Фесенко обосновался основательно, словно на века. Все подходы к Вратам были перекрыты. Внимательно приглядевшись, то тут, то там, можно было заметить всевозможные оборонительные сооружения, или просто окопы с расположенными там боевыми машинами, причем, зная командира третьего батальона, можно быть уверенным: везде с той же тщательностью были оборудованы не только основные, но и запасные позиции, и каждый метр в округе мог простреливаться с разных точек прямым или фланговым огнем. Вдобавок, по договоренности с местными властями, вокруг были устроены минные поля. Сами аборигены сюда не ходили, а незаконным поселенцам ход был наглухо закрыт.
Точно такая же, даже гораздо более грозная картина была на нашей стороне. В смысле, в нашем родном мире. Насколько я знал, командование расположило там десантно-штурмовой батальон, усиленный танками и артбатареей. Если подумать, главная угроза исходила от всевозможных мятежников или их покровителей из Пакистана и ЦРУ, и потому предместье перед Вратами превратилось в настоящую крепость.
Это у нас царила тишина, или, почти тишина, а вот там… Даже становилось неловко – делаем одно дело, но мы в тишине и покое, остальные – под пулями и среди мин. Пусть никто из нас и не выбирал свою судьбу.
Отдаленность от местной столицы чувствовалась не только в укреплениях. Аборигены не помогали с обустройством у Врат, они вообще редко отдалялись настолько от городов, и потому третий батальон жил в палатках. На их фоне выделялось несколько модулей, и я привычно выделил среди них штабной.
Фесенко, чуточку сутулый, черноволосый и пожилой по армейским меркам майор, встретил меня довольно далеко от входа.
Я, как положено, отрапортовал и остался ждать приказаний.
– Быстро вы дошли, – пожимая мне руку, отметил комбат-три.
– Никто не мешал, – я невольно улыбнулся.
Но мы действительно показали неплохую скорость, и я имел все основания быть довольным.
– Хорошо. У нас тут дня три назад постреливали. Какая-то банда пыталась добраться до Врат.
Я знал о случившемся еще в полку и тем не мене спросил:
– Большая?
– Фиг его знает! Вряд ли, но парочку минометов они имели. Теперь вряд ли сунутся еще раз. Убедились, что путь назад закрыт, а воевать при подобном соотношении им не с руки. Зато с другой стороны активизировались по полной. Не проходит недели без обстрелов. Я не говорю, что каждая вторая колонна прорывается с боем. Сейчас там выстраивают цепь застав, чтобы прикрыть дорогу.
Мы-то вошли сюда практически не встретив по дороге сопротивления. Оставалось лишний раз отдать должное командованию и его умению планировать операции. Секретность была такой, что даже сорбозы, наши непутевые и довольно бездарные союзники, не знали ничего. Безжалостный опыт давно показал, что сказанное им довольно быстро становится известным нашим противникам, и потому вопреки сложившимся правилам никто не ведал о нашем перемещении. Лето – пора бесконечных операций. Как тут разобраться, куда идет та или иная воинская часть?
Но поневоле тревожили факты. Может, утечка все же произошла, и теперь нам стараются перекрыть кислород?
Плохи даже не «духи». Гораздо хуже те, кто стоят за ними. Враг действительно не дремлет. Если нашим геополитическим противникам станет известным о Вратах и о том, что расположено по другую сторону, может начаться такое, что нападение на колонны покажется детской забавой. Тогда уж точно, мало не покажется!
– Ладно. Соловья баснями не кормят. Пошли, поговорим по-человечески.
– Сейчас, только распоряжусь насчет своих людей.
У каждого свой уровень. Я был бы поражен, если бы к столу меня пригласил комдив или хотя бы полкач, но от ротного до батальонного в принципе одна ступенька, и Фесенко может посидеть со мной, не роняя достоинства. Все-таки, свежий человек в его гарнизонной жизни. Пусть он не чувствует себя заброшенным, напротив, вся связь с нашим миром проходит через него, зато и мы можем поделиться с ним теми новостями, которые иначе узнать просто неоткуда. Да и вообще, законы военного гостеприимства в далеких краях действуют едва не с удвоенной силой.
Начштаба батальона, объявившийся тут же, помогает мне в моих делах. После чего взводные направляются в гости к местным взводным, Птичкина перехватывают коллеги-замполиты, прапора растворяются среди собратий, а я с чистым сердцем направляюсь к комбату и его начштаба Сидякову.
Вдобавок, мы все знакомы. Сейчас необходимость разделила батальоны, и все равно полк остается единым механизмом, а его офицеры – братьями.
Гостеприимно накрытый комбатом стол ломится от яств. Конечно, по воинским меркам. Тут и тушенка, и сухая колбаса, и шпроты, и маринованные огурцы. Венчает же все это великолепие бутылка настоящей «Столичной».
Мы выпиваем за встречу. Водка хороша, это не привычный в последнее время самогон, который пьешь, а он упорно норовит устремиться обратно.
Я неторопливо сообщаю хозяевам последние полковые новости. События – другое, но ведь мы действительно один коллектив, и потому моим собеседникам интересны детали. В свою очередь они рассказывают о местном бытие. Все, как всегда, словно стоим мы не в другом мире, а где-то в глубине необъятной России.
– Ученые-то что говорят? Какие-нибудь успехи намечаются? – интересуется Сидяков.
– Кто их знает, – пожимаю я плечами. – У них свои подписки. Насколько можно судить, пока дела идут не очень. Уровень слишком разный. Никакой антигравитации, или чего-то в этом роде тут нет. Зато чрезвычайно развита электроника. Крохотная плата с ноготь величиной, а эффект больший, чем от всех наших шкафов, набитых транзисторами. То есть, научиться пользоваться мы можем, а воспроизвести в производстве такое – пока нет. На все требуется время. Не за один же день.
– Ну, за успех ученой братии, – провозглашает Фесенко, и мы с чувством выпиваем немного тепловатую водку.
Успех нашего пребывания здесь – это успех ученых, и лишь от них зависит, насколько будут оправданы наши жертвы.
Я попутно делюсь некоторыми услышанными соображениями о том, что местные власти стараются втянуть нас в свой конфликт.
– Знаем, – Фесенко переглянулся со своим начштаба. И поясняет. – У нас тут гостит спецназ. Они и просветили. Кстати, тоже переправили на ту сторону целый караван машин, уж не знаю, с чем?
Понятно: раз уж мы здесь, то обязательно должны быть и группы грушников или кгбэшников. У нас свои задачи, у них – свои. Они перед нами не отчитываются, хотя порою и сообщают что-то не секретное, что нам не мешало бы знать. Но зачем спрашивать меня, когда есть гораздо лучшие источники информации?
Фесенко хозяйски плещем водку в стаканы, и мы дружно встаем.
Третий тост…
После неизбежной паузы я рассказываю о посещении столицы и встречах с аборигенами.
– Такое впечатление, будто для них мы – дикари. Едва с пальмы слезли, – резюмирую я. – А сами – моральные уроды.
