– Бесценный опыт! Ценнейшая информация! – спародировал высоким, тонким голосом Меркулов, присутствовавший при докладе руководителя научной группы, и захохотал, поддержанный всеми присутствующими.
– Вот, вот! Точно! – отсмеявшись, нарком вновь стал серьезным. – Ладно, товарищи, посмеялись и будет. Работаем, товарищи генералы, работаем…
Все проходит, и это тоже пройдет – мужик из Библии знал, что говорит. Прошли и мои мучения, причем они закончились так же неожиданно, как и начались. Вечером первого августа, выйдя из душа, около своих вещей обнаружил улыбающегося Зильбермана.
– Привет, Андрюха! Классно выглядишь! – тряся меня за плечи, как Бульба своего приехавшего сына, бормотал Яшка. – Как будто и в госпитале не валялся. Лицо похудело, но выглядишь как курортник!
– Блин, Яша! – вывернувшись из дружеских рук, я стал одеваться. – Хочешь, попрошу Мартынова, и ты на этот курорт попадешь? Тебе понравится, гарантирую! И вообще, ты откуда и зачем здесь?
– Из Москвы, за тобой, – Зильберман заулыбался еще сильнее. – Поручили забрать командира с курсов повышения квалификации и доставить в Москву. Вообще-то считалось, что я завтра с утра за тобой приеду, но я подумал, посоветовался с руководством и стою перед тобой. А ты не рад, хочешь еще квалификацию поповышать? Так это…
– Иди ты знаешь куда? Да я…
– Знаю-знаю! – ржанье Зильбермана уже стало раздражать. – Рассказывали, как тут тебя гоняют. Да не обижайся, дружище. Сам виноват, нечего было подставляться и в госпиталь попадать. Видел бы ты, что творилось, когда сообщили о произошедшем! Куча народу ни за что огреблись, так руководство лютовало. Мне, между прочим, тоже досталось от Мартынова. Ну ладно, хорош дуться. Одевайся и пошли.
Через час, сдав закрепленное за мной на время «переподготовки» оружие и обмундирование на склад и расписавшись в куче бумаг, я попрощался с генералом, который, усмехаясь, пожалел о таком скором расставании, пожелал удачи. И вот я, наконец, выехал в Москву. Уже глубокой ночью, с кипящим от болтовни Зильбермана мозгом, я наконец-то оказался в своей постели.
– Знаешь, Андрей, я очень хочу, чтобы ты понял одну штуку. Все, чему ты научился у «Баха» раньше и чему научился сейчас, не делает тебя по-настоящему хорошим бойцом. Для этого нужно учиться не один год, а самое главное, применять все на практике. Тебя же учили только для того, чтобы при необходимости ты мог выжить, если окажешься в паршивой ситуации. Ты же лезешь на рожон, не имея ни достаточной квалификации, ни моральной подготовки. Не делай больше таких глупостей, майор. Твоя работа – приносить пользу там, где руководство поставит, а воевать и брать бандитов есть кому и без тебя. Ведь всерьез решался вопрос, чтобы тебя вообще никуда не выпускать с базы под Свердловском. Только благодаря товарищу Сталину, ты продолжишь свою службу на прежнем месте и в том же качестве. И уясни еще одну вещь, самую главную – лимит ошибок и глупостей выбран тобой полностью! – Лаврентий Павлович все это говорил очень спокойно, доброжелательно, и от этого его слова казались еще более весомыми.
– Вижу, что ты меня понял, поэтому переходим к главному, – на мгновение замолчав, Берия «переключился» на сухой официальный тон, заставив меня еще сильнее напрячься. – Готовьтесь к смене места службы, товарищ майор. Так как майор Зильберман уже давно выполняет обязанности начальника вашей аналитической группы, в передаче дел необходимости нет. У генерала Мартынова получите документы, на изучение которых вам отводятся две недели. В случае возникновения каких-либо вопросов по ним, обращайтесь к Мартынову либо к Судоплатову. Через две недели предоставите записку с вашими предложениями и замечаниями, если они будут. Вам все ясно?
– Так точно, товарищ народный комиссар!
– Хорошо. Идите работайте…
Направляясь к Мартынову, я вспоминал сегодняшнее утро, в котором ничто не предвещало беседы с Берией.
