— Мне и так тяжело, — нахмурилась Вера, — не нужно сыпать
соль на рану. Я рассказала тебе как другу. Как бывшему другу. А ты сразу
встаешь в дурацкую позу, вспоминая, что ты следователь…
— Следователь другой страны, — горько напомнил он.
— Ну ладно, хватит, — она поднялась, — я пришла к тебе, не
зная, что это именно ты. Мне просто не хотелось, чтобы приехавшие разговаривали
с моей дочерью. Она и так недопустимо вольно повела себя и в результате попала
в эту историю. Я и тогда не хотела, чтобы она разговаривала с Фамилем, но она
сумела меня убедить. Ведь они были подруги, и она его достаточно неплохо знала,
как ей казалось. А сегодня она вообще выкинула эту дикую выходку и решила
прийти к тебе. Хорошо, что здесь оказался ты. А если бы здесь был кто-то из
родственников погибшего? Представляешь, как бы он реагировал на ее появление?
— Зато я увидел тебя, — сказал он, прислоняясь к дверному
косяку.
— Через двенадцать лет, — жестко напомнила она, — через
двенадцать лет, Муслим. Я изменилась, разве ты этого не увидел? Я тогда была
наивной, глупой девчонкой. Когда я к тебе первый раз приехала в гостиницу, мне
было только двадцать восемь лет. И ты был моим первым мужчиной после мужа.
Представляешь, как мне было тяжело решиться на этот шаг? Но я на него решилась…
— Дочь похожа на тебя. Она тоже сама принимает решения и
действует так, как считает нужным.
— Надеюсь, она не дойдет до такого безумства, как я, —
задумчиво произнесла Вера. — Это было какое-то наваждение. Такое состояние
бывает только в молодости. У женщины в сорок лет оно уже не может повториться.
К счастью…
— Ты говоришь так, чтобы сделать мне больно?
— Я говорю так, как думаю. — Она действительно изменилась.
Стала жестче, строже, требовательнее. К себе и ко всем остальным. — Ты тогда тоже
сделал мне больно, если помнишь. Уехал, ничего не объяснив и не сказав.
Позвонил из аэропорта, бормоча нечто невразумительное. А потом я так долго тебя
ждала.
— Мне трудно было объяснить, что там происходило, —
пробормотал он. — Ты бы не все поняла. А я не все мог объяснить.
— Возможно, — кивнула она. — Теперь я понимаю, что бывают и
другие обстоятельства. Я тебя не виню. Просто напоминаю о том, что было в наших
отношениях.
— Что ты думаешь дальше делать? — спросил он.
— Ничего. Подождать, пока прокуратура найдет настоящего
убийцу. Который ударил сотрудника вашего консульства. Возможно, это был
какой-то грабитель или давний недруг Измайлова. Я не знаю точно. И учти, что
наша семья пострадала более всех остальных. Молодая женщина лежит в больнице и
еще не знает, что отец ее еще не рожденного ребенка уже никогда не увидится с
ними. Об этом вы подумали? Я уверена, что следователи прокуратуры рано или
поздно найдут настоящего убийцу.
— А если не найдут? Кроме твоей дочери, там никого не было.
Во всяком случае, пока нет других данных…
— Там была я, — чуть повысила голос Вера. — И я могу дать
показания в суде или в прокуратуре, подтвердив невиновность моей дочери. Этого
достаточно?
— Ты человек заинтересованный. Адвокат другой стороны может
обвинить тебя в том, что ты просто пытаешься спасти свою дочь.
Она на мгновение задумалась. И сразу нашла решение. Все-таки
сказывался ее опыт руководства таким количеством людей. И умение быстро
принимать нужные решения.
— Я потребую, чтобы меня проверили на детекторе лжи, —
заявила Вера. — И вы убедитесь, что я говорю правду. Она его не убивала.
Страшно даже подумать, что она могла сделать нечто подобное.
