досылать в патронник очередной патрон. Нилофф удивился отсутствию результата, и в зарождающемся азарте выстрелил еще раз.
