Был он толст, но его повадки выдавали в нем бойца не из последних.
– Счастлив приветствовать во владениях французского короля гостя из далекой Московии.
Я ответил в том же духе, после чего губернатор без дальнейших церемоний кивнул на накрытый стол.
По вполне понятной причине я старался не налегать на вина и, вообще, больше копировал манеры моих сотрапезников.
Хорошо хоть, что мои ошибки находили объяснения в варварстве моей родины и никого шокировать не могли.
После общих вопросов о здоровье московитского короля, о наших странствиях и приключениях, приглядывающийся ко мне Дю Кас спросил прямо в лоб, выступаю я как частное лицо или являюсь представителем своего монарха.
– Исключительно как частное, – признался я.
В тюрьму посадить меня не за что, напротив, пусть случайно, но я выступил против нынешнего французского врага, а нагло врать, выдавая себя за посланника… Ну уж нет!
Губернатор удовлетворенно кивнул:
– Что вы думаете делать в дальнейшем? Вернетесь в Московию?
– С вашего позволения, не сейчас. Кавалер д’Энтрэ, надеюсь, обрисовал вам наше положение. Помимо нашей малочисленности, мешающей дальнему походу, я намерен отомстить англичанам за нападение на нейтральный корабль и гибель людей, – прямо ответил я. Что-то мне подсказывало: в данном случае честность – лучшая политика.
– Поверьте, ваша милость, я видел командора Кабанова в деле и могу сказать: не завидую его врагам, – вставил слово молчавший до сих пор Мишель.
Выпитые залпом граммов триста рома подействовали на мушкетера не лучшим образом. Добавленное же за завтраком вино лишь усугубило ситуацию, и мой приятель был порядком пьян. Но, будучи офицером, крепился, старался придать себе трезвый вид.
– И команда у вас теперь есть, – задумчиво добавил Дю Кас.
Разведка у него работает как надо. Да и город небольшой, в понятиях моего времени – скорее поселок, и узнать происходящее в нем не составляет труда.
Оставалось ждать продолжения, хотя его содержание мне было уже ясно.
– С ним теперь Гранье, – вновь вставил Мишель.
– Французский подданный, – заметил губернатор.
Словно я этого не знал!
– Послушайте, месье Кабанов… – Дю Кас посмотрел на меня испытующе. – Я понимаю ваши чувства. Но быть совсем одному без поддержки и покровительства… Может быть, вы сочтете для себя возможным временно поступить на службу королю? Уверяю вас: испанцы ничем не лучше англичан, разве что богаче их.
К этому все и шло. Во время войны не принято уточнять национальности. Да и вообще, по-моему, пока служба монарху ставится выше службы родине.
– В каком качестве? – уточнил я.
Дю Кас встал и прошелся в угол комнаты, где стоял небольшой столик с лежащей на ней бумагой.
– Это жалованная грамота на ваше имя.
При нынешней политике французского короля такими грамотами не разбрасываются, но Мишель, очевидно, убедил губернатора в моей особой ценности.
А подготовился-то заранее! Видно, был уверен в моем согласии. Да и как иначе, когда деваться мне некуда?
– Позвольте… – Я взял бумагу из рук губернатора.
Написано было красиво, с финтифлюшками и завитушками, но, как и следовало ожидать, по-французски. Чего я ждал? Международный язык, месье! Я только и разобрал, что свою фамилию да несколько слов, давно ставших общеупотребительными.
Вряд ли в официальном патенте заключался подвох. Да и наличие подобной бумаги из мистера Икс превращало меня в реально существующее лицо. Но одновременно это был тот рубикон, после которого уже не было возврата. Глупо, какой может быть возврат после случившегося? Куда? В свое время?
– Надеюсь, вы дадите мне время подумать? Скажем, до вечера, – вырвалось само собой. – И еще. Как вы знаете, со мною дамы. Я должен быть уверен, что им ничего не грозит на берегу.
– Я сам прослежу за этим, – учтиво кивнул губернатор. – Что до вас, я уже распорядился помочь с поисками домика. Не жить же вам все время на корабле. Да и, как я слышал, – на губах Дю Каса мелькнула улыбка, – вы не один.
В улыбке не было ни сарказма, ни зависти. Лишь мужское понимание. К тому же я настолько отвык от заботы со стороны, что подобная предупредительность была приятна.
– Теперь прошу прощения, месье, меня ждут дела. Надо получше познакомиться с новой командой, наметить планы… – Я вновь помел пол шляпой.
– Вечером жду вас у себя. Было очень приятно познакомиться. Как только мои люди подыщут вам жилье, вы будете осведомлены, – учтиво попрощался губернатор.
Так завершилось мое превращение в флибустьера.
Судьба!
6
Ярцев. Подготовка, блин!
Шпага Командора легко отбила вражеский клинок, неуловимо стремительным движением рванулась вперед и застыла острием напротив сердца.
– Имею честь сообщить вам, сэр, что вы – труп, – чуть дурашливо поведал Командор и уже нормальным тоном добавил: – Надо быть внимательней, Валера.
Ярцев лишь вздохнул в ответ.
Справиться с Кабановым не мог даже опытный д’Энтрэ. Куда же тягаться новичку, которым оставался штурман?
– Давай сначала. – Командор чуть отступил и отсалютовал противнику шпагой.
Валера покорно повторил его жест и принял фехтовальную стойку.
По сторонам раздавался звон скрещивающихся клинков. Здесь, на отдаленной от города поляне, Командор устроил центр по подготовке своей разношерстной команды. И неважно, что многие успели пройти огни и воды. Скидок не было никому. В этом Командор был неумолим.
– Нападайте, сударь. – Кабанов сделал приглашающий жест.
Валера осторожно взмахнул клинком. Командор, не поднимая оружия, сделал шаг назад.
– Не годится. Так ты и муху не одолеешь. Чтобы сеять смерть, надо вложить в каждое движение больше жизни. Тебе-то, может, и все равно, а как я буду без штурмана плавать?
Шкипер улыбнулся, а затем атаковал с неожиданной резвостью.
– Так уже лучше, – прокомментировал Командор.
Однако отбивался он легко, а затем резким взмахом выбил шпагу из рук шкипера.
– Сколько раз говорить: оружие не ложка. Его покрепче держать надо. Вообще, Валера, запомни раз и навсегда: значимость мужчины напрямую зависит от его умения обращаться с оружием. Будь то шпага, пистолет или голая ладонь.
– Не всегда, – тихо произнес штурман. – В наши дни она зависела, ядрен батон, от толщины кошелька.
– Наши дни – дни вырождения, – отозвался Кабанов.
В отличие от штурмана говорил он бодро, двигался стремительно и имел вид человека, находящегося на своем месте.