Он молча смотрел на женщину, которая ему так нравилась.
Ровно двенадцать лет назад. С тех пор прошла целая эпоха. Или ему только так
кажется?
— Не смотри на меня так, — отвернулась Вера, — как будто ты
считаешь меня виноватой в том, что случилось. Я его тоже не убивала.
Она поправила прическу, прошла мимо него к выходу. Здесь
были тесные небольшие комнаты и очень маленький коридор. Она открыла дверь,
обернулась к нему:
— Ты должен знать, что ни я, ни моя дочь ни в чем не
виноваты. Мы только пытались помочь. И ему, и Виктории.
— Подожди, — попросил он, — когда я могу тебя еще увидеть?
Поговорить…
— Никогда, — резко отрезала она. — Говорить нужно было
тогда, когда я тебя ждала. Долго ждала, Муслим. А ты решил, что можно сыграть с
моими чувствами, можно держать меня в таком подвешенном состоянии неуверенности
и страха. Я так долго тебя ждала. И не дождалась. Извини, но все уже в прошлом.
Прощай.
Она вышла, захлопнув дверь. Он так и остался стоять,
прислонившись к дверному косяку. Потом прошел в комнату, сел на кровать.
Невесело усмехнулся. Собственно, на что он рассчитывал? Снова увидеть ее? Он ее
увидел. Ему все время казалось, что рано или поздно он обязательно снова увидит
Веру, снова вдохнет аромат ее тела, ее волос, снова будет разговаривать с ней,
касаясь губами ее лица. Как часто в своих снах он разговаривал с ней. Как часто
с ней общался. Разве она может понять все, что тогда произошло? Или, может
быть, просто не хочет, а может, сама судьба так изощренно свела их на несколько
дней, чтобы потом развести. Он не знал ответов на эти вопросы.
Двенадцать лет назад она приехала к нему в гостиницу и сама
шагнула в его номер. Это было как сбывшаяся мечта, как невероятное озарение.
Это была женщина, в которую он влюбился. Один раз в жизни. Ни свою жену, ни
других женщин, с которыми он встречался, Муслим никогда так не любил. Он тогда
впервые понял, что такое любовь. И впервые осознал, что даже секс не является
закрепителем этого невероятного чувства. Он боялся сделать ей больно, боялся
выглядеть грубым, неловким, нетактичным. Он едва касался ее тела, готовый
целовать ее от кончиков волос до изящных ступней. Он просто наслаждался
присутствием этой женщины, которая в тот момент заполняла для него все
пространство вокруг. Это была ночь удивительной любви. В своей жизни он помнил
только предыдущую ночь с женщиной, которая была на десять лет старше его. И
которая бесследно растворилась в глубине лет. Тогда ему было только двадцать
четыре. Вся будущая жизнь рисовалась в таких радужных красках, несмотря на то
что его призывали в армию. Но женщина, которая была с ним тогда, оказалась мудрее
и опытнее. Может, она даже знала больше, чем говорила. А может, она его просто
пожалела. Она знала, куда посылают новых офицеров мотострелковых взводов,
призванных с военных кафедр университетов и институтов. И представляла, что на
самом деле происходит в Афганистане.
Он ей тогда не поверил. Он даже не понял, о чем именно она
говорит. А потом было первое ранение, когда врачам удалось спасти ему ногу. И
возвращение в строй. И второе тяжелое ранение, когда он чудом остался жив.
Может, он остался жить именно для той, второй ночи с Верой, когда она пришла к
нему в «Прибалтийскую». Остался жить, пройдя через ад, чтобы получить свой рай.
Какой-то каламбур получается, недовольно подумал Муслим. Хотя в Афганистане
действительно иногда был ад. А той ночью с Верой он на самом деле оказался в
раю. Или это богохульство? Как и всякий трезво мыслящий человек, он был
агностиком, понимая, что непостижимую сущность бытия человеку трудно познать.
