Вторым, что мне весьма не нравилось, была невозможность выбраться в столицу до торжественного въезда в нее. Сам Петр не обрел семейного счастья. В нем продолжала бурлить молодая кровь с ее гормонами, да и к женщинам царь относился исключительно потребительски. Пусть он позднее позволит прекрасному полу вырваться из заточения в теремах, сделает он это не из-за заботы о половине собственных подданных и не по доброте душевной, а исключительно от желания идти в ногу с Европой. Сам же до встречи со Скавронской, насколько понимаю, так и останется в данной сфере животным. Более того, будет искренне считать, что все его сподвижники тоже таковы.
Я же порой мечтал о моей семье. Пусть странной, ненормальной даже в мое весьма либеральное время, но все-таки единственному моему оазису покоя посреди всеобщих тревог, волнений и дел. Пусть через некоторое время я начинал скучать в четырех стенах, рваться к работе, но потом уставал, и меня вновь тянуло к покою. Может, это возрастное, все-таки не мальчик. Я остепенился, о чем не жалею, только никак не мог добраться до семьи.
Пришлось пойти на небольшую хитрость. Женщины переехали в Коломну под крылышко к Флейшману, а потом мы с Гришей сорвались туда же. Нас звали туда дела, и хорошо, что их удавалось совместить с долгожданной встречей.
Перед Коломной мы с Петром посетили Тулу, осмотрели производство, литейные цеха. Теперь же царь собрался к нам, но ехал он вкруговую, решая попутно массу других дел, и мы всей компанией сумели достойно подготовиться к встрече монарха.
Обе паровые машины исправно коптили небо, потихоньку собиралась третья, в только что построенных мастерских изготавливали штуцера для полка, который мне предстояло формировать в ближайшие дни, вернувшийся с флота Сорокин в лаборатории пытался получить капсюли, еще кое-какие изделия были на подходе.
Так, мы всерьез собирались обуздать электричество. Хотя бы на самом примитивном уровне, но ведь лиха беда начало. Если в ближайшее время нам удастся запустить механизм технического прогресса, то потом дело пойдет быстрее. Тут главное – начать, определить направления, а там уж из одного будет вытекать другое. Предстояло решить кучу проблем, слишком многое пока невозможно из-за отсутствия материалов и технологий. Только если вздыхать и сидеть сложа руки, то ничего и не сделаешь. У нас впереди была масса времени, и мы твердо решили использовать его с максимальным толком.
…Петра мы встретили на дороге. Сверху возки казались игрушечными, мелкими. Было видно, как люди спешно покинули их, встали, задрав головы, да так и застыли, глядя на рукотворное немыслимое чудо.
Им было на что посмотреть. Не зря же мы собирали все запасы серной кислоты, до которой только могли дотянуться. И шелк, страшно дорогой, скупали не зря.
Дирижабль получился небольшим. В той, прежней, жизни никто из нас не видел вживую воздушных кораблей. Зато изображения были в памяти у каждого, а прочее – дело техники.
Недаром мы тащили от самого Карибского моря две спасательные шлюпки. На море они ничего существенного решить не могли. Но один дизель, пусть маломощный, мы поставили на созданный нами летательный аппарат. За неимением солярки движок работал на подсолнечном масле, и запах жареных семечек окутывал работающий агрегат. Скорость дирижабля была небольшой, только это все-таки был не капризный ветер.
Если подумать, творение наше было эффектным, но абсолютно бессмысленным. В крайнем случае мы могли изготовить еще один воздушный корабль. Когда же дизеля окончательно выйдут из строя, то оба дирижабля придется поставить на вечный прикол. Я все понимаю, но только отказать себе в этом дорогостоящем удовольствии не мог. Хотелось мне ощутить себя аэронавтом. Да и наглядно показать, каких вершин сможет достигнуть прогресс, тоже было необходимо. Наверно.
Эффект и в самом деле превысил все ожидания. В шестиместную гондолу собиралось набиться впятеро больше народу, и Петру самолично пришлось отбирать среди своей свиты достойных воздушного путешествия от окрестностей Коломны до самого города.
Мы с тарахтеньем пустились в обратный путь. Город приближался, а я время от времени смотрел на блестящие от восхищения глаза царя и думал: если бы мы действительно могли производить пусть самые примитивные двигатели, то будущий император наверняка вместо морского флота приложил бы самые титанические усилия, но дал бы России флот воздушный.
Увы…
А сколько пришлось объяснять это царю? Чуть мозоли на языке не заработали. Да еще потом доказывать, что участие дирижабля в победной церемонии может дать обратный эффект. Средний обыватель даже мысли не допускает, будто человек может подняться в воздух. Свидетелями полетов на кабаньере была практически вся армия, но она-то как раз еще только войдет в Москву. Для жителей же подобное будет шоком. Пусть лучше постепенно свыкаются с мыслью о крыльях, чем во время церемонии думают о происках дьявола.
В конце концов Петр был вынужден согласиться с нашими доводами. Но выражение его лица было настолько красноречивым, что я не завидовал тем, кто осмелился бы порицать самодержца.
– Хорошо. Мы отдельно устроим обед где-нибудь в Преображенском специально для посланников из Европы. Винниус пишет, что англичане прислали посольство. Вот пусть они и увидят: не токмо нам надо у них поучиться, но и им у нас бы не помешало. Пусть знают наших!
С этим я был полностью согласен. Еще не мешало бы по примеру Екатерины и Суворова показать им небольшое воинское учение. Но люди в мой полк начали прибывать только вчера, и требовалось как минимум несколько месяцев, чтобы превратить их в солдат. Основы же – выделенной мне на развод моей же бывшей роты преображенцев – было мало. Особенно после понесенных потерь.
Последним сюрпризом Петру был приготовлен генератор и несколько дуговых лампочек. Никаких других при нынешнем уровне сделать было невозможно. Но и эти являлись чудом. За столько-то лет до своего изобретения.
Мне страшно сглазить, но, похоже, в чем-то мы все-таки сумеем изменить мир. Вряд ли очень намного. Да хоть послужить тем камушком, который стронет с места лавину. Если бы еще знать – станет ли от этого миру лучше?
Ладно. Мир – понятие слишком неопределенное. Как нет всемирных злодеев (что неграм до какого-то Гитлера или Ленина?), так нет и всеобщих благодетелей. Прочие страны меня пока не интересуют. Мы еще мастеров заграничных пригласим. Русские – это не народ, это субэтнос. И главное – не кровь, а менталитет. Единая система ценностей, выработанная стержневой нацией и перешедшая на остальных.
Самое же главное – попытка стала возможной по одной-единственной причине. И причина та – монархия. Не только строй, но и личность. Пока политики, сенаторы и депутаты судили бы да рядили, Петр обеспечит нам поддержку одним произнесенным словом. У нынешнего монарха много недостатков, но любви к новому у него не отнять. А уж с поддержкой царя, то есть всего государства, хоть что-то мы сделать сумеем. Это в одиночку кроме самых простейших штучек мы не могли ничего. Прогресс делается не отдельными людьми вдали от остального мира. Очень уж многое надо для самого легкого. Но всей страной…
