«Мог ли я подумать, что когда-нибудь вернусь в Ленинград,
который станет Санкт-Петербургом, и буду проходить через государственную
границу, которая разделит две наши бывшие республики», — подумал Муслим.
Говорят, что китайцы проклинают человека, желая ему жить в меняющемся мире.
Кажется, он попал в такой изменяющийся мир.
Девушка-пограничник строго взглянула на него.
— Почему вы заполнили регистрационную карточку? — спросила
она.
— В самолете сказали, что нужно заполнить эту карточку,
чтобы получить регистрацию в России для иностранцев, — пояснил Муслим.
— Вам этого делать не нужно, — возразила девушка, — вас
разве не предупреждали? Согласно межправительственному соглашению между Россией
и Азербайджаном люди, прибывающие в командировку по служебным делам и имеющие
дипломатические или служебные паспорта, не заполняют подобных карточек. А вы
указали, что дипломат. И паспорт у вас выдан вчерашним числом.
— Дипломат я уже давно, просто мне поменяли паспорт, —
мрачно ответил Муслим. Она была права, вот на подобных мелочах обычно он сам и
ловил преступников. А теперь так глупо попался уже при первом досмотре. Нужно
быть более внимательным.
— Понятно, — сказала девушка, покачав головой. — А паспорт у
вас новый. И вообще вы не дипломат, а эндокринолог. Помните «Мимино»?
Он не поддержал ее шутку.
— Нет, — ответил Муслим, — не помню.
Она молча протянула ему паспорт. Он прошел через багажное
отделение, миновал таможню. Когда он вышел в зал, его уже ждал молодой человек
лет двадцати пяти. Чуть выше среднего роста, светловолосый, со светло-карими
глазами и немного вздернутым, курносым носом. Молодой человек шагнул к нему.
— Добрый день, Муслим Азизович. Я из нашего генерального
консульства. Сергей Алиев.
— Очень приятно. Куда мы едем?
— Нас уже ждут в городской прокуратуре. Мне предложили сразу
повезти вас туда, если вы не возражаете.
— Не возражаю. У вас есть машина?
— Конечно. Наш автомобиль стоит у здания аэропорта на
стоянке. Пойдемте, я вас отвезу.
Они вышли из здания, уселись в светлый автомобиль «Ниссан» с
красными дипломатическими номерами. Сергей расплатился за стоянку, и они
выехали.
— Вы давно работаете в нашем консульстве? — спросил Муслим.
— Уже второй год, — улыбнулся Сергей. — Я раньше работал в
Минске, а сейчас меня перевели в Санкт-Петербург. Но я даже рад, что переехал
именно сюда. У меня бабушка из этих мест, она из Павловска. Во время войны ее
эвакуировали в Баку, и там она вышла замуж за геолога. А уже потом родилась моя
мама. Меня назвали в честь брата бабушки Сергеем. Он погиб здесь во время
Ленинградской блокады. Ему было только шесть лет.
— Понятно, — помрачнел Муслим, — значит, у вас есть русская
кровь? Я так и подумал. Вы похожи на метиса.
— Скорее на квартерона, — рассмеялся Сергей, — у меня ведь
бабушка русская, значит, на четверть. Хотя дедушка тоже был светлым, его
родственники из Щеки. Там много светловолосых и зеленоглазых, даже попадаются
мужчины с веснушками.
— Как погиб наш сотрудник? Вы с ним были знакомы?
— Конечно, я его знал. Фамиль Измайлов. Он работал здесь еще
до меня. Ему было тридцать два года.
— Он был женат?
— Нет, холостой. Он окончил Киевский международный. Потом
работал в нашем посольстве в Германии. Хорошо владел немецким и английским
языками. Сюда его перевели три года назад. Первым секретарем генконсульства. Он
как раз заканчивал свой срок. Говорили, что его с повышением должны послать в
Турцию. Советником нашего посольства.
— Ясно. А как он был в работе?
— Нормально, — пожал плечами Сергей, — у нас генеральное
консульство небольшое. Только пятеро сотрудников. Я имею в виду дипломатов. А
еще есть секретарь, делопроизводитель, уборщица, водитель и дежурная. Но наши
женщины все были влюблены в Измайлова, он умел производить впечатление.
— И поэтому вы ничего не можете о нем сказать?
— Могу. Он был опытный человек. Знал нашу работу.
— А его личные качества?
— Нормальные, — повторил Сергей, глядя перед собой.
— Это единственное слово, которое вы можете употребить для
его характеристики? — поинтересовался Муслим.
— Я не знаю, что говорить, — ответил Сергей, — мы с ним
лично не дружили. Он снимал квартиру на Лиговском проспекте, считал, что нужно
жить только в самом центре.
— Зарплата первого секретаря позволяла ему такие траты? —
усмехнулся Муслим.
— Конечно, не позволяла. У него отец работает заместителем
министра в Баку. Он и помогал сыну. Вчера вечером они прилетели. Отец и дядя
погибшего. Хотят забрать его тело. Они уже были в прокуратуре. Но пока
следователь им ничего не пообещал. Сегодня они хотят переговорить с прокурором
города. Вы же понимаете, что они не хотят его здесь оставлять.
— Как он погиб? — спросил Муслим.
— Он жил в отдельной квартире. Но соседи видели, как к нему
поднималась молодая женщина. Он был холостой, и к нему часто заходили знакомые
женщины. Я ничего не хочу сказать, но соседи об этом знали. Хотя вел он себя
тихо, никто на шум не жаловался. А утром Измайлов не приехал на работу. Мы ему
звонили, но мобильный не отвечал. Тогда мы вдвоем с нашим водителем поехали к
нему. Долго звонили, безрезультатно. У нас было важное дело, документы
следовало завизировать, а ключ от сейфа оказался у Фамиля. Тогда вечером мы
вызвали дежурного слесаря. Вскрыли дверь и нашли его убитым…
— Вы сами были на месте?
— Да. Вместе с нашим генеральным консулом. Сразу вызвали
милицию. Позвонили в прокуратуру…
— Как его убили?
— Кто-то ударил его ножом. Вот сюда, чуть ниже сердца, —
показал Сергей, — потом в милиции нам сказали, что он умер от потери крови.
Хотя был всего лишь один удар.
— А где был нож?
— Рядом с ним. Видимо, он сумел его вытащить и бросил рядом
с собой. Так говорил следователь. И еще… Фамиль был выпившим и поэтому умер не
сразу. Алкоголь сыграл роль анастезии, и поэтому он смог вытащить нож.
— Какой был нож?
— Обычный, — удивился Сергей.
— Вы меня не поняли. Это был охотничий нож? Или кухонный?
Может, какой-то другой?
— Нет, нет. Обычный кухонный нож. Хорошо заточенный. И
хозяйка квартиры, которая сдавала ее Фамилю Измайлову, опознала свой нож.
— Значит, могла быть обычная ссора, — предположил Муслим, —
и кто-то схватил кухонный нож и ударил им вашего сотрудника. Нашего сотрудника,
— недовольно поправился он.