Встретили меня, хм, хорошо. Сначала Мартынов обстучал плечи, приговаривая, что я прекрасно выгляжу, потом Меркулов, к которому мы пошли с генералом, говорил мне почти то же самое, что и Александр Николаевич, только без обниманий и дружеских тычков. А затем, уже в отделе, меня затискали-зацеловали и напоили вкуснейшим ароматным чаем с обалденными постряпушками, которых я готовился слопать как можно больше. И выполнил бы свое желание, но поступил вызов к наркому, который очень вежливо и доходчиво меня «возлюбил» и заставил гадать о своей дальнейшей судьбе. И Мартынов, волк старый, ведь знал же, что меня с группы снимают, и ни слова не сказал, ни об этом, ни о моей дальнейшей судьбе!
– А-а-а, явился, – Мартынов ехидно улыбнулся, увидев мою физиономию. – Быстро, быстро. Я думал, что Лаврентий Павлович тебя дольше продержит.
– Александр Николаевич, неужели нельзя было меня предупредить, я бы…
– Ни черта бы! – Мартынов явно разозлился. – Что бы изменилось? Только то, что слова Лаврентия Павловича до тебя бы не дошли! Вот и все. Тебе ведь не один раз говорили, что нужно думать, а потом что-то делать! Что ты нужен стране, нужны твои знания. А ты? Расп…й ты, конченый! Твое счастье, что «психи» утверждают, что глупости ты делать больше не будешь. И все, заканчиваем с этой темой! Лаврентий Павлович тебе все уже и так сказал. А теперь… Товарищ майор, вот номер дела, с которым вам следует ознакомиться, а вот список вопросов, на которые вы должны ответить. Помимо этого, вы должны составить записку с вашим анализом данного дела и вашими предложениями по нему. Дело получите в спецчасти, как и тетрадь для записей. Надеюсь, вы не забыли правила работы с документами особой важности? Очень хорошо, что не забыли. Работать будете в кабинете 0-12, ключи получите также в спецчасти. Вам все понятно, товарищ майор? Свободны!
Оказавшись в коридоре, я ошарашенно покрутил головой. Ну командир, ну… Как он меня на место поставил? Расслабился ты, товарищ Стасов, за время лечения, отдыха и «повышения квалификации». Расслабился. И все равно обидно, что при утренней встрече ни слова не сказал на эту тему. Командир называется. Ну да чего уж теперь, все равно ничего не изменишь. Да и правильно все. Ладно. Пойдем получать рабочие документы.
В спецчасти я завис надолго – сначала оформил кучу подписок, будто и так ими не опутан с ног до головы, потом расписывался за само дело, оказавшееся толстенной дерматиновой папкой, причем опечатанной. Затем за тетрадь для записей, больше похожую на прошнурованную амбарную книгу с пронумерованными страницами, и за отдельный запечатанный конверт с вопросами, на которые я должен ответить. Потом въедливый капитан-секретчик озаботился отсутствием у меня печати (свою я сдал еще при отъезде в командировку) и долго выяснял у кого-то по телефону, как поступить, а выяснив, заставил поставить еще кучу подписей. Про получение ключей от кабинета и сейфа я вообще молчу!
Короче говоря, в своем новом рабочем кабинете я оказался только в пятом часу дня и вымотанный похлеще, чем на базе у «Баха». Наконец-то, усевшись за стол, я вздохнул – вот и начался новый период твоей службы, товарищ майор: кабинет в подвале, неподалеку от знакомых камер и следственных кабинетов, задание, к которому пока и не приступал и… отсутствие права на ошибку, если верить наркому. А не верить ему… Ладно, хватит стонать, начинаем работать. А кабинет мне достался вполне приличный, хоть и небольшой. Стены, окрашенные зеленой масляной краской, большой письменный стол с тумбой для бумаг и большим выдвижным ящиком, четыре стула, выглядящих совсем новыми, шкаф для одежды, сейф, телефон и аккуратная лампа с зеленым тканевым абажуром на столе, яркая лампочка и небольшое окошко, забранное решеткой под потолком. По нынешним временам очень даже ничего. Не хватает только графина с водой и чайника со всем сопутствующим.
