Пользуясь паузой, Орловский в полный рост прошелся вдоль цепи. Насколько можно было судить, люди были бодры и полны готовности отразить возможное повторное нападение.
А потом с той стороны улицы загрохотали винтовки. Бандиты не решились идти в атаку, но и уходить просто так не хотели. Прицел был взят слишком большой, и почти все пули пролетали высоко над головами. Подобная стрельба действовала главным образом психологически, заставляя нестойких вжиматься в булыжник мостовой.
Орловский нарочито неспешно дважды прошелся вдоль фронта, а затем во весь рост застыл на фланге цепи.
– Прицел… Залпом… Пли!
Собственная стрельба действует успокаивающе. Жаль, что в темноте нельзя было поручиться за результаты. Но после второго залпа огонь с той стороны стал значительно реже. После третьего – практически утих, а затем вдруг возобновился с удвоенной силой, хотя и без всякого результата.
Затишье наступило без всякого перехода. И сразу в свете луны возникла толпа, несущаяся на небольшой отряд Орловского.
– Пли!
Шанс добежать у бандитов был. Для этого требовалось немного жертвенности. Ровно на два залпа, которые могли дать солдаты. Перезарядить винтовки стрелки бы уже не успели, а в рукопашной шансы всегда на стороне тех, кого больше.
– Пли!
Вот жертвенности у нападающих как раз-то и не было. Орловский хотел уже скомандовать: «В штыки!», но тут толпа не выдержала и торопливо бросилась обратно.
Жаль, что ее нельзя было проводить огнем. Солдаты принялись вгонять в винтовки новые пачки патронов, и лишь Орловский смог позволить себе впервые за весь бой вскинуть трехлинейку и, как на стрельбище, дважды выстрелить вслед убегавшим.
Двое упавших добавили остальным прыти, и освещенная часть улицы мгновенно опустела. Зато из темноты вновь открыли огонь, разве что прицел взяли еще хуже, чем в первый раз. Пули свистели едва ли не в поднебесье, и уже никто не пытался вжаться в неласковый булыжник.
Отбитая атака и отсутствие потерь лишили солдат робости. Орловский не спеша прошелся перед фронтом и с удовлетворением отметил, что люди стали много спокойнее.
А вот о нем этого сказать было нельзя. Смущала целеустремленность бандитов. Перед ними лежал целый город. Было бы логичнее захватить то, что плохо лежит, и дать деру. Они же ввязались в бой, словно поставили себе целью завоевать Смоленск или хотя бы добраться до резиденции правительства. Зачем?
Нет, резон захватить новоявленную столицу у них был. Скажем, для основательного грабежа. Только для подобной акции требовались и соответствующие силы. Это не поселок, которым легко овладеть с налета, повластвовать там какое-то время, а затем направиться дальше. А то и вообще сделать своей базой.
Но если это не налет, а захват, то следующий логичный ход – обойти очаг сопротивления и атаковать обороняющихся с тыла. Если же нет, то достаточно блокировать их на какое-то время, за которое остальная часть банды сумеет вывезти из города то, что достойно их внимания.
Где-то в стороне школы прапорщиков вспыхнула густая перестрелка с участием пулеметов. Орловский подумал было, что посторонняя стрельба может вызвать у его людей панику, однако напротив: мысль, что кто-то еще отбивается от банды, причем этого «кого-то» явно много, вызвала у солдат энтузиазм. Всем сразу стало казаться, что презираемые недавно юнкера сами перейдут в атаку, потихоньку начнут очищение города, а следовательно, продержаться надо не так-то и долго.
– Ваше высокоблагородие, приказание выполнено! – Курицын подошел во весь рост, словно и не летали здесь неприятельские пули.
Чуть в стороне от него жался Семен.
– Как там? Тихо? – спросил Орловский.
– Так точно, пока тихо! – отрапортовал Иван Захарович.
Тут же, опровергая сказанное, чуть правее, где у истока небольшой улочки был поставлен заслон, часто и суматошно загрохотали выстрелы. Почти сразу сквозь них прорезались крики, а затем стрельба стала быстро перемещаться в сторону дома правительства.
– Семен! К левой заставе! Пусть отходят к резиденции. Быстро! – приказал Орловский.
Он в последний раз посмотрел вдоль улицы. Сам он на месте бандитов обязательно бы атаковал небольшой отряд, чтобы уничтожить его с двух сторон. Но то ли потери оказались чувствительными, то ли с управлением у них были проблемы, – на том конце лишь продолжали часто и бестолково стрелять.
– Отходим! Всем держаться вместе!
Отступление вообще на редкость неприятная штука. Сам факт, что противник оказался сильнее, порою выводит на грань повиновения даже сплоченные части, если же при этом приходится прорываться с боем…
Однако авторитет Орловского был высок, и люди слушали его, как дети слушают отца.
Провожаемые выстрелами, солдаты выскочили на открытое пространство и на секунду поневоле застыли.
Через площадь торопливо бежали остатки правой заставы, а за ними неслись разнообразно одетые люди, стреляли убегавшим в спины, старались догнать. Само же здание безмолвствовало, словно было покинуто.
– Стой! По бандитам! С колена залпом! Пли!
Залп подействовал отрезвляюще. И на тех, кто в азарте несся за убегающими, но вместо долгожданной победы получил пули в спину. И на тех, кто сидел в резиденции, не то не умея разобраться в происходящем, не то просто растерявшись.
Молчаливые окна засверкали вспышками выстрелов. С броневика запел свою песню пулемет, и ему вдогонку ударил другой, из здания. Оба пулеметчика, как машинально отметил Орловский, невольно взяли высокий прицел. Видно, боялись попасть в своих. Но для многих наступающих оказалось достаточно и этого. Они сразу смешались, потеряли темп, что дало возможность беглецам добежать до заветной цели.
Не всем. Почти сразу со стороны захваченной улицы поднялась ответная стрельба, и кое-кто из заставы упал, застыл на мостовой. Упала и часть преследователей, уж не понять, от чьих пуль, но на их место уже выбегали новые. И, перекрывая какофонию боя, раздался звонкий голос Орловского:
– В штыки!
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Стрельба вспыхивала в самых разных местах города. Это были уже не отдельные выстрелы, которые весь день тревожили слух обывателя. И не отдельная схватка рядом со школой прапорщиков. Нет, теперь даже самому далекому от армии человеку было ясно, что в городе идет настоящий бой. Вернее, сразу несколько боев, разделенных извилистыми улицами.
К частому треску винтовок постоянно примешивалась азартная пулеметная пальба, изредка глухо бухали гранаты, порою сквозь эту какофонию доносились яростные крики сошедшихся в рукопашной… В одних местах стрельба на время стихала, чтобы возобновиться с новой, зачастую удвоенной силой, в других замолкала окончательно, и было непонятно: чья берет?
Про нападение банды из Рудни в городе знали практически все. Известие невесть как облетело обывателей, заставляя некоторых из них взяться за припрятанное оружие, гораздо большее число – попрятаться самим, а всех остальных – сидеть за закрытыми ставнями, прислушиваться к пальбе и тупо ждать решения своей участи.
