Интерлюдия. Один из дачных поселков ближнего Подмосковья, 25 мая 2011 г.
– Ну? Чем обрадуешь? – мужчина лет пятидесяти, начавший полнеть, но сохраняющий неплохую фигуру, оторвался от старого овчара, преданно заглядывавшего в глаза ласкающего его хозяина, тихо спросил вошедшего в просторный кабинет.
– Получены результаты экспертиз, Андрей Петрович, – невысокий парень, лет двадцати пяти, в хорошем костюме, только подчеркивающем его выправку, положил на журнальный столик у кресла хозяина кабинета толстую коричневую папку.
Андрей Петрович молча показал вошедшему на соседнее кресло, еще раз потрепал зажмурившегося от удовольствия кобеля по голове и спросил:
– Результат? Только коротко, Дима. Подробно я и сам прочитаю.
– Если коротко, то результаты экспертиз поразительные, Андрей Петрович. Объекты, попавшие к нам, и объекты, находящиеся в Питере и здесь, в Москве, – подлинники.
– Дима. Ты понимаешь, что говоришь?! – голос Андрея Петровича начал повышаться. Насторожившийся овчар хмуро уставился на гостя, отреагировав на недовольство хозяина. – Как такое может быть?!!
– Пока не знаем, Андрей Петрович, – Дима развел руками. – Но факты именно таковы. Результаты экспертиз перед вами.
Еще пару минут побуравив его злым взглядом, хозяин кабинета тихо спросил:
– Как ты думаешь, что произойдет, когда Сам узнает об этом? А, Дима? Ладно я, уйду на пенсию и всех делов. А вы куда? Вас же даже ларьки охранять не возьмут!
– Но мы выяснили, откуда все это взялось! Вернее – от кого!
– Ну ты паразит, Дима! Доиграешься! – несмотря на суровый тон, Андрей Петрович заулыбался. – Ну?
– Как ни странно, все следы ведут в Сибирь, а именно – в Красноярск…
Интерлюдия. Красноярск, пос. Удачный, 25 мая 2011 г.
– Как работа? – потянувшийся до хруста позвонков у задней двери «мерина» спросил Дадашев, повернулся к радостно улыбающемуся Зауру, встречавшему машину у ворот дома.
– Хорошо, командыр! Почти все готово! Чэрез нэдэлю можно работать!
– Отлично! – Дадашев усмехнулся. – Как «академик»? Не шалил?
– Нэт, командыр! Вел сэбя хорошо! – Заур ухмыльнулся. – Только, вот, послэдние дни слишком нэрвничал. Тэбя спрашивал постоянно, а мнэ ничэго нэ говорыл.
– И не должен был говорить. – Дадашев взглянул на голубое небо и направился в дом. Спустившись в подвал, он прошел в большую комнату с аппаратурой, у которой возился пожилой «академик-профессор». С удовольствием оглядев негромко гудящую аппаратуру, Дадашев сел в свободное кресло.
– Что-то случилось, «профессор»?
– Да, господин Дадашев, – пожилой нервно покосился на свой стол, заваленный бумагами. – Случилось. Сократилось расстояние, на которое мы можем проникать в тот мир. Теперь крайней точкой нашего проникновения стали окрестности Киева. Почему это произошло, я так и не выяснил. И еще. При открытии прохода стали возникать какие-то помехи. Проход держится, но «гуляет» в размерах. Немного, на 10–15 сантиметров, но раньше такого не было.
– Интересно, интересно, – Дадашев побарабанил пальцами по столу. – Есть предположения, с чем это связано?
– Пока нет, господин Дадашев. Я веду расчеты, но пока никаких результатов, – пожилой «профессор» виновато развел руками.
– Хорошо. – Дадашев резко встал и пошел к выходу. – Продолжайте работать. При любых подвижках – сразу ко мне!
Глава 4
– Ну как? – улыбающийся Мартынов повернулся еще раз.
Почему-то при виде золотых погон на плечах командира мне вспомнилось словечко – авантажно. Командир, с золотыми звездами на золотых же погонах, смотрелся шикарно. Не помню, когда в знакомой мне истории в Красной Армии ввели погоны, но в этом мире это произошло неделю назад, 1 мая 1943 года. Помимо погон, ввели новую форму для командного состава и новые законы. О многих из них ходили только слухи, а про некоторые мы даже не подозревали. Не ходило никаких слухов о ношении царских наград за Первую мировую. Правда этот закон касался только георгиевских кавалеров, но все-таки, все-таки… Что поразило лично меня, так это то, что полного георгиевского кавалера приравняли по статусу к Герою Советского Союза. А первого, кого я увидел с Георгиевскими крестами, был Буденный на Первомайской демонстрации. Да и сама демонстрация в разгар войны. Заодно с введением новой формы и знаков отличия провели переаттестацию в органах, приведя звания в соответствие к армейским. В результате исчезли странные звания, типа старшего майора. Только произведена она была не совсем так, как я ожидал. Автоматического перевода из званий ГБ в армейские не было. Нет, большинство моих знакомых из лейтенантов стали капитанами, я сам стал майором. Но некоторые, некоторые остались в тех же званиях, как и были. Так капитаном остался мордастый комсорг, которого на днях перевели куда-то на Север. Чем руководствовалось при этом начальство, я так и не понял, а Мартынов, ставший генерал-майором, только усмехался на мои расспросы и отправлял работать, «а не надоедать начальству». А сегодня командир нас просто поразил блеском своих погон и видом новой формы. Нет. Что ни говори, а форма офицера уже не Красной, а Советской Армии впечатляла намного больше, чем та, которую я привык видеть в своей прошлой жизни. Больше всего своим новым видом Мартынов мне напоминал капитана Колокольцева из «Адъютанта его превосходительства». Только аксельбанта не хватало. А вот золотые погоны, высокий стоячий воротник кителя, заставлявший держать голову высоко поднятой… Офицер!
– Товарищ генерал-майор! – почти плачущим голосом протянул Яша. – А нам когда? Мы тоже хотим! Правда, Андрей?
– Товарищи майоры! Ведите себя прилично! – командир заулыбался еще шире. – Завтра получите новую форму, а погоны – в военторг! Ясно, орлы?
Только мы собрались ответить, что все ясно, как зазвонил телефон. Мартынов, продолжая улыбаться, поднял трубку, минуту слушал, потом, резко бледнея на глазах, рухнул на свое место. Продолжая держать в руке трубку, из которой раздавались короткие гудки, он невидящим взглядом обвел кабинет. Мы непонимающе смотрели на Александра Николаевича. Понятно, что произошло что-то серьезное, но что? Спустя пару минут цвет лица у Мартынова пришел в норму, а взгляд снова стал осмысленным. Хмуро взглянув на нас, командир наконец положил трубку на аппарат.
– Так, ребятки. Идите к себе, работайте, – и, не давая нам открыть рты, рявкнул: – Я сказал идите!
Оказавшись за дверью, мы переглянулись.
– Что случилось-то? – Зильберман смотрел на меня с таким видом, будто я сам что-то понимаю. – Что молчишь-то?
– Яш, ты не офонарел часом? – я покрутил пальцем у виска. – Я же видел и слышал то же самое, что и ты! И вообще! Коридор не то место, где стоит обсуждать подобные вещи!
– То же самое, то же самое… – пробухтел Зильберман, шагая впереди меня. – А потом оказывается, что в курсе событий – Стасов!
