После прохождения королем нашего небольшого строя состоялась еще одна церемония. Согласно установленному обычаю, каждый новый кавалер приносил вассальную присягу королю не только как представителю верховной власти, но и как своему сюзерену по ордену. Последние зародились ведь не только как знаки отличия, но и как своего рода рыцарская организация. И я отныне являлся ее членом.
Потом король удалился, и к нам хлынули придворные. У них среди награжденных хватало родственников и знакомых, но я тоже не был обделен вниманием. Его Величество потратил на беседу со мной гораздо больше времени, чем на других, и следовало узнать причину кажущегося фавора.
Среди приближенных к трону или иному правительственному креслу всегда достаточно лизоблюдов.
Впрочем, многие, наоборот, кидали в мою сторону откровенно неприязненные взгляды. В том числе – оказавшийся здесь Ростиньяк. Но для недоброжелателей я был пока недосягаем, а с лизоблюдами особо разговаривать не хотел.
Не моя это компания…
19
Гранье. Конвой
Над проливом стлался легкий туман. Не сплошная белесая муть, в которой не видно бушприта. Скорее довольно редкая кисея, ограничивающая обзор примерно до мили.
Это нервировало. В дни войны хочется видеть до горизонта. И за горизонтом тоже. А тут…
По левому борту, незримый в тумане, лежал французский берег, зато по правому, значительно дальше, находился английский. Но дальше – понятие относительное. Пролив не океан. Его в хорошую погоду пересечь – корабля не надо. Достаточно шлюпки. Или рыбацкой лодки.
Вода была свинцовая. Она ничуть не напоминала лазурные глади Карибского моря. Даже волны колыхались тяжело и мрачно. Наверно, поэтому мысли были такими же тяжелыми, безрадостными. А тут еще промозглая сырость, заставляющая кутаться в плащ.
Какая у нас была команда, думал Жан-Жак. Он стоял на квартердеке да вспоминал не самые худшие дни своей богатой на приключения жизни.
Но какая была команда! С такими людьми не страшен сам черт. Недаром флибустьерское море пройдено вдоль и поперек. А сколько городов осчастливили своим заходом! Добычи было столько, что пропить ее не взялся бы даже Граммон. Человек, который знал толк и в налетах, и в попойках.
И что теперь? Как быстро расходятся дороги!
И пусть вполне понятно стремление людей жить так, как хочется, все равно немного грустно. На всем фрегате из ветеранов лишь двое – Командор, сам Гранье да с десяток матросов.
Правда, Сорокин занят по горло ремонтом «Лани». Бригантина перенесла столько, что без некоторых весьма серьезных работ рискует не дойти весной до Архангельска.
И неожиданно заболел Грегори. Лейтенант де Ширак. Сильная простуда, от которой не застрахован никто. Но даже в жару и полубреду верный помощник Командора рвался идти со своим командиром. Потребовался весь авторитет последнего, чтобы убедить – моряк должен быть здоров. В противном случае он станет обузой для остальных, а то и будущим покойником. Дни холодные, в каюте не вылечишься. Да и поход предстоял короткий. Что за путь – до Дюнкерка и обратно? Несколько дней. Плюс погрузка в порту.
В любом случае возвращение гарантировано задолго до Рождества. А там можно будет славно гульнуть, перетряхнуть местные кабаки, чтобы все видели, как отдыхали флибустьеры в дальних морях.
До возвращения-то осталось… Наверняка вечером конвой будет в Шербуре. Скорей бы…
Гранье покосился на идущих с левой стороны низко сидящих купцов. Юра мало того что повел за зерном свой корабль, так еще зафрахтовал три чужих, все равно томящихся без дела. А теперь «Глостеру» приходилось подлаживаться под неторопливые посудины. Уж в одиночку фрегат бы точно давно был дома.
Хоть бы чертов туман скорее рассеялся! Все веселее будет идти! Команды на фрегате – неполные полторы сотни. Для боя явно маловато. Поэтому лучше избегать его.
Словно вняв проклятиям Жан-Жака, туман стал еще реже, истончился, еще не исчезнув совсем, но все же…
Лучше бы он, наоборот, сгустился!
Из дымки, в которую превратился туман, появился корабль. Другой. Третий. Затем – еще один.
Четыре фрегата по правому борту и впереди, причем никаких сомнений в их принадлежности не было.
– Поднять паруса! – Штурман «Глостера» Шарль, достаточно опытный, но несколько нервный моряк, среагировал молниеносно.
Гранье в несколько прыжков слетел с квартердека на палубу и едва не столкнулся с выскочившим Командором. Кабанов недавно спустился к себе погреться, но как настоящий капитан почувствовал, что кораблю угрожает опасность.
Для оценки ситуации Командору хватило одного взгляда.
– Четыре румба вправо! К бою! На купцы сигнал – держать к берегу. Прорываться самостоятельно.
– Что? – Гранье мгновенно понял замысел Командора.
Канонир ничего не боялся в жизни, однако соотношение сил было таким, что о победе думать не стоило. Если бы на «Глостере» стояли плевательницы! Тогда бы шансы вмиг уравнялись, а то еще и перевесили бы. Но тут Кабанов посмотрел на него оценивающим взглядом.
– Надо, Жан-Жак! Ничего, британцы узнают, почем фунт лиха! Только покажи все, на что способен. Надо дать купцам уйти.
– Они все равно догонят. Пока парочка обрушится на нас, другие бросятся в погоню, – возразил Жан-Жак.
– А мы не дадим, – нехорошо улыбнулся Командор. – Ни двоим, ни одному. Пусть потанцуют, как на сковородке.
– Есть! – коротко ответил Гранье.
Его колебания закончились. Надо так надо. Да и не страх им вначале руководил, а лишь сознание напрасности жертвы.
И уже спустя мгновение раздался громкий и бодрый голос:
– Заряжай!
Флейшман ненароком задремал. Он добросовестно отстоял вахту и вот теперь пригрелся, а глаза коварно закрылись сами.
Снилось, будто он снова находится в очередном походе по архипелагу и над головами развевается гордый кабаний флаг.
Топот ног вторгся в сознание органичной частью. Тревога! Флейшман встрепенулся, вначале во сне, однако тут же проснулся.
Какая тревога? И где то флибустьерское море?
Тревога?!
Матросы на реях уже вовсю работали с парусами, и только на квартердеке никак не могли решить, что делать.
– Командор приказал идти к берегу, – встретил Флейшмана Калинин.
Однако на его лице была написана решимость оспорить приказ.
Ярцев сиротливо смотрел на море, и было непонятно, что думает единственный профессиональный штурман.
– «Глостер» идет на противника! – послышался голос одного из матросов.
– Юра… – осторожно произнес Аркадий.
