После победного и прибыльного похода к соседям Кальвари и Грацци заработали уважение соплеменников, почувствовали свою силу и, как итог, захотели большей власти, чем та, которая у них была сейчас. Старая как мир ситуация, при которой дерзкая и боевитая молодёжь желала отодвинуть от власти авторитетных стариков. Причём действовать военные вожди собирались силовыми методами.
– Томмазо, – выслушав прозрачные намёки вождей, обратился я к Кальвари, – зачем ты мне это говоришь? Ты рассказываешь о своих планах – и делаешь из меня своего невольного соучастника. Моя эскадра ведёт войну с Альянсом, и все наши дела так или иначе направлены только на одну цель. Нет, ни при каких условиях мы не станем вмешиваться во внутренние дела племён, и я не стану оказывать вам поддержку.
– Именно это мы и хотели от вас услышать, – радостно кивнул Кальвари. – Мы не скрываем своих планов для того, чтобы вы знали, что произойдёт, и не беспокоились. Всё, что мы просим, – это не помогать старикам, а мы этого не забудем и отдадим в вашу собственность не только Поццалло, но и порт Марина-ди-Рагуза.
– Тогда ваши резоны понятны.
Военные вожди ушли, и я окликнул переводчика, который стоял у окна:
– Антонио.
– Да, синьор. – Он подошёл ко мне.
– Ты к рыбакам в деревню часто ходишь?
– Почти каждый вечер. У меня там подруга появилась…
– Дочь местного старосты?
– Она самая, – подтвердил Праска.
– Сегодня пойдёшь в деревню и расскажешь Анджело Кастелли обо всём, что здесь сейчас услышал. Понял?
– Да. – Переводчик закивал.
– Можешь идти. – Праска замялся, и я спросил: – Что-то хочешь уточнить?
– Синьор, Кастелли знает, что сам бы я не решился что-то рассказать. Мне можно сослаться на вас?
– Не можно, а нужно. Намекнёшь ему, что я ценю старую дружбу и честность, знаю о его родстве с семейством Патти и не уважаю заговорщиков, которые могут отдать кусок своей земли за чьё-то невмешательство в их дела. Думаю, что староста всё поймёт правильно и незамедлительно предупредит своего родственника о грозящей ему опасности.
– Мне всё ясно.
Антонио Праска быстро вышел из комнаты, а я задумался о том, верно ли поступил в отношении военных вождей. И, рассмотрев ситуацию с разных сторон, пришёл к выводу, что я прав. Мне и нашей эскадре не нужны воинственные соседи, тем более такие наглые и жадные, как Кальвари и Грацци, которые сначала уничтожат стариков, затем начнут истреблять их семьи, а после этого между собой схватятся. Как ни раскладывай ситуацию, а бойня под боком мне совсем неинтересна. Поэтому я предупреждаю Патти, и у воинов, которых я всё равно получу от местных правителей завтра вечером, наверняка будут другие вожди, в этом сомнений нет.
Таким был этот день, а ночью произошло ЧП. Не какая-то там банальная драка или ещё что, а проступок, который я расценил как предательство всего отряда.
Началось всё с того, что в комнате, где мы жили с Лидой, после полуночи появился Лихой, которого в последнее время я видел не часто, но он всегда был где-то неподалеку. Разумный пёс был встревожен, я сразу же проснулся и, понимая, что по пустякам Лихой беспокоить не станет, сразу же взглянул в его глаза. Мгновенный контакт, мыслеобразы, и разрыв связи. Я увидел всё, что пёс хотел мне показать, резко вскочил, оделся, схватил автомат и выметнулся на улицу.
Всё это происходило очень быстро, но Лида тоже успела накинуть на себя костюм и с оружием в руках ринулась за мной. По пути я прихватил патруль – трёх бойцов, прохаживавшихся между бараками, и вскоре мы оказались в небольшой рощице за крепостью. Здесь располагался один из наших боевых постов, который прикрывал позиции артиллерийских батарей, и на нём постоянно находились два бойца из дежурного подразделения.
Глубокий окоп, бруствер, маскировочная сеть, а под ней ручной пулемёт и два воина. Всё как обычно, вот только бойцы службу не несли, а спокойно сопели в обе дырочки. Нет, они не спали, они находились в наркотическом опьянении, видели свои, одним им понятные цветные сны и ничего вокруг себя не замечали. Лунный свет падал на их слюнявые лица, и меня взяла такая злость, что хотелось втаптывать их в землю, бить ногами, ломать носы и крушить их кости.
Я знаю, что никто из нас не идеален и у каждого имеются слабости, которые он в состоянии перебороть, или наоборот, является их рабом на всю свою жизнь. Однако наркотики в моём отряде были под категорическим запретом, и каждый воин, подписывая контракт на службу, об этом знал. Ладно бы бойцы попались вне службы, тогда изгнал бы их из отряда, да и забыл про них. Но они находились на боевом посту, на территории, которую только условно можно было назвать спокойной, и поэтому изгнание им не светило.
– Что произошло?
К боевому посту подбежал дежурный сержант, пластун из Кавказской.
– Полюбуйся на красавцев, – откинув ногой сетку, кивнул я на дозорных.
– У-у-у, пьянь! – проворчал дежурный. – Где только достали?
– Это покруче алкоголя. Думаю – наркота, может, маковая выжимка или что-то подобное.
– Откуда? – удивился он.
– Чёрт его знает откуда, но скорее всего, у местных жителей достали.
– Что с ними делать?
– Обыскать, связать и в карцер. Утром соберём трибунал и на нём решим их дальнейшую судьбу.
Провинившихся бойцов повязали, и после завтрака на портовой площади был выстроен весь личный состав отряда: моряки, десант, молодёжь, бригады строителей и техников. Все уже знали, что произошло, и тягостное молчание давило на людей тяжким грузом, вселяло в них неуверенность и заставляло оглядываться по сторонам.
Военно-полевой трибунал в составе командира отряда, то есть меня, командира группы, в которой числились бойцы, сержанта Перова и капитана «Ветрогона» майора Скокова занял своё место за вынесенным в центр площади столом, и начался допрос наших бывших товарищей.
Где взяли наркотики? Молчание. Один минус. Как давно употребляете? В первый раз попробовали. Ложь! На венах каждого по дорожке. Второй минус. Чем расплачивались за наркотики? Молчание. Третий минус. Этого достаточно. Приговор – расстрел.
Только прозвучал вердикт трибунала, информация полилась из приговорённых к смерти бойцов сплошным потоком. Выяснилось, что наркотики им поставлял один из местных жителей, который работает на вождей из Кальтанисетты, а расплачивались они с ним информацией о всех наших планах и положении дел в отряде. Подобное происходило уже больше месяца, с той самой поры, как мы из последнего похода вернулись, и слив информации на сторону шёл такой, что вожди соседней провинции знали о нас практически всё.
Приговор менять не стали. Бойцов расстреляли за лагерем, там же их и закопали. Наши первые мёртвые на сицилийской земле, не герои, прикрывшие своих товарищей и грудью встретившие врага, а предатели, банальные наркоманы, за дозу продавшие боевое братство. Звучит несколько пафосно, но это правда.
