– Да, – покивал Стас, – большая головная боль.
– Огромная, – согласился Бульдозерист. – Но что-то все обо мне разговор. Расскажи про себя лучше.
– С чего начать?
– С момента падения. Как до жизни кочевой докатился?
– По воле случая. Тринадцать лет назад сошелся с человеком одним, на месте к тому времени ничего меня уже не держало, вот и понеслась жизнь с крутого откоса.
– Не жалеешь?
– Не о чем жалеть. Родные умерли, семьей обзавестись не успел еще. Свободен был как ветер – без денег, без опоры и без перспектив. Любой поворот судьбы в тех обстоятельствах можно считать за благо, а уж произошедший со мной – и вовсе крупная удача. Так что – нет, не жалею.
– И жизнью доволен?
– Да. Во всяком случае, моя жизнь куда ярче каждодневной маеты какого-нибудь пахаря или лесоруба.
– Как вспышка пороха – яркая и короткая, – резюмировал Бульдозерист.
– Продолжительность жизни наемника имеет прямую зависимость от его квалификации. Шансы неумелого лесоруба найти смерть под упавшим деревом едва ли ниже, чем шансы плохого стрелка умереть от пули.
– Хм. Гладко излагаешь. Учился?
– Детство за книгами прошло. Отец любовь к чтению привил.
– Книги – это хорошо, если голова на месте, а вот коли умом не вышел – только во вред. Лишние знания разжижают неподготовленный мозг, в нем начинается брожение, и заканчивается все это печально. Дурь из таких голов приходится вышибать свинцом. Но у тебя, я вижу, мозги в порядке.
Отряд дошел до угла периметра и повернул в направлении торговых рядов.
– С одной стороны, повальная безграмотность полезна, – продолжил Бульдозерист. – Но с другой…
В этот момент идущий впереди боец поднял руку, и вся группа остановилась. Начальник охраны вышел вперед и, отойдя на несколько метров, склонился над ворохом тряпья.
– Кто такой? – носок ботинка с глухим стуком уткнулся во что-то мягкое.
Псы зарычали, почуяв запах страха, исходящий от бесформенной массы, которая резко дернулась и прижалась к стене, тряся выставленными вперед лохмотьями.
– А? Что? Зачем? Нет-нет, не бейте. Я ничего не сделал. Я просто калека. Милостыню… милостыню прошу. На еду. Не бейте.
– Пшел отсюда, – рыкнул Берег.
– Нет, обожди, – подключился Бульдозерист и подошел к невольному возмутителю спокойствия. – Милостыню, говоришь?
Нога начальника охраны ловким пинком остановила уже собравшегося менять дислокацию оборванца. Бойцы обступили попрошайку, коменданта и Стаса непроницаемым полукругом.
– Да, добрый человек, да, милостыню. – Нищий чуть вытянул голову из плеч, раболепно щерясь пеньками зубов, и боязливо протянул деревянную плошку с тремя «маслятами» на дне, одновременно пытаясь утереть набегающую из разбитой брови кровь. – Храни тебя Господь.
– Что за увечье? – поинтересовался Бульдозерист, разглядывая нового собеседника.
– Э-э?
– Ты назвался калекой. Что за увечье?
– А! Это? – дрожащие губы расползлись в жалком подобии улыбки. – Простите за мое тугоумие. Я сразу-то и не понял.
Берег с хмурой миной на лице поднес ствол изъятого дробовика поближе к голове непонятливого голодранца:
– Тебе задали вопрос, падаль.
– Рука! – выпалил тот и сглотнул, пытаясь смочить моментально пересохшее горло. – Руку я потерял. Случай. Несчастный, – затараторил он, нервно озираясь. – На заводе работал. Фрезой руку… руку-то мою прихватило. Ага. По самый локоть.
– Покажи, – распорядился Бульдозерист.
– Э-э… Что показать?
Срез ствола ткнулся попрошайке в лоб, заставив как следует приложиться затылком о стену, а заодно и вылечиться от тугоумия.
– Ладно-ладно! Мне жалко разве для хорошего человека? – Он отодвинул в сторону часть тряпья и продемонстрировал замотанную лоскутами культю на месте левой руки. – Вот она, родимая. Все что осталось.
Бульдозерист, прищурившись, осмотрел пострадавшую конечность.
– Размотай.
– Размо-о… – вопросительно протянул оборванец, но спохватился, припомнив, кто здесь задает вопросы, и виновато сморщил чумазую физиономию. – Не самое это приятное зрелище, добрый человек.
– Я вытерплю, – успокоил Бульдозерист.
– Но… – Оборванец пробежался глазами по обступившим его со всех сторон хмурым личностям и, не найдя поддержки, смиренно принялся разматывать лоскуты, из-под которых скоро показалась темная от грязи кожа.
Выглядело это действительно не слишком эстетично, однако, как отметил про себя Стас, на культю явно не походило, скорее – на локоть.
– Вот, – промямлил нищий, опасливо демонстрируя свое «увечье».
– Разогни, – приказал Бульдозерист.
– Да как же это? Зачем же вы, добрый человек, шутить так изволите над калекой?
Комендант, утомившись пустопорожней болтовней, вздохнул и лениво глянул на своего верного охранника.
Берег без лишних слов ухватил попрошайку за лохмотья и, растеребив обмотку на якобы покалеченной руке, выдернул из-под нее тонкое недоразвитое предплечье с противоестественно узкой кистью.
– Угу, – кивнул Бульдозерист, вытаскивая из ножен свой печально знаменитый тесак. – По локоть, говоришь?
– Не надо! Умоляю!
Широкое черное лезвие поднялось над вытянутой рукой и резко упало вниз.
Разгоряченные кровью псы захрипели, клацая челюстями.
Попрошайка дернулся в сторону, заливая дорожную грязь красным, упал на бок, накрыл теперь уже настоящую культю моментально промокшей тряпкой и надрывно заскулил, совсем как раненая собака.
Бульдозерист вернул тесак на место, достал из кошелька серебряную монету и небрежно уронил ее в стремительно разрастающуюся лужу крови.
– Теперь все честно.
– Держи, – кинул Берег на землю отрубленное предплечье. – Не теряй больше.
Бойцы вновь построились квадратом вокруг продолжившего обход хозяина.
– На чем я остановился? – нахмурил брови комендант, пытаясь вспомнить тему прерванного разговора.
– Безграмотность, – подсказал Стас.
– Да, безграмотность. Она полезна с управленческой точки зрения. Чем меньше у стада побочных интересов и лишних знаний, тем легче его пасти. Но это палка о двух концах. Кадровый ресурс подвержен текучести, естественному обновлению. И чем дальше, тем качество новых кадров все ниже и ниже. Иной раз приходится пополнять ряды дегенератами, которые не то что писать, говорить толком не умеют. А мир между тем изменяется. Мы уже не можем позволить себе роскошь вариться в собственном соку, когда противник вовсю налаживает контакты с внешними поставщиками. Тяжелое вооружение, боеприпасы к нему, техника, средства связи и многое-многое другое – все это достается с огромным трудом и по завышенной цене. А из-за чего так?
