— Но у вас эта эпоха всеобщего бардака не длилась так долго,
— возразил Сергей, — а здесь все девяностые годы были одним сплошным испытанием
для людей. Просто чудо, что страна сохранилась. Сначала развал Советского
Союза, когда отпали все республики, потом эти гайдаровские реформы. Сейчас
пишут, что они были непродуманные и чудовищные по своему цинизму. Тогда в
расчет живых людей просто не принимали. Все делалось по каким-то мертвым
схемам. Потом этот обман с ваучерами, потом эти грабительские приватизации.
«Черные вторники» и «черные пятницы». Попытка переворота девяносто третьего.
Две войны в Чечне. Разгул бандитизма в девяностых, когда людей просто убивали
на улице, на глазах у милиции. Позорные выборы девяносто шестого, когда Ельцина
буквально протащили в президенты, хотя он был тяжело больной и не получил
столько процентов, сколько ему приписали потом. И, наконец, августовский
дефолт, взрывы домов в России. Я правда иногда поражаюсь терпению русских. Это
такой невероятный народ! Терпеть такого президента, как Ельцин! В любой другой
стране его бы давно прогнали. И вы знаете, почему я его так ненавижу? В
девяносто четвертом наши войска выходили из Германии. Может, вы помните. Он
тогда напился пьяным и дирижировал немецким оркестром под хохот германских
официальных чиновников. Вот этого я ему никогда не прощу. У моей бабушки в
блокаду Ленинграда погибло четверо братьев и сестер. Она все время о них
говорила, как они умирали. И меня Сергеем назвали в честь ее младшего брата.
Ему только шесть лет было. А он от голода умер. Вот здесь, в этом городе. Мы
эту победу в войне так выстрадали, с таким трудом добыли. Мы все, не только
русские, но и советские люди. Хотя русским досталось больше всего. А он пьяным
дирижировать.
Сергей огорченно замолк.
— Это политика, — отрешенно сказал Муслим, — она всегда была
грязной и непредсказуемой. Поэтому я так не люблю политиков.
Сергей несколько удивленно взглянул на него.
— А разве мы не занимаемся политикой? — спросил он. — Я
думал, что как раз дипломаты этим и занимаются.
«Кажется, я снова попался, — подумал Муслим, — нужно быть
внимательнее».
— Дипломат — это не политик, — возразил он. — Мы всего лишь
работаем сотрудниками нашего внешнеполитического ведомства. А политики — это
президенты, премьеры, министры и депутаты. Они и решают, как нам жить. И, к
сожалению, не всегда решают в нашу пользу. Как раз наоборот. Чаще всего они
решают в свою пользу. Но так устроен этот не совсем идеальный мир, Сергей.
Поехали в наше консульство, мне еще нужно познакомиться с генеральным консулом.
— Это прямо в центре города, на Миллионной улице. Но я уже
понял, что вы хорошо знаете город.
— Не так хорошо, как вы думаете, — возразил Муслим. — Первый
раз я прилетел сюда только в двадцать четыре года. Это было в далеком
восьмидесятом году. Как раз тогда, когда Советский Союз принимал Олимпиаду.
— Мне тогда исполнилось только два года, — улыбнулся Сергей.
— Я видел эту Олимпиаду только в документальных фильмах. И вы тогда впервые
сюда прилетели?
— Да. И тогда этот город еще назывался Ленинградом…
Год обезьяны. Ленинград.
Июль, тысяча девятьсот восьмидесятый год
Он прилетел тогда в Ленинград на три дня. Все началось
задолго до этих июльских дней. К началу восьмидесятых в Советском Союзе начали
сказываться последствия войны, когда число призывников, родившихся в
пятидесятые-шестидесятые годы, резко упало. Ведь это были дети поколения отцов,
в основном погибших на фронтах Великой Отечественной. И второй вал подобной
«демографической ямы» пришелся на этот период. Тогда было принято
беспрецедентное решение — в армию начали забирать даже студентов, не давая им
окончить высшие учебные заведения. Через несколько лет, поняв пагубность
подобного метода, правительство отменило этот закон. В результате которого
страна не получила тысячи ученых, математиков, биологов, кибернетиков. А тысячи
недоучившихся солдат были слабой заменой недоучившимся студентам, они после
службы в армии уже не занимались с прежним усердием, да и вообще часто
забрасывали свою учебу, переходя на заочные и вечерние формы обучения.
Но в семьдесят восьмом году, когда Муслим Сафаров закончил
юридический факультет, подобного новшества еще не было, и все студенты
проходили офицерские сборы после учебы на военных кафедрах. Сафаров попал по
распределению на работу юрисконсультом закрытого предприятия, которые тогда называли
«почтовыми ящиками». А еще через полтора года его призвали в армию лейтенантом,
посчитав, что он обязан отслужить офицером два года. Именно тогда, перед тем
как уйти на военную службу, они вместе со своим другом Валерой решили
отправиться в Ленинград.
Поездку наметил Валера. Он должен был заехать на один день в
Вильнюс, где жила его бабушка. А оттуда он предложил Муслиму отправиться в
Ленинград. Родственник Валеры работал в одной из гостиниц Ленинграда и обещал
им сделать «люкс» на целых три дня. Молодым людям, родившимся уже в другую
эпоху, невозможно поверить, что в бывшем Советском Союзе были огромные
трудности с получением даже обычных двухместных номеров в гостиницах и без
волшебного слова «бронь» никто поселиться просто так не мог. Иногда «бронь» заменяла
обычная взятка, но откуда могли взяться подобные деньги у двух будущих
офицеров, призванных в армию? К тому же через неделю должны были начаться
Олимпийские игры, и не только в Москве, но и в остальных крупных городах
Советского Союза все гостиницы были взяты под особый контроль.
Они отправились сначала в Вильнюс. Потом, спустя много лет,
Муслим часто вспоминал эту поездку. Двенадцатого июля центр города был оцеплен,
и они не могли понять, что именно здесь происходит. Бабушка Валеры охотно
объяснила все своему внуку и его товарищу. В Литву прибыла делегация из Москвы,
которая должна была вручить республике орден Октябрьской Революции. По
невероятному стечению обстоятельств этот орден вручал кандидат в члены
Политбюро ЦК КПСС, секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев. Он произнес
яркую, проникновенную речь в честь сорокалетия восстановления Советской власти
в Литве. Откуда было знать всем собравшимся в зале, что именно здесь, в Литве,
через несколько лет начнется развал огромной страны, когда приехавший сюда уже
Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев не сможет убедить людей в
необходимости перестройки и отмены их политического решения о выходе из
Советского Союза.
В президиуме торжественного собрания за спиной выступавшего
высокого гостя из Москвы сидели секретари ЦК Компартии Литвы, среди которых был
и Альгирдас Бразаускас, еще не ставший первым секретарем и руководителем
местной компартии. Горбачев вдохновенно говорил о большом пути Литвы за
последние сорок лет, о ее приобретениях и экономическом развитии. Ему вежливо
аплодировали. Горбачев вручил орден и уехал из Литвы, довольный своим
выступлением, еще не подозревая, что именно произойдет здесь через несколько
лет. Когда он появится в Литве в следующий раз, его будут принимать совсем иначе.
Никто даже не вспомнит, что сама перестройка и возможность высказывать свое
мнение появились благодаря курсу нового лидера страны. Горбачев, несомненно,
хотел войти в историю реформатором. Но зарекомендовал себя разрушителем и
непоследовательным политиком, который не просто развалил собственную страну, но
и опрокинул современное политическое устройство мира, отбросив развитие
человеческой цивилизации на пятьдесят или сто лет назад.
